Эрик Дэвис - Техногнозис: миф, магия и мистицизм в информационную эпоху

• Название: Техногнозис: миф, магия и мистицизм в информационную эпоху
• Автор: Эрик Дэвис
• Издательство: Ультра. Культура
• Жанр: Культурология
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-9681-0127-3

Если проанализировать параллельно историю техники и историю мистики, то мы сможем обнаружить мистические озарения и апокалиптические ожидания, которые пронизывают историю человечества и его взаимоотношении с природой. Книга Эрика Дэвнса открывает нам сегодняшнее «технологическое бессознательное», в котором есть место религиозному воображению, утопическим мечтам, апокалиптическим видениям, цифровым фантазиям и одержимости потусторонним миром. «Техногнозис» демонстрирует и то, как язык и идеи информационного общества видоизменяют и формируют многие аспекты современной духовности. Автор предлагает читателю яркое и захватывающее путешествие в наступившее тысячелетие, в котором гипермедиа с ошеломляющей скоростью изменяют и границы реальности, и саму нашу идентичность.

---

Обосновав духовный авторитет «я», Гностики бросили вызов нерушимости авторитета, на котором основывалась структура института Римской церкви. Именно для того, чтобы контролировать такой идеологический уклонизм, церковь разработала представление о «ереси» — извращении или отвержении ортодоксального учения, концепцию, которую в наши дни можно понять по аналогии с инакомыслием. В этом отношении Гностики оказывались в буквальном смысле духовными диссидентами, бросавшими вызов принятому закону и доходившими до таких антиномий, как учение Карпократа, представители которого призывали «презреть и нарушить все законы, сочиненные ложным библейским Богом-творцом». Пародируя своих противников, сторонники Карпократа увлеченно меняли сексуальных партнеров, явившись провозвестниками «свободной любви», свойственной современным утопическим коллективам и либертарианской контркультуре.

К началу Темных веков церковь в основном добила представителей Гностицизма старой школы, но гностические идеи и образы не ушли из западного мышления и опыта, хотя с этого места мы уже можем писать слово «гностицизм» с маленькой буквы. Различные еретические учения манихейского дуализма и духовного анархизма можно обнаружить на протяжении всей истории христианства, и даже ортодоксальное христианство — с его ненавистью к сарацинам, ведьмам, евреям и сатанистам — часто вело себя в более манихейском ключе, чем хотели бы думать его иерархи. Платонические мечты гностической элиты о трансцендентном освобождении и самообожествлении перекочевали в европейское эзотерическое герметическое и алхимическое подполье, архетипы которого уходили гораздо глубже к технологическому бессознательному человечества, чем может показаться на первый взгляд.

Как это бывает со всеми архетипами, мифические паттерны, связанные с гнозисом, двулики, многозначны, противоречивы. Сегодняшние техногностики находят, что они, сознательно или нет, окружены сложным набором идей и образов: трансценденция через технологию, жажда информационного экстаза, желание контролировать и совершенствовать свою бестелесную искру. Как мы увидим в следующих главах, техногностический миф тоже воскрешает темные фигуры демиурга и его архонтов, которые заново входят в массовое сознание в образе технократических элит, формирующих спектакль, использующих технологии слежки и тайно манипулирующих информационными инструментами, желая управлять обществом и длить сон человечества. Эти образы могут ввергнуть нас в темную пучину паранойи, но, наблюдая, насколько часто в истории XX века эти страхи находили свое подтверждение, имеет смысл признать известную долю гностического недоверия к силам, управляющим миром, здравым компонентом любого современного мировоззрения. Так что нам не нужно быть ма-нихеями, для того чтобы воспринять гностический импульс, проявляющий себя в современной технокультуре. Техногнозис — это эзотерическая сторона «информационной личности», возникшей в послевоенном мире, и, как и в любом психотипе, в нем есть свои темные и светлые стороны.

IV

Техногнозис, американский стиль

«Я» американца — это гностическое «я», потому что в глубине своей души он верит, что аутентичность возникает из независимости, которая одновременно естественна, суверенна и уникальна. Когда Томас Джефферсон писал, что он «поклялся на алтаре Господа всемогущего, что будет всегда преследовать все формы тирании над умами людей», он просто озвучил те чувства и ту веру, которые характеризуют американское «я». Строй этих чувств и этой веры был воплощен в Декларации независимости и Билле о правах. Несмотря на то что эти документы относятся к светской и политической сфере, их риторика происходит не только от просвещенческого воззрения на неотчуждаемые права человека. Политическое обоснование, впервые созданное Америкой для современного индивидуума, мотивировалось и особым духовным темпераментом страны. Этот темперамент заставлял личность руководствоваться в своих поисках мотивами, лежащими вне требований правительства или религиозного истеблишмента. В действительности сам этот темперамент был антитезой религии, как мы ее обычно понимаем.

Мы должны серьезно отнестись к намеренно еретическому аргументу Гарольда Блума, утверждавшего, что «американская религия» не является христианской, по крайней мере в европейском понимании, и что она, скорее, гностическая. Находя доказательства этому в верованиях мормонов, баптистов или в поэзии Эмерсона, Блум вскрывает ядро американской религии, непременно включающее в себя утверждение, что в личности содержится нечто, что предшествовало творению, и что, несмотря на все наше уитменовское желание слиться с группой, мы никогда не сможем полностью доверять внешним социальным институтам. Мы не можем доверить им первозданную свободу этой одинокой искры, имеющей свои «личные отношения» с природой или Иисусом, понимаемым также в гностическом ключе. Блум пишет, что американская религия не верит и не полагается, она знает, хотя всегда хочет знать еще больше. Американская религия манифестирует себя как страстная жажда информации, и это кажется мне лучшим определением почти для любой религии, чем попытки увидеть природу веры в неврозах или трактовать ее как своего рода наркотическую зависимость. Вопросы: «Где мы были?» и «Куда мы идем?» или еще лучше: «Что делает нас свободными?» — не могут принадлежать сознанию омраченному или отравленному наркотиком. Американская религия всегда спрашивала: «Что делает нас свободными?», но политическая свобода имеет мало общего с этим вопросом84.

В процитированном отрывке есть кое-что ценное для нашего исследования, особенно в неожиданной точке зрения, с которой Блум рассматривает связь между информацией и свободой в сознании американцев. Эта связь послужит нам маяком на протяжении всей этой главы. Но, как мы увидим, это гностическое сознание и само по себе — сложная мозаика мировоззрений, принадлежащих очень разным лагерям. Оно не соответствует четкому разделению, которое Блум провел между духовным и политическим. Если политические структуры Соединенных Штатов и не могут удовлетворить волю американского «я» к свободе, то краеугольный камень этих структур на самом деле опирается на гностический фундамент.

В США всегда существовало подводное эзотерическое течение. Как показал Питер Ламборн Уилсон, дореволюционная Америка была переполнена странствующими алхимиками, неоязыческими отступниками и пропо-ведниками-антиномистами. В оккультном воображении некоторых европейских теоретиков колонизации девственная земля Америки сливалась с первоматерией алхимиков, бесформенным царством первозданного хаоса, в котором зарождается зерно философского камня и которое является потенциальным фундаментом для строительства Нового Иерусалима. По мнению современного гностического автора Стефана Хеллера, эти подводные течения породили феномен «герметической Америки», особенного национального темперамента, который противостоит господствующему нарративу Америки пуританской, удручающему водобоязненному учению охотников за ведьмами, честолюбцев и трудоголиков, которых мы так хорошо знаем. Согласно Хеллеру, отцы-основатели совершенно сознательно адаптировали структуру государства для герметических целей, превращая ее «в алхимический аппарат, в котором человеческая душа смогла бы расти и трансформироваться, не испытывая почти никакого влияния со стороны правительства, социума или религиозных учреждений»85.

Для того чтобы предпринять беглый обзор герметической Америки, просто возьмите долларовую бумажку, переверните ее и рассматривайте, начиная с изображения глаза, который венчает пирамиду на большой государственной печати. Точно так же, как на иконах Восточной церкви, разжигавших пламя красоты в глазах тех, кто смотрел на них, этот определенно магический символ novus ordo seclorum (Нового Мирового Порядка) венчает тайную архитектуру власти, скрывающуюся за ярко выраженным прагматизмом молодого федерального правительства Соединенных Штатов. И имя этой архитектуре — франкмасонство.

Франкмасонство было (и остается) обширнейшей оккультной сетью мужской элиты европейских обществ. Его ложи сыграли решающую роль в развитии современной Европы, а также в рождении Соединенных Штатов. Еще до Войны за независимость масонские ложи сформировали «сеть межколониального взаимодействия» принципиальной важности, которой воспользовались революционные лидеры. Эти общества также позволили подрывным идеям, первоначально разработанным деятелями европейского просвещения, такими как Локк, Юм и Вольтер, распространиться среди всех сословий и рангов. Почти каждый американский генерал, сражавшийся с «красными камзолами», был масоном, как и почти каждый, подписавшийся под Декларацией независимости. Масонами были, кроме того, почти все разработчики Конституции. Джон Адамс и Джордж Вашингтон были масонами (Томас Джефферсон не был). Как и Франклин, Вашингтон был особенно страстным и активным масоном. Будучи великим магистром, он был инаугурирован в президенты при полных масонских регалиях.