Елизавета Манова - Феномен двойников (сборник)

• Название: Феномен двойников (сборник)
• Автор: Елизавета Манова
• Издательство: Издательство: Фолио
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1996
• ISBN: ISBN: 5-7150-0377-6

В книгу вошли издававшиеся ранее повести и рассказ («Колодец», «Легион», «К вопросу о феномене двойников»), и публикующиеся впервые повести «Дорога в Сообитание», «Один из многих на дорогах Тьмы…» и роман «Побег». Темы Елизаветы Мановой поражают своим разнообразием: безумный милитаристический ад «Легиона»; сосуществование не находящих взаимопонимания разумных рас в «Колодце»; мистические тайники грешной души некоего бессмертного — и тысячи раз умирающего сверхсущества в «Один из многих…»; совместимость этики людей и коллективного разума далекой планеты; космический детектив (роман «Побег»). Hо во всех случаях герои Мановой вызывают искреннее сочувствие читателя — настолько мастерски они выписаны, настолько человечны и близки нам их желания и помыслы, независимо от того, где происходит действие: в загробном мире, магическом измерении или в неведомой галактике…

Дмитрий Громов

Мрачное средневековье и далекий космос, черная магия и чистая наука, параллельные миры и религиозные фанатики — многообразие романов и повестей Е. Мановой покоряет своим человечным отношением к жизни во всех ее проявлениях. Когда мы в первый раз берем в руки книгу этого автора и открываем ее, то кажется предательством бросить на полдороге роман или повесть, так и не узнав, удачно ли завершился «Побег», куда вышел «Легион» и где закончил свое бесконечное существование «один из многих на дорогах тьмы…»

Содержание:

Легион. Повесть c. 3-54.

Один из многих на дорогах тьмы. Повесть c. 55-126.

Дорога в Сообитание. Повесть c. 127–216.

Колодец. Повесть c. 217–260.

К вопросу о феномене двойников. Рассказ c. 261–284.

Побег. Роман c. 285–478.

---

— А если не устрашатся?

— Наверное, это будет еще страшней, господин Ктар. Если они захотят вмешаться: предотвратить, спасти, навязать нам свое понимание добра…

— А что, — сказал Хэлан. — Если они порядок наведут, мы их еще обожать будем!

Аврил тихо улыбнулся.

— Не притворяйся, Хэл. Ты сам не потерпишь, чтобы тебе хоть что-то навязали. Пусть даже хорошее, но если тебе это навяжут…

— Ага, — сказал Нод. — Погляжу я на тебя!

— Не успеешь. Я двадцать лет не протяну. Слушайте, ребята, а может, не трепыхаться? Пусть сами разбираются, живые.

Вот тут Ларт его и припечатал.

— Вы рано себя записали в мертвецы, господин Ктар. Мертвые не врут и не трусят. Легче всего сказать: я — никто, я — мелкая сошка, чего это я должен отвечать за Мир? Должны, никуда не денетесь. Слишком много у вас накопилось долгов. Сколько людей погибло, потому что вы не хотели рисковать? А сколько людей рисковало, чтобы вы не погибли? Извольте-ка отдавать долги, пока вы еще живы.

— За все надо платить, — сказал Ресни, — и равнодушие обходится дороже всего. Жаль только, что за наше равнодушие обычно платим не мы.

— Я слишком поздно понял, что нет чужой боли, — сказал Аврил, — всякая боль — твоя.

— Людям надо жить, — сказал Нод. — Я тебе еще тогда говорил: как и что — твоя забота. Сдохни, в лепешку расшибись, а людям надо жить.

— Хэл! — оклик будто взорвался в голове, Хэлан так и подскочил. Чиркнул взглядом по пустой комнате, покосился через плечо. Кто-то стоял в дверях. У него похолодело внутри. Сидел и шелохнуться боялся.

— Что с тобой, Хэл?

— Господи, Майх! — он сразу как-то обмяк от облегчения. — Ну и напугал! Да так, схожу с ума помаленьку. Ты чего?

— Я — ничего, — холодно и раздельно сказал Майх. — А вот ты чего не отвечаешь? Четырнадцать часов… что я должен думать?

— Да ладно тебе, — с вялым благодушием отозвался он. — Заработался. Четырнадцать часов, говоришь? Быстро время идет в приятной компании.

Встал, ленивым движением отщелкнул шлем и без страха вдохнул застоявшийся за десять лет мертвый воздух станции.

А наутро они схоронили Ресни. Постояли под пристальным взором Фаранела и вернулись на станцию. Работать.

Первыми обжились схемы. Это были целые простыни; Майх застлал ими стол в центральном отсеке и один за другим клепал какие-то блоки. Спаивал, сваривал, свинчивал хитроумные разъемы, и Хэлан был при нем лишь подсобной парой рук. Подать, принять, придержать, подкрутить — но и от этого к ночи валился с ног. А Майха ничего не брало. Какое-то холодное остервенение вдруг одолело его, этакая расчетливая ледяная ярость. Вкалывал, как автомат, без передышки и без суеты, а когда Хэлан совсем выбивался из сил, усаживался за журналы и дневники.

Жег себя, а Хэлан был спокоен. Думал: пропаду, задавит проклятая мертвечина, вон до чего дошел — покойники мерещатся. А вышло наоборот. Спал на постели, где кто-то умер, ел оставленные мертвецами запасы, дышал десятилетней затхлостью — и ничего не мешало.

Была работа, которую он не знал, цель, к которой совсем не хотелось идти, безысходное решение, навязанное ему мертвецами — а он был свободен, как никогда. Самая лучшая пора: все уже решено, осталось только сделать. Голова отдыхает: главное есть, а случайного не угадаешь, и совесть угомонилась до поры. (Она еще свое возьмет, стерва такая, а покуда пусть отдохнет, рано ей меня жрать.)

Он глядел со стороны; как корчится Майх, жалел — и не жалел, ведь через это надо пройти, все равно надо, никуда не денешься. Ничего, малыш, не пропадем, это мне еще себя ломать и ломать, а ты… А ты?

А время текло: мчалось, как подстегнутое для Майха, плавно струилось для Хэлана, и он не сожалел о нем, нежась в навязанном покое своей безысходной свободы.

Кончили сборку; Майх остервенело гонял блоки на стендах второй лаборатории, а Хэлан дощелкивал невеселые загадки станции.

Оснащена-то она нехудо. Даже слишком. Две лаборатории, да мастерская, где чего только нет, да хорошая вычислительная машина, да купол наблюдения с мощнейшими локаторами. Наверняка не тюрьму они здесь строили, а что-то военное. Вот только Фаранел им подгадил, старый убийца, не потерпел людей под боком. А Ктен? Строили-то в одно время? Ну да, так, небось, и было задумано: какой-то секретный комплекс. А когда намронскую станцию прикрыли, так и Ктен оказался ни к чему. Вот ему и нашли применение — на свой лад. А раз на Ктене тюрьма, пришлось запечатать и Намрон — самым надежным способом.

Грязная история, обыкновенная до изжоги, и в ней, как в маленьком зеркальце, отражается Мир. Вывороченная, нечеловеческая логика и бессмысленная жестокость.

И горькая мысль: так что же, защищать этот пакостный мир только потому, что если его не защитить, будет еще хуже? Желать ему гибели? Но он прихватит с собой лучших из своих людей, ведь даже лучшие из нас слепы и глухи, и они увидят только то, что Мир, их Мир, гибнет, и его надо спасать. И даже не страх — просто тоскливое недоумение: почему именно я? Что я могу?

…Он сидел рядом с Майхом, пока тот не закончит расчет, и неспешные мысли потихоньку текли сквозь него. Вот сейчас Майх закончит считать, растолкует режимы и уйдет. Хорошо, что я буду один. Все равно я один, когда мы вдвоем, черт его знает что: только научился быть с людьми, и надо терять, надо успеть отвыкнуть, пока мы вдвоем. Майх должен улететь. Да, только так. Приключение длиной во всю жизнь, и ни в чем не виноват. Это мне теперь: что ни сделал — все равно виноват…

— Хэл! — окликнул Майх, и он спокойно поглядел на него.

— О чем ты сейчас думаешь?

Странный вопрос. Хэлан даже растерялся чуть-чуть, вот и брякнул первое, что пришло на язык.

— Сижу да гадаю, как это мы мимо кошки в норку проскочим.

— Должны проскочить. Совместное изобретение Нилера и Тенги. Контризлучатель… ну, понимаешь, такая штука, которая сделает нас невидимыми для локаторов.

— А в оптике?

— У ЮЛ поглощающее покрытие, да и масса всего 5 тысяч.

— Вот так все просто? А если погремушка откажет?

— Надеюсь, что не откажет, — медленно сказал Майх. — Я очень хочу, чтобы она не отказала, потому что у меня есть еще кое-что.

— Оружие?

— Да, — так же медленно и четко сказал Майх. — Извини, Хэл, мне пришлось дать слово, что никто не узнает, как это работает. Даже ты.

— Понятно. — А душу кольнуло: и ты дал?

— И я дал, — ответил Майх — прямо на мысль. — У меня не было выбора, Хэл. Думал: ты поймешь.

— Почему ж не понять? Пойму.

— Обиделся?

— Не очень. Значит, если откажет…

— Да, — холодно ответил Майх.

— И что, эта штука — она целый корабль может прихлопнуть?

— Да.

— А сколько на нем народу?

— От пятидесяти до ста человек — в зависимости от класса.

— Ну что ж, совсем не дорого, раз ты по Тгилу соскучился.

— А ты, конечно, не станешь защищаться, если на нас нападут!

— Не знаю. Я себя тоже не в грош ценю, но чтобы полсотни за одного…

— Дело только в нас?

— Нет, — сухо сказал Хэлан, — не только. Дело в том, что за тобой стоит.

— За мной или за нами?

— За тобой. Ты уже не маленький, Майх, нос вытирать научился. Должен был понимать: раз взял оружие, значит, и в ход его пустишь, если придется. Ради чего?

— Интер-ресный разговор. От кого бы и ждал… Можно подумать, ты оружие в руках не держал!

— Держал, конечно, и еще подержусь. Только ты мое оружие со своим не равняй. Моя пукалка — это один на один, если что, мне смерть — им сон.

— Интер-ресный разговор, — снова сказал Майх. — Значит, им можно нас убивать, а нам их нельзя? Трое на Гвараме, десять здесь, сколько на Ктене? — и они правы, а я нет?

— Может и так. Им-то есть ради чего убивать. Они свой Мир караулят, чтоб, значит, никто не навредил. А ты?

— А я бы просто их всех… сколько есть!

Встал и ушел.

И — как сломалось что после того разговора. Хрустнуло и пропало. Вроде, все то же: вместе работали, вместе ели, вместе выходили в знобящую красоту Намрона — вместе, но не вдвоем. Майх уходил, обугливался в огне своего нетерпения, замыкался в остервенении работы; им уже не о чем стало говорить — только о деле, и они говорили только по делу, а когда замолкали, подступала тишина мертвой станции, поглядывала из-за плеча, вздыхала за спиной, и тогда Хэлану казалось, что они с Майхом тоже мертвецы — последние из мертвецов этого мира.

Майх уходил, но и Хэлан тоже не стоял: слишком много впереди, и все уже решено; я-то знаю, чего хочу. Просто торчит что-то поперек и все колет, колет. Раньше проще: жизнь за жизнь, удар за удар. Он — тебя, я — его, мы — друг друга. А теперь? Сотня просто людей — не начальников, не убийц, нормальные мужики и ни в чем не виноваты, только делают свою работу — а что с другой стороны? Слова. Будущее. Судьба Мира. Счастье людей.