Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №2 за 1994 год

• Название: Журнал «Вокруг Света» №2 за 1994 год
• Автор: Вокруг Света
• Жанр: Прочая документальная литература

---

Джерри натянул толстые перчатки, вытащил енота из клетки и не без труда привязал его к массивному столу, специально оборудованному для этой цели. Обездвиживать зверя совершенно, как делается при тонких операциях, необходимости не было; для операций, кстати, применяется и обезболивание… Все, что было нужно Джерри, – это лишить животное возможности вырваться.

Затем он зажег маленькую бутановую паяльную лампу и приблизился с ней к пленнику.

– Я знаю, что ты понимаешь меня, – обратился он к еноту, – так что притворяться нет смысла. Ничто не остановит меня, чтобы медленно сжечь тебя заживо – если только ты не ответишь мне по-английски, кто ты, кто тебя послал и зачем, и подробно. Теперь мы друг друга понимаем, верно?

При звуках его голоса енот перестал биться в стягивающих его ремнях и взглянул на Джерри яркими дикими глазами. Затем он возобновил попытки вырваться, хрипло дыша и тихо ворча.

– Как хочешь, ты сам выбрал. Значит, остается только болезненный способ, – произнес Джерри лишенным выражения голосом. Его лоб вдруг покрылся испариной. – Может быть, ты не знаешь, как обжигает огонь? Может, на твоей планете не бывает несчастных случаев с ожогами? А может, в своем естественном виде ты не умеешь испытывать боль или даже умеешь не испытывать ее сейчас? Может быть, ты тогда попытаешься изображать, что тебе больно, но я знаю, как проверить это, – и не скажу тебе, как. Если ты не можешь испытывать боль – я буду знать, что прав, и с тем большими усилиями стану… доискиваться правды… Впрочем, начнем сначала.

Он подкрутил горелку – пламя превратилось в голубой конус. Быстро провел огнем по левому уху енота. Зверь зарычал и затем издал тонкий, пронзительный визг, тряся головой и дергая ухом.

– Больно, да? – сказал Джерри. – Это был только маленький пример. Поверь, когда я буду держать пламя возле самой твоей кожи, боль станет непереносимой… если ты вообще чувствуешь что-нибудь. Я должен помнить свой долг, сказал он себе. Нельзя поддаваться жалости. Когда начну его жечь, надо будет считать пульс и сердцебиение. Он не догадается об этом, даже если попытается симулировать боль. А если пульс участится, я буду знать, что ему больно и он может сломаться, заговорить.

Он был уже готов обжечь левую переднюю лапу животного, но тут позади открылась дверь. Он резко обернулся, чувствуя, как падает сердце. Если какой-нибудь чересчур любопытный сосед увидит э т о…

– Ты! – вырвалось у него. – Я же сказал…

– Я должна была прийти, – проговорила она. Затем посмотрела на связанного енота, и ее голубые глаза вспыхнули негодованием. – Ах ты, бедняжка! Да ведь он же еще совсем маленький! Но почему ты взял – его?..

– Если это для тебя важно или если ты понимаешь, о чем речь, – этот енот не полоскал свою еду, если, заметь, не знал, что я за ним наблюдаю. Лучше уйди – тебе не понравится то, что сейчас будет. Но когда он заговорит, тебе придется хорошенько передо мной извиниться.

– Я не уйду, – отрезала она.

– Я могу тебя вышвырнуть.

– Тут даже замка на двери нет, – заметила она, с презрением оглядывая хижину.

– Оставайся, если хочешь. Но предупреждаю: если попытаешься вмешаться, я забуду, что ты – девушка, и ударю тебя.

Он подошел к еноту и поднес паяльную лампу к его лапе. Истязуемое животное издало пронзительный, почти человеческий вопль.

– Ну что, похоже на енота? – спросил он. – Клянусь богом, ничего подобного в жизни не слышал! Ты все еще хочешь спорить?

– Как его крик может быть нормальным – ты же его пытаешь! Ты должен прекратить это, Джерри.

– Нет, – ровным голосом ответил он. – Сегодня я добьюсь своего.

Он опять поднял орудие пытки.

И тогда енот заговорил. Его голос, в противоположность преступному выражению морды, был мягким и хорошо поставленным. Но при этом не по-человечески звучным.

– Это бесполезно, – проговорил он. – Я больше не могу. И в любом случае он и впредь неизбежно будет представлять собой проблему.

– Я согласна, – ответила Юнис, и Джерри, открыв рот, резко обернулся. И увидел направленный ему в лицо маленький автоматический пистолет.

– Не все из нас замаскированы под низших животных, – объяснила девушка – Стоило тебе копнуть поглубже…

И она выпустила три пули в голову Джерри.

Артур Порджес, английский писатель | Перевел с английского П.Вязников | Рисунок А.Штыхина

Приключенческие повести: Мальтийский крест

Андрей Князев, помощник месье Ремо, московского лекаря из Немецкой слободы, мечтает сам выучиться на медика. И все как будто бы идет к этому. Вместе с месье Ремо он участвует в походе на Азов. Случайная встреча с царем Петром обнадеживает Андрея: тот обещает направить его за границу, на Мальту. Там лучшая в Европе медицина. Отрок неплохо говорит по-французски, что немаловажно. Пускай выучится на лекаря! Но события следующих дней круто меняют судьбу Андрея. Русская армия отступает (то был неудачный первый поход на Азов 1695 года); Андрей и его случайный спутник казак Степан попадают в татарский полон. Рабство. Кафа – центр работорговли в Крыму. Казалось бы, прощай все надежды и мечты…

Глава, в которой Андрею и Степану выпадает тяжкая доля

В Кафу прибыли из-под Азова последние турецкие галеры. Они сильно задержались из-за осенних штормов. Сошли на берег янычары. Забили барабаны, заревели трубы.

– Аллах даровал нам победу!

На галерах султана вечно не хватает гребцов. И ожил невольничий рынок. Были выставлены на продажу пленные русские солдаты и казаки, пахари, священники, монахи.

Перекупщик Медхат велел Степану и Андрею раздеться почти догола. Усадил прямо на землю. Приманивал начальников с турецких галер. Наконец, приостановился сивобородый великан, явно обасурманенный славянин, которого сопровождала дюжина янычар.

– Сколько просишь за обоих, Медхат?

Перекупщик назвал цену.

– За эти-то ходячие кости? На галере нужны крепкие плечи, руки и ноги, чтоб удар весла был как сталь!

– Зря говоришь такое, Кара Мустафа, – обиделся перекупщик. – Чем плох этот казак? Жилист, крепок. И этот молодой не хуже. Он еще и лекарь. При нем вон сумка лекарская.

Сторговались. Медхат уложил деньги в котомку. А Кара Мустафа отправился к своей галере. Следом за ним янычары гнали, будто овец с ярмарки, новых галерников.

Издали турецкие галеры показались Андрею даже красивыми. Они стояли рядком, кормой к берегу. На мачтах – громадные, косо поставленные реи со свернутыми парусами. Вдоль красно-зеленых бортов – спущенные на воду весла. Корма у каждой в позолоте, резьбе. Но подошли поближе, и померкла красота. От галер несло живым нехорошим духом. Борта обгажены, вокруг плавает дерьмо.

У галеры, к которой пригнали Андрея и Степана, царила суета. Рабы тащили на нее по трапу вязанки хвороста, мешки с зерном и овощами, бурдюки с водой. Кара Мустафу осадили купцы-татары, привезшие на арбах овечьи и козьи туши.

– Почему не велел принимать наш товар, Кара Мустафа?

– Какой это товар? Мясо завоняло.

– Не без того, – соглашались татары. – Есть душок. Но ведь и запрашиваем пустяк. Сам же говорил, что, мол, на галере и не такое сожрут. Вот, возьми-ка от нас подарочек…

– Ладно! А ну, гяуры, вперед!

Кара Мустафа погнал Андрея и Степана вверх по трапу. Схватив железными пальцами за локти, представил рэйсу – капитану. Рэйс – толстый чернобородый турок, восседал на ковре под парусиновым навесом, отхлебывал из чашечки кофе.

– Новые гребцы, эфенди, – доложил Кара Мустафа. – Вместо тех двух, которых задавила упавшая рея.

Рэйс, мельком глянув на Андрея и Степана, махнул рукой. И Кара Мустафа велел отвести их к веслу.

С высокой кормы Андрей, холодея душой, увидел нутро галеры. Страшная картина! По обе стороны невысокого, узкого деревянного помоста, который тянулся посреди галеры, сидели сотни две кое-как одетых гребцов.

Помощник Кара Мустафы указал Андрею и Степану на одну из скамей левого борта, где сидели лишь трое.

– Ваши места, гяуры. Слезайте, живо!

Новые галерники спустились в деревянную клетку. Сели на скамью, обитую изодранным холстом. Их кандалы были примкнуты к общей цепи, протянутой вдоль помоста.

– Тут и локтей не раздвинешь. Как же грести? – спросил Андрей. – И где спать? А, Степан?

Казак отвечал невесело:

– Грести – на вытянутых руках. А спать? Выбирай доску помягче.

Сверху кто-то бросил им на головы мятые кафтаны и шаровары, войлочные колпаки со словами:

– Бочонки с водой под скамьей.

Андрей нащупал ногой бочонок. Вытащив наполовину, прочитал нацарапанное неумелой рукой имя: Игнат.

Галерники были все больше болгары, сербы, хорваты, русские и поляки. Кругом славянский говор. Сквозь кандальный звон до слуха Андрея и Степана донеслись слова:

– Еще двое русских, где Игнат сидел. Сколько же нас раскидано по турецкому царству, ребята? Да и остались ли на Руси еще люди?