Василий Доконт - Зимняя охота короля

• Название: Зимняя охота короля
• Автор: Василий Доконт
• Жанр: Фэнтези

Зима — время для ведения войны не очень благоприятное. К тяготам военной жизни добавляются вполне природные трудности: снегопады и морозы. Что делать королю, призванному для войны, холодной снежной зимой? Сидеть у печки в ожидании лета? Развлекаться? Балами, например, или пирушками? Или — охотой, зимней охотой? Читаем четвёртую книгу из серии «Мир Соргона».

---

— Не хитрите, мастер Блафф, — шепнул король Старейшему, нервничавшему в ожидании гнева короля. — Охрану и прочие войска я не против оставить снаружи, но кто мне нужен — в Гору пойдут.

Блафф восторга не проявил, но смирился. И извилистая, даже для ходьбы неудобная тропа стала наградой королю за настойчивость. Впрочем, все эти мелочи мало занимали Василия, как и прелести сумеречного горного пейзажа. Впереди ждала необычная встреча, и король волновался сильнее, чем перед Скиронской битвой, когда его душа практически не покидала пяток. Может быть, эти волнения были вовсе не его, а Капины — такой вариант тоже допускался. Тем не менее, все мысли соргонского монарха были там, в Горе, возле неведомого Материнского Камня.

Король и внутри Горы ни на что не смотрел — готовился к встрече. Куда-то отсеяли Агадира, Бушира и Клонмела, Блафф взял на себя Индура — повёл его осматривать подземный город, а Василий только тогда вынырнул в реальность, когда оказался перед самым Камнем. Тут же определилась и степень готовности короля к контакту. Ноль. Большой, круглый Ноль. Кроваво-красный кристалл, со всех боковых сторон одинаковый. Никаких намёков на органы зрения, слуха или речи. Камень — он камень и есть. Только несколько бугорков зарождающихся почек, да бессмысленные тексты на тех местах, откуда отпали созревшие.

«— Чтой-то Вы вдруг замолкли, сир? Беседавайте, беседавайте, — съязвила Капа, не смотря на свой страх перед Камнем. — Токма кричите громше — парень слегка глуховат! Или девка — тожа глуха, чисто пень!»

Королю принесли кресло, и он, обойдя вокруг кристалла ещё пару раз, в раздумьях уселся со стороны, противоположной дежурившему Старейшему — чтобы не мешать, если кто на связь с Горой выйдет. Вот, и поговорили! Но не сидеть же сиднем — времени совсем в обрез…

«— Вызывай его, Капа!»

«— А толку, сир? Как он поймёт, что мы здесь?»

«— Как-то же он находит свои Камни во время связи. Значит, знает координаты…»

«— Нету в вызовах Горы никаких таких координатов, одни имена только! Сами говорили, что координаты — это место отпадения почки…»

«— Вызывай!» — король встал и приложил руки к грани кристалла.

Ничего. Сначала вроде — ничего. Вот только грань под руками Василия начала менять цвет. Из кроваво-красного она стала бледно-розовой, позеленела, скакнула в фиолетовый, потом — в синий, оранжевый и снова — в розовый, фиолетовый, синий. Цвета мелькали всё быстрей и быстрей, а мигающее пятно становилось всё больше. У короля от мелькающей пестроты заболели, заслезились глаза, и он отнял руки, чтобы утереть набежавшие слёзы. Цветовое пятно тут же угасло, приняв прежний, кроваво-красный цвет — даже и места не найдёшь, где оно находилось. Где-то здесь? Или здесь? Или — тут?

«— Переводчика позвать? — вежливо осведомилась Капа. — С церковно-славянского на цвето-музыкальный. Нет, лучше — наоборот. И зачем ему, безглазому, такой пёстрый язык?»

«— Ну, цвет может быть побочным эффектом. А сама речь построена на разных длинах волн…»

«— И из всего диапазона надо было выбрать именно световые! Чем ему радио частоты не угодили?»

«— Не ему — нам. Он знает о том, что такое для нас — зрение».

«— Лучше бы он знал, что такое для нас — слово. Хотя его рычание Вы тоже вряд ли поймёте!»

Король опять уселся в кресло и принял задумчивый вид:

«— Думай и ты, Капа: ум хорошо…»

«— Мой! Да, ещё и Вашего ума одна четверть… Сила получается! Я же понимаю, сир, не маленькая…»

И начали они думать вместе. Думал и Камень.

Через некоторое время побежали по грани, обращённой к королю, бесконечные ряды гномьих букв. Но ни смысла надписей понять, ни, хотя бы, разделить эти строки на слова, ни королю, ни Капе не удалось. Бесполезное оказалось занятие. Строки погасли, как раньше погасли цвета.

«— А ещё перестукиваться можно, — нарушила молчание Капа. — Правда, ему стучать нечем. Так хоть мы — душу отведём. Надо только ему объяснить, что это мы разговариваем, а не пытаемся его расколоть. Впрочем, нет — Вы азбуки Морзе не помните. То есть не знали никогда, и не видели. А просто так стучать — смысла нет. Может, в самом деле его расколем? И по осколкам выясним, как он работает… Не, кроме шуток: чего Вы Камень Памяти не завели у себя дома — всё, что видели Ваши предки, знали бы… Может, и Морзе того же… Или азбуку тюремную… Ну, почему Вы не были на зоне, сир?»

«— Погоди-погоди, Капа! Погоди! Камень Памяти, говоришь?»

Король вскочил от возбуждения.

«— Камень Памяти! Конечно же, Камень Памяти! Была б возможность тебя расцеловать — расцеловал бы. Ладно, потом как-нибудь… Камень Памяти! Гномы записывают на Камни важные для себя события и потом воспроизводят их. Не стал бы Материнский Камень оказывать им такую услугу, если бы не имел доступа к этой информации сам! Мы понимаешь, Капа?»

«— Нет!» — слукавила Корона. Она-то хорошо поняла, куда клонит Василий. Если Материнский Камень понимал заложенную в Камни Памяти информацию, то он просто должен был иметь возможность с их помощью передать свою. Хотя бы исходя из обратного.

А тут и оживали все страхи Хрустальной, потому что принимать сигналы от рубинового собеседника предстояло именно ей — король-то дела с Камнем Памяти не имел. Вся связь и с Эрином, и с Горой осуществлялась через Капу. В общем, каким бы ни был мыслительный процесс у Материнского Камня, выводы он сделал аналогичные.

И тогда Капа в ужасе заорала. Страх её был настолько силён, а крик настолько громок, что Василий оглох и едва не ослеп, а от резко возросшего кровяного давления в голове короля — из ноздрей потекли струйки крови.

«— Он лезет в мой мозг! Он переделывает меня, — вопила Капа. — Я знала, знала, что так будет!»

Глупейшая ситуация: ни понять, что происходит, ни вмешаться на защиту своего неугомонного создания, ни успокоить чужие страхи, чтобы прекратить этот бедлам в голове, король не мог. Он даже не знал, как это сделать — Капа существовала за границами его реального восприятия событий, и дороги в её мир он не ведал. Та сама приходила, когда считала нужным. Оставалось надеяться, что причинять вред — не входит в задачу Материнского Камня, и что ему хватит разума не травмировать неустойчивую психику Капы. Если Камень знает, что это такое…

Король кое-как утёрся рукавом камзола, извозив его в крови и широко размазав кровь по лицу. Единственное, что было доступно ему из действий, связанных с Короной непосредственно — это проявлять и прятать её по своему желанию. Что и сделал — проявил Корону, мысленно прикрывая её руками от невидимой напасти, и удобней устроился в кресле — ждать результата.

То ли это помогло, то ли Капа, вволю накричавшись, успокоилась сама, то ли рубиновый чужак оставил девушку в покое, но наступила ватная какая-то тишина, и где-то в глубине головы дико болели уши.

«— Эй, есть там кто? — осторожно, мысленным шепотом, позвал король. — Капа, ты где?»

«— Не Ваше дело, — раздалось в ответ. — Спрашивает ещё! Зверь!»

Потом опять потянулось время тишины. Капа, как понял король, проверяла, ощупывала своё сознание — в поисках произведенного чужого вмешательства, и не найдя следов изменений, сменила гнев на милость:

«— Так и будете тут сидеть эдаким чурбаном?»

И тогда только начался этот странный разговор двух глухонемых, слепых и безруких, когда совершенно нет никаких возможностей для общения, кроме невнятной телепатической речи — на разных языках. С вольным переводом и комментариями Капы…

2. Железная Гора, король.

Гномий город был весьма необычным для короля обиталищем. Сочетание черт, вызывающих противоположные мнения, придавали этому подземному лабиринту своеобразный колорит. Нет, однозначно воспринимать самую большую постройку гномов никак не получалось. Нравится, не нравится, и опять — нравится. Целая буря эмоций, перемешанные восхищение и сочувствие, восторг и жалость.

Сначала обращаешь внимание на воздух. В закрытых, замкнутых пространствах, воздух всегда затхлый. А если такие пространства ещё и густо населены, то затхлость эта приобретает весьма специфический аромат. Душок, так сказать. Ещё проще — изрядно пованивает.

Воздух Железной Горы поражал своей чистотой и свежестью. Его хотелось поглощать, как нечто изысканное, пить мелкими глоточками, смачивая один только кончик языка — для усиления нежности вкуса. Так пахнет бельё на морозе, так пахнет горный ручей, только-только собравший свои первые капли из тающего ледника. Так пахнет снег, разомлевший под нежарким зимним солнцем. Но плыли в воздухе и другие ароматы: запах весенней зелени, свежескошенной травы, лесной клубничной поляны и мёда луговых цветов. И запахи эти, на удивление, не смешивались, плыли отдельными клубами, постоянно сменяя один на другой. И ещё — лёгкий-лёгкий ветерок, тёплое и нежное прикосновение которого щёки чувствовали на каждом перекрёстке. С воздухом в Железной Горе определённо всё было в порядке.