Георгий Егоров - Фарватерами флотской службы

• Название: Фарватерами флотской службы
• Автор: Георгий Егоров
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

Второй отсек, где находились стеллажи торпед и яма с аккумуляторными батареями, тоже был основательно поврежден. Центр взрыва мины, видимо, находился где-то в носовой части лодки. Здесь забортная вода проникала через заклепки, и отсек заполнялся не так быстро. Но вода в этом отсеке представляла сама по себе страшную опасность. Стоило соленой морской воде соединиться с электролитом, который вытекал из потрескавшихся аккумуляторных баков, стал бы выделяться хлор. А короткое замыкание между элементами могло вызвать взрыв и пожар. Вот почему команда электриков во главе со старшиной 1-й статьи Лаврешниковым быстро рассоединяла межэлементные соединения и самоотверженно боролась с поступлением воды.

В районе центрального поста прочный корпус выдержал удар взрыва, но была повреждена главная балластная магистраль, соединяющая все отсеки с главным осушительным насосом, который в обиходе называли помпой "Рото". Эта помпа основное средство борьбы с поступлением воды внутрь прочного корпуса. Производительность ее около 250 тонн в час. Но поскольку магистраль в районе центрального поста дала трещину, главный осушительный насос бездействовал.

Кроме того, именно через этот разрыв в трюм центрального поста стремительно поступала вода, так как забортное давление достигало почти шести атмосфер. Были уже залиты помещения агрегатов, радиорубки, и мы лишились радиосвязи. Вода подбиралась к палубному настилу, полностью затопив трюм центрального поста. Команда трюмных во главе с главным старшиной Говоровым, надев маски изолирующих приборов, опустилась под воду и старалась наложить бугели на трещину магистрали.

Тем временем в первом отсеке аварийная команда работала уже по грудь в воде. Моряки накладывали пластыри, подкрепляли их распорками. Так как разошедшийся шов прочного корпуса был большим, то все, чем можно было .его законопатить, пошло в ход. Впоследствии я обнаружил, что и мой китель был использован вместе с матами, специально изготовленными для заделки пробоин.

В пятом отсеке, где находились мотористы, вода тоже сочилась через заклепки. Но эта течь была незначительной. В сравнительно благополучном положении оказались шестой электромоторный и седьмой концевой отсеки.

Обнадеживало и то, что дизеля, электромоторы, горизонтальные и вертикальный рули (после ручного проворачивания) находились в строю.

Но главное неудобство заключалось в том, что невозможно было узнать в подробностях, что происходило во всех отсеках. Сейчас на подводных лодках установлены даже телевизоры. Стоит нажать соответствующую кнопку, и на экране сразу появится изображение отсека. А тогда информация давалась с помощью примитивного перестукивания по специальным таблицам. Определенное количество ударов обозначало ту или иную ситуацию.

И все же какое-то представление о положении дел командир имел. Оценив обстановку в первом отсеке, он приказал дать туда подпор воздуха. Течь из трещины ощутимо сократилась. Вскоре пробоина была заделана.

К этому времени трюмные исправили осушительную магистраль. Заработал главный осушительный насос. Уровень воды в аварийных отсеках стал понижаться.

Внутри лодки обстановка более или менее начала приходить в норму. Ну а наверху? Взрыв мины, по расчетам, произошел в пределах видимости наблюдательного поста на Гогланде. Следовательно, чтобы добить нас, противник мог послать .катера. Вот почему крайне необходимо было как можно скорее отойти от этого места.

Как выяснилось впоследствии (о чем мы узнали уже после прихода в базу), фашисты с сигнального поста на острове Гогланд наблюдали взрыв на минном поле и оповестили по радио, что потоплена еще одна советская подводная лодка.

Этого, к счастью, не случилось. Экипаж выдержал испытание. Но, как оказалось, многое еще было впереди.

Часам к шестнадцати удалось окончательно справиться с водой и ввести в строй часть освещения. Откачали воду из уравнительной цистерны и дали малый ход. И вот тут началось! Лодка, будучи раздифферентованной, не слушалась рулей. Она то валилась на нос, то задирала кверху корму.

Мы были как на качелях. Хватаясь за что попало, едва удерживались на ногах. По палубе с грохотом и звоном катилось все, что не было закреплено, и все, что сорвало взрывом со своих мест или разбило. Наш корабль, такой чистый и опрятный до взрыва, имел жалкий вид.

И все же примерно к 18 часам обстановка вроде бы стабилизировалась. Дифферент установился около 8 градусов на корму. На глубине 40 метров мы отошли, по моим расчетам, на три - пять миль от места подрыва.

Но не зря говорят, что беда не приходит одна. Оглядывая ноет, я заметил по лицу рулевого старшины 2-й статьи Василия Бабича, что происходит что-то неладное.

- В чем дело? - спросил у него вполголоса.

- Товарищ старший лейтенант, лодка не слушается вертикального руля.

- Переложите руль вправо на 25 градусов, - посоветовал я и стал наблюдать за репитером гирокомпаса.

Картушка даже не дрогнула. Я посмотрел на тахометры. Все в порядке. Моторы работали на "Малый вперед".

- Лево на борт, - приказал Бабичу.

Картина не изменилась.

Сомнений быть не могло - мы уперлись в какое-то препятствие. Это могла быть скала, а могло быть затонувшее судно, их тогда немало находилось на дне Финского залива. Момента, когда мы уперлись в препятствие, никто не заметил.

Доложил свои соображения командиру. Он приказал застопорить ход. И мы снова оказались намертво связанными с грунтом. Обстановка опять сложилась не из легких.

Ощутимо чувствовалось кислородное голодание. Говорить стало тяжело. Чтобы что-нибудь сказать, надо было полной грудью вобрать в себя воздух, а потом на выдохе произнести нужную команду.

В период борьбы за живучесть резко повысилось давление внутри лодки, поэтому в висках чувствовалась острая боль, голову сдавило, будто стальным обручем.

В горячке мы сначала не заметили, что во время взрыва почти все получили ранения. Но главное было не это. Каждый понимал, что мы застряли где-то на сорокаметровой глубине. И это в то время, когда до такого желанного Лавенсари, где находилась наша база, оставалось всего четыре-пять часов хода в надводном положении!

Командир собрал в боевую рубку командный состав.

- Надо посоветоваться, - коротко пояснил он. - Обстановка такова. Думаю, оторваться от грунта сможем только путем быстрого всплытия. Но впереди минные поля, известные и неизвестные нам. У кого какие предложения? - Ярошевич взглянул на меня: - Вы самый молодой. Вам и первое слово.

- С наступлением темноты всплыть, - сказал я, - и идти в надводном положении до Лавенсари.

- А как же минные поля? - спросил комиссар. - У нас инструкция прижиматься к грунту.

- Если идти под водой, - ответил я, - то путь займет не менее десяти часов. Конечно, в надводном положении встреча с минами более вероятна. Но именно в этом районе, когда шли в море, мы не задели ни одного минрепа.

- Что верно, то верно, - поддержал меня Ярошевич. - А в месте своем вы уверены?

Что мог я ответить? Из всех навигационных приборов более надежно действовал гирокомпас. Скорость корабля я определял исключительно по оборотам машин. Время - только по своим штурманским карманным часам "Лимания". Все остальные приборы вышли из строя. И все же я был уверен, что идти надо только в надводном положении.

- Штурман, пожалуй, прав, - поддержал меня командир БЧ-5 Кувшинов. - Под водой не дойдем. Плотность аккумуляторных батарей мала. Изоляция электрооборудования ненадежная, возможны замыкания.

Кое-кто пытался возражать, но командир принял решение всплывать в 22 часа и следовать к Лавенсари в надводном положении. Потом отозвал меня в сторону и тихо сказал:

- Помощник наш совсем плох... Здорово измотался там, в первом отсеке. Побудьте за него. Пройдите по отсекам: проверьте надежность заделки пробоин, расставьте людей, выдайте личному составу все лучшее, что осталось из продуктов - шоколад, сгущенное молоко...

Я пошел выполнять приказание командира. В отсеках большие разрушения. Но ни один краснофлотец, ни один старшина не пал духом. Отрадно было видеть, что тяжкие испытания не сломили волю экипажа.

Вернувшись на свое место в центральном посту, принялся за расчеты. Сегодня на мне лежала огромная ответственность. По сути дела, от правильности выбора курса, от точности его прокладки во многом зависела судьба всего экипажа. Но для этого я должен был определить скорость лодки. Ведь она могла иметь большую осадку и дифферент на нос из-за трещин в носовой оконечности.

Постарался учесть все нюансы сложившейся обстановки, предусмотреть все возможные варианты. А голова гудела. Дышать становилось все труднее. Как в мареве, увидел в стороне Кувшинова и Говорова. У них свои проблемы. И главная из них - как осуществить всплытие, ведь воздуха высокого давления совсем мало. Не хватит его - останемся на грунте, а это верная смерть.