Андрей Калиниченко - Воздушный снайпер

• Название: Воздушный снайпер
• Автор: Андрей Калиниченко
• Издательство: Издательство ДОСААФ СССР
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1987

Книга посвящена летчику-истребителю Герою Советского Союза Василию Федоровичу Голубеву. На примере многочисленных фронтовых эпизодов автор показывает, как от боя к бою росло и оттачивалось летное мастерство В. Ф. Голубева и его боевых друзей П. П. Кожанова, М. Я. Васильева и других.

---

Залп реактивных снарядов четверки Голубева, и один из Ме-109 загорелся и со снижением пошел вниз. Фашисты отступают и больше не появляются. А И-16 догоняют свою группу, когда она уже садится. Через некоторое время с постов наблюдения передали: подбитый "мессер" сел на лед восточнее Шлиссельбурга, летчик взят в плен.

Успех! Радость смешалась с горечью утраты боевого товарища.

Возвратилась и восьмерка Кожанова. Сопровождаемые истребителями "петляковы" нанесли мощный удар по переднему краю в полосе прорыва наших войск. Приняв доклад, Василий направился к командному пункту и по дороге вспомнил о письме жены, которое получил перед самым вылетом. Недавно Саша сообщила: у них родилась дочь. Назвали Галей. "Теперь, Василий, - писала жена, - ты должен воевать за троих... Бей фашистов за маленькую Галю, за всех детей, страдающих в блокадном Ленинграде..."

Он вырвал из тетради лист и написал ответ. Закончил словами: "Бьем фашистов по-гвардейски. В обиду вас не дадим". И представил, как фронтовой треугольник проштемпелюют на полевой почте и отправят кораблем по Ладожскому озеру на Большую землю.

На исходе дня в землянке командного пункта раздался звонок. Командир авиационной бригады Герой Советского Союза полковник Петр Васильевич Кондратьев, назначенный вместо Романенко совсем недавно, взял трубку:

- Девятый слушает.

По звучному баритону и манере речи определил: говорит командующий ВВС флота генерал-лейтенант Михаил Иванович Самохин.

- Срочно, - сказал командующий, - нужна пара истребителей, чтобы прикрыть вызванные пехотинцами штурмовики.

- Ясно, - ответил Кондратьев.

Кого послать? Конечно, самых опытных. Полковник взглянул на ручные часы - скоро вечер, и это еще больше утвердило его в решении. Крутнув ручку телефона прямой связи бригады с полками, потребовал капитана Голубева. Его тут же вызвали к аппарату.

- Погода никудышняя, и пока никакого просвета, - начал комбриг. - Но штурмовики летают малыми группами. Надо выделить пару истребителей, чтобы прикрыли Ил-2. Немедленно. Кого вы сможете послать?

- Пойду сам с Федориным, - коротко ответил Голубев.

- Добро, - утвердил Кондратьев такое решение. - Ведущий у штурмовиков капитан Клименко. Свяжитесь с ним по телефону, уточните маршрут, задание. Вылет по готовности...

Они взлетели парами: сначала штурмовики, за ними истребители. Не делая над аэродромом круга, без набора высоты легли на маршрут. К линии фронта вышли напрямую через Шлиссельбург. Батарея, которую штурмовики должны были подавить, находилась в глубине обороны противника, которую прорвали наши войска. Голубеву этот путь известен: несколько раз летал по нему на задание и знает, как много там зенитных огневых точек. Штурмовикам тоже район не в новинку, они сразу вышли на цель и открыли огонь. После первого захода на батарею одна пушка замолчала. Маленькая рощица с орудийными двориками окуталась густым черным дымом.

Голубев держался чуть выше "ильюшиных" и видел, как навстречу им понеслись косые росчерки трасс зенитных установок. Одна из них, кажется, задела самолет Михаила Клименко, но тот продолжал пикировать на артиллерийскую позицию.

Василий увидел, откуда бьют зенитки, и не мешкая направил туда свой истребитель. Удар из пушек оказался точным. Огонь с земли прекратился. Воспользовавшись затишьем, Клименко еще дважды проштурмовал батарею, и она замолчала. Только после этого "ильюшины" отошли от цели. Василий услышал по радио его слабый голос:

- Тридцать третий, уходим за линию фронта. Я ранен, все приборы разбиты. Прикрой посадку.

- Понял тебя, не беспокойся, - ответил Голубев. Штурмовик шел на малой высоте, переваливаясь с крыла на крыло. Рядом, будто стараясь взять раненого собрата на свои крылья, летел ведомый. Чуть выше и сзади - два истребителя. Миновали замерзшую Неву, стало легче - внизу была своя территория. А еще через несколько минут Клименко с трудом посадил "ильюшина" на аэродром. Сели и другие.

К самолету Клименко тотчас подъехала санитарная машина. Когда она была рядом, Василий поднял руку. Машина остановилась. Он вскочил через заднюю дверь в кузов. Поймав на себе тревожный и взволнованный взгляд Василия, Михаил произнес:

- А, Тридцать третий. Спасибо, что заткнул зенитке глотку. Это от нее мне досталось в первом заходе. Еще немного и мне бы конец.

- Как рана, Миша? - прервал его Василий.

- Пустяковая, Вот перевяжут, и завтра мы снова полетим вместе.

- Значит, опять под зенитки? - подмигнул Голубев.

- Значит, опять, - спокойно подтвердил тот, облизывая высохшие губы.

- Ну, будь здоров, - простился Василий и попросил шофера остановиться.

Герой Советского Союза капитан Клименко действительно отказался от лечения. Уже утром следующего дня повел штурмовики на боевое задание. Их прикрывали истребители под руководством Героя Советского Союза капитана Голубева.

Ломая ожесточенное сопротивление фашистов, войска Ленинградского и Волховского фронтов продвигались навстречу друг другу. 14 января небо постепенно очистилось от облаков, хорошей была и видимость по горизонту. Гитлеровское командование срочно подбросило к Ленинграду новые резервы авиации. Бои над Синявино стали еще тяжелее. Но советские летчики ни на миг не оставляли наши наступающие соединения и части без прикрытия с воздуха.

Утром 18 января Голубев поднялся в небо с молодыми, но уже обстрелянными бойцами Куликовым и Федориным, опытным Суворкиным. Встретив восемнадцать Ю-88, звено решительно преградило им путь. Лейтенант Федорин первым поджег "юнкерс", который тут же откололся от группы, прочертив извилистую дымную линию, упал на землю. В это время Голубев атакой сбил второй. Суворкин и Куликов дрались тоже напористо, дерзко. Гитлеровцы развернулись, ушли за линию фронта. А "ишачки" остались над полем боя. Временами Голубев посматривал вниз, там пестрели вспышки выстрелов и взрывов, поднимались густые клубы дыма.

И вдруг все моментально изменилось! Не появлялись больше новые очаги дыма, не стало видно и новых разрывов. "Что же случилось? Не галлюцинация ли это? Только шел жесточайший бой, и вот..." - недоумевал капитан.

Звено снизилось. И тут Голубев понял: он с товарищами стал свидетелем исторического события! По заснеженной болотистой равнине навстречу друг другу бежали советские воины с поднятыми автоматами. Две лавины людей вмиг превратились в одну громадную колышущуюся массу. Над ней тут и там развевались боевые знамена частей. Произошло то, чего все так давно ждали, - вражеская блокада прорвана! Капитан включил радиопередатчик и ликующим голосом передал на командный пункт:

- Я "Сокол-33", вижу соединившиеся войска!

Когда звено село, все на аэродроме уже знали об успехе наступательной операции. Всюду царило ликование. Но сообщение о крупной победе сразу по официальным каналам связи не передали. Еще не закончились бои на южном побережье Ладожского озера. Командование понимало, что всякое может случиться, например, гитлеровцы сумеют изыскать силы и нанести мощный контрудар.

Ничего пока не сообщалось и населению Ленинграда. Люди здесь жили и трудились в ритме, к которому приспособились за шестнадцать месяцев блокады. И только поздним вечером вышла в эфир очередная сводка Совинформбюро. Она приковала внимание горожан к репродукторам. "Блокада прорвана... - торжественно звучал голос диктора. - Все попытки фашистов стереть Ленинград с лица земли, задушить его костлявой рукой голода потерпели окончательный крах..."

Еще не закончилась передача, а на улицы высыпали тысячи людей. Шумная толпа прохожих собралась вокруг общежития летчиков. Не встречавшиеся ранее, те и другие сердечно поздравляли друг друга с победой, обнимались, смеялись, плакали. То были слезы радости, слезы счастья.

Всю ночь - вместо объявлений о воздушной тревоге - городское радио передавало музыку, песни. Очень взволновала тогда ленинградцев пламенная речь писательницы Ольги Берггольц. "Блокада прорвана, - говорила она. - Мы давно ждали этого дня. Мы всегда верили, что он будет. Мы были уверены в этом в самые черные месяцы Ленинграда - в январе и феврале прошлого года. Наши погибшие в те дни родные и друзья, те, кого нет с нами в эти торжественные минуты, умирая, упорно шептали: "Мы победим". Они отдали свои жизни за честь, за жизнь, за победу Ленинграда. И мы сами, каменея от горя, не в силах даже облегчить свою душу слезами, хороня в мерзлой земле их без всяких почестей, в братских могилах, вместо прощального слова клялись им: "Блокада будет прорвана. Мы победим". Мы чернели и опухали от голода, валились от слабости с ног на истерзанных врагом улицах, и только вера в то, что день освобождения придет, поддерживала нас. И каждый из нас, глядя в лицо смерти, трудился во имя обороны, во имя жизни нашего города, и каждый знал, что день расплаты настанет, что наша армия прорвет мучительную блокаду".