Эрик Дэвис - Техногнозис: миф, магия и мистицизм в информационную эпоху

• Название: Техногнозис: миф, магия и мистицизм в информационную эпоху
• Автор: Эрик Дэвис
• Издательство: Ультра. Культура
• Жанр: Культурология
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-9681-0127-3

Если проанализировать параллельно историю техники и историю мистики, то мы сможем обнаружить мистические озарения и апокалиптические ожидания, которые пронизывают историю человечества и его взаимоотношении с природой. Книга Эрика Дэвнса открывает нам сегодняшнее «технологическое бессознательное», в котором есть место религиозному воображению, утопическим мечтам, апокалиптическим видениям, цифровым фантазиям и одержимости потусторонним миром. «Техногнозис» демонстрирует и то, как язык и идеи информационного общества видоизменяют и формируют многие аспекты современной духовности. Автор предлагает читателю яркое и захватывающее путешествие в наступившее тысячелетие, в котором гипермедиа с ошеломляющей скоростью изменяют и границы реальности, и саму нашу идентичность.

---

Сегодня страхи Дебора, Адорно и Эллюля могут казаться устаревшими и даже несколько экстравагантными, но необходимо помнить о том, что эти авторы создавали свои критические труды, когда еще жива была память о фашизме. В конце концов, Гитлер ставил свои электрифицированые спектакли вроде олимпиады, используя весь набор оккультных символов, приемов хитроумной пропаганды и активно задействовал, как сказал бы Маклюэн, «племенной барабан радио», для того чтобы вовлечь передовую индустриальную нацию в пучину вагнеровских страстей. Нынешнее состояние медиа представляется слишком открытым и хаотичным, чтобы стать почвой, на которой могли бы прижиться эти тоталитарные кошмары. Между тем образ освободительной и демократической силы информационного века должен пройти суровую проверку тем фактом, что планетарный медиатрафик захватила маленькая кучка поистине гар-гантюанского размера корпораций. И хотя в сегодняшней команде специалистов по раскрутке, менеджеров по продажам и корпоративных массовиков-затейников нельзя усмотреть даже намеков на идеологию, их «заклинательные танцы» направлены на то, чтобы благоприятственный бизнес-климат держался на всем земном шаре как можно дольше, часто в ущерб соображениям социального, культурного и экологического характера. Некоторые критики опасаются того, что мы можем окончательно попасть под непрестанно усиливающееся влияние могущественных и вездесущих медиапризраков и в результате их невидимая рука будет заранее приносить в жертву любую наметившуюся возможность реальных изменений.

Хотя граница между рынком и пространством воображения всегда была довольно расплывчатой, культурная индустрия Америки, похоже, во многих отношениях уже давно отказалась даже от того, что было. Золотые арки, трамповские башни, небоскребы Готама и пирамиды Лас-Вегаса[51] возвышаются над ландшафтом наших желаний. Наши коллективные символы сливаются воедино в муль-типлексах, наши архетипы получают торговые марки, лицензируются и продаются. Есть некая неосознанная ирония в слове «имажинерия», которое Дисней придумал по аналогии с «инженерией» для обозначения собственной индустрии по производству фантазмов. Прочие зачастую называют то же самое корпоративной колонизацией бессознательного. Таинственные силы логотипов, брэндов и знаков корпораций заклеймили пейзажи, товары и наши тела, облеченные в тщательно промаркированную одежду. Столетие назад практически вся реклама была текстовой, но сегодня все социальное поле пестрит иероглифами маркетинга — беспрецедентное явление в человеческой истории. В отличие от иероглифов собственно египетской традиции, наши мнемонические иконки репрезентируют не анимистические силы природы и не мощь социальной магии царей, но мощь корпоративной идентификации и товарного фетишизма. Многие потребители, особенно молодежь, привязаны к логотипам вроде Timberland и Stiissy, как если бы они были клановыми тотемами, а некоторые сотрудники компании Nike заходят так далеко в порыве энтузиазма, что даже татуируют знаменитый росчерк на бедрах и икрах, подтверждая пророческую догадку Маклюэна о том, что большие корпорации станут в скором будущем новыми родоплеменными объединениями.

Влияние племенных установок не ограничивается корпоративной культурой или логоманией отдельных жертв моды. С точки зрения антропологии многие молодежные субкультуры, которые как грибы проросли повсюду на Западе в послевоенные годы, могут считаться племенами. Моды, рокеры, хиппи, панки, скинхеды, уличные банды, фанаты Grateful Dead, футбольные фанаты, команды рэперов и рейверы — все эти массовые субкультуры используют некие герметические комбинации сленга, музыки, языка тела и тайных знаков для того, чтобы определить себя как компактную группу, чьи уникальные ритуалы и частые кочевки противопоставляются организованному разложению современной жизни. Для некоторых субкультур отзвуки трайбализма являются существенной частью жизненной программы: «семейства Радуги» подражают ритуалам индейцев, а «современные варвары» украшают себя готическим пирсингом, африканскими затычками для ушей и татуировками маори.

Многие подобные субкультуры можно назвать «медиа-племенами». Хакеры, диджейские коллективы и радиопираты надстраивают свои сообщества над существующим массовым обществом с использованием технических средств, а различные фэн-культуры активно микшируют и перекраивают масс-медиа в соответствии с собственными нуждами и желаниями. Энтузиастические и экстатические музыкальные «культы», сложившиеся вокруг Beatles, Grateful Dead, растафарианского регги, хеви-металл и техно, вероятно, являют собой апофеоз этого процесса. По отношению к ним термин «культ» можно иногда применять в буквальном смысле, ибо для тысяч фанов Элвиса в Америке культ Короля удовлетворяет страсть к богопочитанию так же хорошо, как некогда культ Иисуса. Хотя медиакомпании активно пытаются стимулировать этот приносящий доходы фанатизм, сами эмоции и желания, лежащие глубоко в его основе, могут придавать тому или иному «племени» аутентичные свойства племенной культуры. Эпопея «Звездный путь» и ее различные ответвления и сиквелы функционируют в качестве современной мифологии не только потому, что сценаристы кинокомпании Paramount ознакомились с работами Джозефа Кэмпбела, но и потому, что «путники» [Trekkers] придали всему шоу нужный резонанс и глубину, обогатив его личными смысловыми нюансами, коллективными ритуалами и качественной, умной актерской игрой. Конвенты «путников» — это не просто оргии безумных коллекционеров и звездных лунатиков, но настоящие костюмированные карнавалы, инспирированные постмодернистским воображением.

Историк Мишель де Серто указывает на то, что многие теоретики культуры определяют изобретательные попытки присвоения массовой культуры как современный вариант «браконьерства». Согласно Серто, современные браконьеры осознают, что не могут победить массивные социальные институты, которые их окружают, поэтому они тайком воруют символы, практики и материальные ценности, используя их для своих целей. Воспевая это воровское искусство, Серто предполагает, что люди могут сопротивляться удушающим тискам современной городской цивилизации посредством творческих тактик, которые они применяют в своей повседневной жизни.

Постоянно сдавливаемый, а точнее, сдавливаемый все больше и больше, но все меньше и меньше тревожимый этими тисками, индивидуум находит способ избежать окончательного удушения. Не будучи, впрочем, в силах совсем бежать из них, он может рассчитывать только на хитрость, только на обманный финт, на то, что ему удастся заново открыть в самой глубине электронного компьютеризированного мегаполиса традиционное «искусство» охотников и собирателей ранних эпох147.

Это искусство представляет собой магию в самом широком и поэтичном смысле слова. Но это не магия управления вниманием, которую применяют авторитарные социальные институты. В отличие от них «браконьер» практикует творческую магию, критическое восстание народного воображения против символических и социальных рамок реальности консенсуса. И если «сдерживающие» маги рассматривают свои заклинания в качестве аполлонических истин, как чистую и простую реальность, творческие маги являют собой озорное мошенничество Гермеса. Они извлекают выгоду из двусмысленности слов, образов, идентичностей, вещей и социальных практик, для того чтобы создавать новые пространства для ускользания, подрывной деятельности и пробуждать к жизни новые способы видения и бытия в мире, расчерченном невидимыми клетками технокультурной инженерии.

Техноязычники

Некоторых наиболее сознательных творческих магов, работающих сегодня над своими могущественными заклинаниями, можно отыскать в мире современного язычества, этой жизнерадостной магической культуре, членство в которой всегда открыто для тех, кто хотел бы устроить «перезагрузку» для ритуалов, мифов и богов древних политеистических культов. Язычники слишком анархичны, чтобы их можно было объединить под эгидой какого-то одного движения. Их слишком много, они слишком разные: ведьмы (предпочитающие называть себя викканками), феи, друиды, поклонники Богини, церемониальные маги, дискордианцы… Они могут почитать деревья, взывать к Рогатому Богу или Великой Богине, бросать руны или танцевать вокруг праздничного костра. Но есть нечто, что объединяет всех язычников, — это точка зрения на воображение как на ремесло, то есть снова как на искусство, инструментальную практику, транспортное средство для духа.

Хотя многие язычники провозглашают непосредственную связь с тайными традициями многовековой давности, большинство относит начало возникновения современного язычества к 1940-м годам, когда государственный служащий и по совместительству нудист по имени Джеральд Гарднер основал ведьмовской ковен на Британских островах. С того времени язычники проделали огромную работу по извлечению и адаптации ритуалов и космологии из-под спуда существующих оккультных традиций, используя силы собственного изголодавшегося воображения и привлекая фрагменты оригинальных преданий, найденных в пыльных томах сказочников и антропологов. Язычники сознательно изобрели свою собственную религию, по ходу дела просто развивая «старые пути», когда возникала такая необходимость. Прекрасно сознавая свое аутсайдерство, язычники складывались как оппозиция той форме христианской западной духовности, которую они обвиняли в патриархальности, авторитаризме и антиэкологизме. Женщины с самого начала играли огромную роль в практиках и верованиях, и большая часть современного феминизма в духе нью-эйдж и либерального христианства, связанная с фигурой Богини, скорее всего, восходит к таким пионерам викканского феминизма, как Зет Будапешт и Стар-хоук. Хотя собственно языческий корень затерялся среди «позитивного мышления» нью-эйдж, оздоровительных медитаций и мистицизма Геи, его легко опознать по радостному принятию плотного мира, по тому, насколько глубоко он уходит в то, что языческий автор Чэс Клифтон называл «почвой и цветами, кровью и проточной водой, сексом и болезнями, заклинаниями и предметами домашнего обихода». Страстно и зачастую с намеренным юмором они настаивают на сакральности тела и земли, а большинство верит, что активное взращивание магического таланта может заново возвести мост к тому чарующему, но всегда очень конкретному миру, в котором жило большинство людей, покуда Просвещение не свело anima mundi до уровня бездушной машины.