Юлия Остапенко - Русская фэнтези-2008

• Название: Русская фэнтези-2008
• Автор: Юлия Остапенко
• Издательство: АСТ, АСТ Москва, ВКТ
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-17-051508-0, 978-5-9713-7875-4, 978-5-226-00327-1

Один из самых любимых жанров авторов и читателей фантастики в нашей стране. Фэнтези — во всем ее многообразии. Озорной юмор — и вполне серьезные проблемы.

Увлекательные приключения — и оригинальные философские концепции.

Мистические городские легенды — и неожиданные, таинственные повороты истории…

Многообразие сюжетов и образов, персонажей и ситуаций.

Повести и рассказы, относящиеся ко всем возможным стилям и направлениям фэнтези.

Содержание:

Юлия Остапенко. Лицо во тьме

Людмила Климкина. Глаза Бога

Алексей Молокин. Коробейник (Трое из сумы)

Галина Гриненко. Переэкзаменовка

Виктор Ночкин. Конь рыжий

Михаил Вайнштейн. Закон, порядок и справедливость

Виктор Шибанов, Сергей Белоусов. Паломничество в ад

Мария Парфенова. Ученик чародея

Генри Лайон Олди. Скорлупарь

Святослав Логинов. Белое и чёрное

Александр Зорич. Королева Кубков, Королева Жезлов

---

Русская фэнтези-2008

Юлия Остапенко Лицо во тьме

Айлаэн — городок маленький; в маленьких городках люди добрее. А если до большого города далеко, то и доверчивее. Нет, конечно, чужаков особенно нигде не привечают, но если чужаки в диковинку, то к незнакомцу сперва как следует присмотришься, хотя бы сквозь щёлочку между ставнями — а ну как гонец из самой Бастианы с чем-нибудь интересным пожаловал? И вроде боязно, а всё одно любопытство верх берёт. Стоит Айлаэн в излучине мелкой речушки, в стороне от торговых дорог, новости здесь — редкость. И опять-таки, как ни крути, а в людях верх берёт доброе.

Потому-то когда под вечер в гостиницу «У Шиповника», притоптывая ногой и отряхивая грязь с сапога, входит чужак, взгляды, немедля к нему обратившиеся, исполнены скорее любопытства, чем подозрения. Сам хозяин, старый Алько по прозвищу Шиповник, уже торопится навстречу. Чужак хорошо одет и собой хорош: высок и статен, лицо от загара смуглое, плечи широкие, руки крепкие. По всему видать, ехал спешно и устал: дышит тяжело, чёрные пряди спадают на скуластое лицо из-под низко надвинутого капюшона. Шиповник так и норовит заглянуть под него, пританцовывая рядом с необычным гостем. Посетителей в таверне всего-ничего — дюжины не наберётся. Прочие завсегдатаи собрались сегодня у Кривого Улла, извечного Шиповникова конкурента — повезло проходимцу заполучить на вечер заезжего певуна. В Айлаэне всего две гостиницы, и хозяева их глотки дерут друг дружке столько, сколько их заведения стоят на айлаэнской земле. Ну да теперь сровнялись, кажись: Кривому Уллу певун, который не заплатит за постой и харч, ещё и денег стребует за выступление, а Шиповнику — этот господин. Явно ведь прибыл из большого города: сапоги у него ладные, и гнедой конь, на котором господин прискакал, сразу видать, целого состояния стоит…

Вот так смекает Шиповник, провожая дорогого гостя на почётное место посреди зала, наскоро отирая скамью собственным передником — не робел бы, так сапог бы поцеловал. Гость, даром что сдаётся усталым, милостиво улыбается, просит ужина и кладёт золото в пухлую хозяинову ладонь. Золото тускло блестит в полумраке гостиничного зальчика, и блестят глаза дюжины Шиповниковых посетителей, подавшихся вперёд, а уж глаза Шиповника — теми и вовсе сигнальные костры разжигать можно. Золото в айлаэнской таверне! Ну, видать, не иначе как принц какой пожаловал, изволит путешествовать инкогнито, мир повидать решил. И придвигаются ближе бочар, кожевник и портнов подмастерье, сын сапожника тянет шею, и мальчишка-конюх, успевший управиться с гнедым жеребцом, бочком-бочком от двери — поближе. Вдруг услышит что интересное, не меньше чем на месяц станет героем средь всей айлаэнской детворы.

— Надолго ли к нам, милостивый государь мой? — лопочет пройдоха Шиповник, а сам уже прикидывает, сколько выклянчить у смуглого господина за постой. Он небось и цен-то здешних не знает — ну что ему такие городки, как Айлаэн, он их сотнями видал, всё перемешалось давно. Так что если посноровистей подойти к делу…

— На три дня, — отвечает смуглый господин. Голос у него низкий и хрипловатый, не столь мягкий, как можно было бы ждать, видя его улыбку — лёгкую, будто лунный лучик. Капюшон плаща всё ещё низко надвинут на лицо, глаз не разглядеть. «Подозрительно», — шепчет смекалистый портняжка сыну сапожника, а тот отмахивается, глазея на господинов меч. Вернее, на ножны — из взаправдашней замши, тиснённые позолотой, да и рукоять меча — загляденье. Подмастерье кузнеца (он тоже здесь) восхищённо цокает языком, узнавая работу бартарских мастеров. Смуглый господин улыбается тонкими тёмными губами; а улыбается ли глазами — ну кто ж его разберёт?

— На три дня, — говорит снова. — Я остановился бы здесь, если позволите.

Зал вздыхает, как один человек. Шиповник едва не подпрыгивает, поняв, что в эти три дня весь Айлаэн будет драться за право выпить кружечку у старого Алько да поглазеть на чужеземца. Потому как веет от чужеземца чем-то пряным, неведомым, что пробивается скозь запах пыли и немытого тела, накопившийся за долгие дни изнуряющей дороги. И уже предвкушает Шиповник долгие беседы у очага (позвать старого Ранса, самый умный в городе, холера, и господина Вирталя можно попросить, да и мальчишка Овейн сойдёт, студиозус всё-таки), и учёные споры, и дивные рассказы о далёких и чудных городах, и стопочку меди (побольше) и серебра (поменьше), что оставят у него добрые жители Айлаэна, придя поглядеть да послушать…

Так думает Алько, суетясь и шлёпая служанок, чтоб пошевеливались. Краем уха он слышит, как кто-то — ну конечно, проныра Виндайл, самый смелый и языкатый из тех, кто собрался сегодня у Шиповника, — спрашивает незнакомца, откуда он да куда путь держит, а потом ещё что-то, и тот отвечает спокойно и любезно, вроде бы ничуть не серчая. Слышит это Шиповник и улыбается до ушей, а в кармане у него позвякивает чужаково тусклое золото.

И вот когда Виндайл придвигается ближе, а с ним и прочие, уже завязав беседу, и когда Шиповник выбегает прикрикнуть на них для виду, что, мол, насели на гостя, мужичьё! — вот тогда-то смуглолицый чужак выпрямляет спину, затёкшую от долгих часов в седле, поднимает голову и откидывает капюшон. И плащ откидывает тоже, забросив за плечо, оголяя левую сторону груди.

И умолкает проныра Виндайл на полуслове — будто разом откусил свой вёрткий язык. Отхлынывает от центрального стола мужичьё. И стоит старый Шиповник белый, что его передник, и руки трясутся мелко, и сам он весь трясётся так, что позвякивает в кармане тусклое золото.

Чужак поводит головой, устало растирает затёкшую шею, прикрывает глаза. Выпрямляет под столом длинные ноги в дорогих сапогах и, будто не замечая всеобщего липкого ужаса, приклеившего людей к скамьям, спокойно начинает трапезу. Так же спокойно её окончив, утирает рот и жестом подзывает хозяина. Шиповник подходит на подгибающихся ногах, проклиная тот день и час, когда впустил чужака на двор.

Человек со смуглым лицом, мягкой улыбкой, мёртвыми серыми глазами и иссиня-багровой татуировкой на левой стороне груди спрашивает, где ему найти обиталище Эйды Овейны.

И каждый, кто слышит это, незаметно скрещивает пальцы под столом, благодаря Бога Кричащего, что смерть сегодня пришла не в его дом.

Обычно это происходит так: два десятка молодчиков в красных плащах врываются на подворье, чаще конные, и рубят всё, что оказывается у них на пути. Потом, разобравшись, какое из мёртвых тел принадлежит хозяину, привязывают его к коню своего командира и уносятся прочь, влача останки несчастного по мостовой. Дом сжигают, превращая его и в очищающий, и в погребальный костёр для тех, кому не посчастливилось оказаться под крышей еретика. Ступивший под кров отступника есть отступник; Бог Кричащий совершенно непререкаем в этом вопросе. Суд его скор, возмездие — стремительно, и слуги его тверды равно и духом, и рукою.

В год загорается несколько дюжин таких костров. Чем больше город, тем чаще, конечно, ибо в больших городах люди злы, и ересь легко пускает корни в их чёрных сердцах. Айлаэн — городишко маленький, и Стражи Кричащего навещают его совсем редко, а в последний раз — так и вовсе уже никто и упомнить не мог, когда и как это было, хотя разговоров после набегов Стражей хватает по меньшей мере на год. Стражей не боятся, как не боятся Кричащего, как не боятся чумы и смерти. К чему страх перед тем, что всё равно явится за тобой, коли будет на то его воля, и ничем ты ему не помеха? Придёт и придёт. Суждено так было, значит.

Впрочем, в последнее время стали говаривать, что вроде бы и толки про судьбу — тоже ересь. Потому про судьбу толковать перестали. Что толковать-то?

О приближении Стражей узнают по завесе пыли на горизонте и алому мареву плащей над нею. Кидаются по домам, кто успеет, так, будто впрямь можно укрыться и переждать бурю; матери прячут детей под подолами, собаки забиваются по конурам. На сей раз никто не успел, да и не подумал прятаться. Айлаэн — городишко маленький, и даже на памяти стариков в него никогда ещё не присылали Клирика.

Клирики в отличие от Стражей ходят тихо. Чаще по двое, реже по трое, совсем редко — поодиночке. Клирик-одиночка — мастер, умелец, возлюбленный слуга Бога Кричащего, пославшего на слугу своего столь всеобъемлющее благословение, что не след ему бояться ни стали, ни отравы, ни людской ненависти. Клирик не врывается во двор и не рубит головы, не поджигает и не волочет за конём истерзанные тела отступников. Да и меч-то ему нужен скорее для того, чтоб оградиться от лесных разбойников, которые нападут на него прежде, чем успеют разглядеть лицо, вытатуированное на левой стороне его груди. Из-за этого лица, того, что сами Клирики именуют Обличьем, в народе их прозвали «обличниками». И слово это произносят (если произносят: поминать обличников считается не к добру) шепотом, скрестив под столом пальцы знаком, отводящим беду.