Елизавета Манова - Феномен двойников (сборник)

• Название: Феномен двойников (сборник)
• Автор: Елизавета Манова
• Издательство: Издательство: Фолио
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1996
• ISBN: ISBN: 5-7150-0377-6

В книгу вошли издававшиеся ранее повести и рассказ («Колодец», «Легион», «К вопросу о феномене двойников»), и публикующиеся впервые повести «Дорога в Сообитание», «Один из многих на дорогах Тьмы…» и роман «Побег». Темы Елизаветы Мановой поражают своим разнообразием: безумный милитаристический ад «Легиона»; сосуществование не находящих взаимопонимания разумных рас в «Колодце»; мистические тайники грешной души некоего бессмертного — и тысячи раз умирающего сверхсущества в «Один из многих…»; совместимость этики людей и коллективного разума далекой планеты; космический детектив (роман «Побег»). Hо во всех случаях герои Мановой вызывают искреннее сочувствие читателя — настолько мастерски они выписаны, настолько человечны и близки нам их желания и помыслы, независимо от того, где происходит действие: в загробном мире, магическом измерении или в неведомой галактике…

Дмитрий Громов

Мрачное средневековье и далекий космос, черная магия и чистая наука, параллельные миры и религиозные фанатики — многообразие романов и повестей Е. Мановой покоряет своим человечным отношением к жизни во всех ее проявлениях. Когда мы в первый раз берем в руки книгу этого автора и открываем ее, то кажется предательством бросить на полдороге роман или повесть, так и не узнав, удачно ли завершился «Побег», куда вышел «Легион» и где закончил свое бесконечное существование «один из многих на дорогах тьмы…»

Содержание:

Легион. Повесть c. 3-54.

Один из многих на дорогах тьмы. Повесть c. 55-126.

Дорога в Сообитание. Повесть c. 127–216.

Колодец. Повесть c. 217–260.

К вопросу о феномене двойников. Рассказ c. 261–284.

Побег. Роман c. 285–478.

---

— Я сам не все знаю, — сказал Даггар. — Я младше Третьего брата лет на пятнадцать — был мальчишкой, когда все началось. В тот год первые братья решили отправиться в набег на Анхил. — Глянул на Торкаса и усмехнулся. — Мы ведь разбойники, родич. Много столетий назад к этому берегу пристал разбитый пиратский корабль «Ранса». Поэтому мы и Ранасы, что наши предки приплыли из «Ранса». Тут мы нашли тихую гавань — Рансалу — отсюда и грабили окрестные берега. Ладно! — сказал он, — затея была Третьего брата. Он выбрал Анхил потому, что мы не тревожили его двадцать лет, он успел обрасти и перестал ждать беды. Они вышли из гавани на трех кораблях весной, а вернулся к исходу лета только один корабль, и на нем было немного людей.

— Их разбили?

— Третий Брат не дошел до Анхила. Он наткнулся на белое море и пошел вдоль тумана. Энрас был умен — он сразу понял, что это важней, чем любая добыча. Черный огонь, — угрюмо сказал Даггар. — Вот тут мы и увидели в первый раз, как он сжигает. Энраса и еще пятерых он опалил снаружи — их тела были в ранах и язвах, но они остались живы. А остальных он жег изнутри; они умирали у нас на глазах, и не было им ни надежды, ни облегчения.

— Что это было?

Даггар не стал отвечать. Поглядел мимо него и вел себе дальше.

— Две сотни воинов и моряков, но Энрас был прав: совсем не дорого за то, что они узнали. Энрас определил наш срок в десять лет, — он вдруг поглядел на Майду и спросил — только ее: но почему? Все так думали, и мы тоже.

И в первый раз что-то в их лицах не совпало. Словно впервые пришла неразделенная мысль, мысль, которая нуждалась в словах, но Майда не смела сейчас сказать эти слова.

— Что это было? — опять спросил Торкас.

— Будь я проклят, если кто-нибудь знает! Если суждено, узнаешь сам!

— Не спрашивай, — мягко сказала Майда. — Мы ничего не скрываем, но это не ведомо никому.

И в мягком голосе твердость камня: не спрашивай, все равно не скажут.

И он спросил:

— Зачем Энрас отправился в Ланнеран? Чего он хотел?

— Помощи и совета, — ответил Даггар угрюмо. — Энрас считал, что если построить систему дамб, сколько-то подземных хранилищ, мы на века остановим Белый Ужас и сможем пережить Великую Сушь.

— У Ранасов было знание, — сказала Майда, — и мы не пожалели всех богатств Рансалы, но, кроме богатства и знаний, нужны были руки многих тысяч людей, а Рансала всегда была малолюдна.

— Сначала все шло отлично, — сказал Даггар. — Он добился большего, чем мы ожидали. Убедил жрецов Верхнего Храма, напугал Соправителей и даже породнился с Лодасом — богатейшим из жителей Ланнерана. Наверное, в этом его ошибка, — сказал Даггар. — Дочь Лодаса слыла первой красавицей Ланнерана и была наследницей неисчислимых богатств.

— Зависть трусов не умаляет чести достойных, — торопливо сказала Майда. — Дочь Лодаса не в чем упрекнуть. Она была честной женой и покинула дом того, кто предал ее супруга.

— До сих пор не могу понять! — хмуро сказал Даггар. — Безумие что ли нашло на этих подонков? Ладно, Энрас мог ошибиться. То ли не сумел поладить с служителями Предвечного, то ли они сами увидели в нем угрозу. Ладно! — сказал он яростно, и лицо его исказилось болью и гневом, словно годы ничуть не смягчили боль и не утишили гнев. — Они заставили оступиться служителей Верхнего Храма. Они запугали Соправителей — этаких тряпичных кукол. Но только безумцы совершили то что они сотворили! Могли выгнать Энраса из Ланнерана — уж в такое время Рансала не снизошла до сведения счетов! Но схватить Ранаса, как базарного вора? Подвергнуть пыткам? Казнить на потеху черни? Неужели они надеялись, что это мы простим?

— Мы отомстили, — сказал он с недоброй усмешкой. — Первый мой бой и первая кровь. — Он хохотнул — не смех, а рычание, и впервые Торкас почувствовал в нем родню. — Мы взяли по сотне жизней за каждую каплю крови. Мы заставили Соправителей — тех, кто остались жив — совершить обряд поклонения на том месте, где умер Энрас. Мы взяли с них столько золота, что снарядили двадцать пять кораблей…

— И мы проиграли, — сказала Майда. Боль и гнев погасли в ее глазах, и осталась только печаль. — Мы победили Ланнеран, но не смогли бы его удержать, и не смогли бы заставить их сделать то, что спасло бы Ланнеран и Рансалу. Мы потеряли слишком много людей и — главное! — время.

— Мы бросили жребий, — сказал Даггар, — кому из Ранасов идти по тропе Третьего брата. Жребий пал на Пятого брата, и с ним пошло двадцать воинов — все добровольцы, потому что мы знали: даже тот, кто вернется, вряд ли останется жив. Вернулся один — в Черном огне — и принес расчеты и записи Пятого брата. Мы убедились, что Энрас был прав, что все идет, как он говорил. Уйти далеко на север к Пределам Льда — туда не скоро дойдет Белый Ужас.

— Мы все рассказали, — сказала Майда. — Прости, Торкас, но большего мы не можем сказать.

Две пары одинаковых глаз и общее ожидание, и он, сглотнув упрямый комок, ответил им торопливо:

— Спасибо. Я должен подумать. Если вы не обидитесь, я буду спать со своими людьми.

В эту ночь не было полной тьмы. Бледный отсвет, словно дальний проблеск зарницы, Чуть подсвечивал край небес. В стороне, где уже нет моря.

Торкас стоял у окна, когда тот, другой, зашевелился в нем. Он был огромный, властный, спокойный. Прищурившись, он вгляделся в тьму и улыбнулся его губами.

— Занятно, — сказал он себе и мне. — Похоже, мы здорово влипли, Торкас. Придется нам завтра пойти и взглянуть.

«Отец!» — хотел он сказать, но не сумел. Только Вастасу мог он сказать «отец».

— Ничего, — спокойно ответил другой. — Это не важно, Торкас.

— Я хочу добраться до моря, — сказал Торкас Даггару. — Тайд все равно от меня не отстанет, а остальные… ничего, если они подождут меня здесь?

— Сколько угодно, — сказал Даггар. — Запасы Рансалы обильны.

— Даггар, — сказал Торкас, — если я не вернусь…

— Я отправлю ребят в Такему и дам им еды на дорогу. Я думаю, ты вернешься, Торкас. Жаль, что я не могу прогуляться с тобой.

— Я знаю, — ответил Торкас. В самом деле, он знал — или знал Другой? — что Даггару и Майде суждено умереть в один час.

Но, кажется, это будет не скоро.

Они ехали по серым пескам бывшего моря. Створки раковин, белые кости покрывали песок и тоскливо хрустел под лапами дормов. Было душно, но Торкас и Тайд закрыли повязками лица, потому что на кожу садилась жгучая соль.

Три дня они тащились в этом тумане, спали, прижавшись к дормам, не разжигая огня, и с каждым днем отблеск за краем неба становился все ближе и все красней.

На четвертый день они увидели море. Оно тоже было серым — как небо и мир. Но живой беспокойный блеск, но пронзительный запах — чем-то острым, томительным, радостным пахло оно, и усталые дормы пошли скорей, понеслись по пескам навстречу прохладе.

— Тайд, — спросил Торкас, — ты был тогда в Ланнеране?

— Да, господин, — сурово ответил Тайд.

— Ты бы Его узнал?

— Да, господин. — Помолчал и добавил. — Узнаю.

— Я не хочу становиться богом, Тайд! Я не знаю, как быть, — сказал он с тоской. — Сражаться против Судьбы? Но разве это не трусость — не сделать того, что тебе суждено? Покориться Судьбе? А разве это не трусость — покориться и делать не то, что хочешь?

— Нет, господин, — ответил Тайд. — Это не трусость. Только с Судьбой все равно не поспоришь — повернет на свое. Лучше уж сделай, что тебе должно, да и вернись домой, отцу на радость, а нам — в защиту…

А к вечеру они увидели белое море. Они ехали берегом вдоль самой кромки прибоя, вдоль волнистой мерцающей полосы, украшенной у камней комочками пены, и ветер нес уже не прохладу, а влажную паркую духоту, и марево мокро дрожало над морем, и вкрадчивые полоски тумана медлительно липли к тяжелой воде.

Туман все гуще мешался с водой, вскипали и лопались пузыри; вода закипала, как в котелке, а дальше была непроглядная муть, колышущаяся стена из пара.

«Он натолкнулся на белое море и пошел вдоль тумана…»

Как близко…

И снова Другой шевельнулся в нем, без слов говоря, что следует делать.

Он спешился, бросил поводья Тайду, плотнее закутал повязкой лицо, надел рукавицы и коротко бросил:

— Жди меня здесь!

— Нет, господин!

— Да, — ответил Другой. Без нетерпения и досады: просто воля его закон, и возражения невозможны.

— Для тебя это смерть, — сказал Другой, — а я вернусь, — и довольно скоро.

И они вошли в полосу тумана — я и Торкас, я и Другой…

Вот оно что, подумал он. Похоже на свищ. Занятно.

Белая-белая смерть, липнет к лицу, щупает тело горячей лапой…

Не бойся, малыш, я прикрываю.

Красный отблеск на белой мути. Неужели это горит вода?

Алая огненная пасть. Жадная пасть жрущая мир.