Юрий Ефремов - Тропами горного Черноморья

• Название: Тропами горного Черноморья
• Автор: Юрий Ефремов
• Жанр: Путешествия и география

---

Пережидать ли дождь в балаганах? По мнению хозяев, ненастье затяжное. В сухомятку перекусив, решаем двигаться вперед.

Утомительный скользкий подъем выводит на поляны с высокой травой и одичавшими грушевыми деревьями. Это Грушевая поляна - одно из самых верхних черкесских аулищ: высота здесь более тысячи метров над морем.

До сих пор нас поливало сверху, а в траве полян мы сразу же промокли с головы до ног. Башмаки так хлюпали, что можно было шагать вброд через любой ручей, не ища сухих переправ.

Тропа повела косогором, вверх по долине Мзымты, но высоко - метров триста-четыреста над рекой. Упрямо, даже под дождем, веду записи в почти раскисшем блокноте, вычерчиваю путь на кроки, записываю измерения.

Как, наверное, хороша эта тропа в ясный день: за Мзымтой должны проступать сквозь лес дальние вершины Аибги, а может быть, уже и Агепсты? Но видим только моросящую муть. Надоедливо чередуются мелкие подъемы, спуски, броды. Час, два, четыре...

Наконец шум Мзымты приблизился. Проводник показал на тропку, юркнувшую вправо - к знаменитому Энгельмановскому нарзану, который раньше даже прозван был Царским за высокое содержание газа и щедрый дебит. Уговариваю товарищей, как мы ни устали, зайти к источнику. Гоша с Сюзей предпочли шагать за проводником не сворачивая. Мы же втроем идем к источнику.

У стремительных мутных вод Мзымты ржавые камни с железистыми натеками от минеральной воды. В небольшой ямке кипит энергичный ключ, и в его воде разбегаются серебристые пузырьки углекислоты. Пьем из ладоней, каждый закашливается от бьющего в нос и в легкие газа. Да, это не пслухская водичка. Недаром Энгельмановский нарзан когда-то так славился.

Мне доводилось читать, что камни вокруг источника бывают засыпаны трупами насекомых, задохнувшихся в углекислом газе, который заполняет впадинку. При нас ничего подобного не было: может быть, смыл дождь?

Возвращаемся на тропу. Лес расступился и дал место пастбищам, раскинувшимся во всю ширину дна просторной долины Мзымты.

Вот она какая, Энгельманова поляна! * Мы ее видим ненастную, а с нее должны открыться совсем новые горы...

У длинных строений молочной фермы эстонского колхоза пасется наша уже развьюченная лошадь. Скота вокруг не видно, он сейчас выше - на Тихой речке. На ферме всего двое жильцов. Нас гостеприимно встречают, приглашают к очагу, показывают место на сеновале для ночлега.

В накрытых клеенками вьюках вещи остались сухими. В считанные минуты Всеволод и Лена достают фуфайки и запасные штаны, надевают сухую одежду и весело выжимают намокшую. Стараюсь не отставать от них и через пять минут чувствую себя согревшимся и взбодренным. Лена, никого не спрашивая, уже укрепляет над очагом кастрюлю с водой для супа, а Всеволод раздувает рядом второй костерок, натягивает над ним веревки. Развешиваем мокрые вещи. Скоро от них повалили клубы пара. Рисовый суп с мясными консервами - такой густой, что ложка стоит,- кажется нам чудом кулинарии. Угощаем хозяев, а от них получаем кружок влажного самодельного сыра.

У очага сидят нахохлившиеся супруги. Они пришли сюда за полчаса до нас, но все еще не сняли с себя мокрую одежду. Когда мы пришли, они спешно, всухомятку, что-то дожевывали и смущенно прятали бумажки из-под шоколада. Мы уже устроились спать на ароматном сеновале, а они только теперь решились переодеться. Сушить вещи вообще не захотели: "Зачем, когда завтра все равно все промокнет?"

Ночью не раз просыпаюсь от ворчливого шепота: все спят, только эти двое вертятся с боку на бок и точат друг друга за неудобства ночлега.

Невольно сопоставляю поведение двух своих новых друзей, видимо, бывалых туристов, их находчивость, непринужденную веселость с поведением... не только Гоши и Сюзи, но и со своим собственным в недавнем походе на Псеашхо. Теперь я вижу, как можно и нужно делать радостными даже ненастные походы.

*Названа так по имени землемера Энгельмана.

НАСТОЯЩЕЕ ГОРНОЕ ОЗЕРО

Мир опрокинут, сломан надвое Бездонной емкостью зеркал.

Утро пасмурное, но облака реже, разрозненнее. Идем по высокотравью и, хотя дождь почти закончился, намокаем снизу по пояс, двигаясь в высокой мокрой траве: логика Гоши торжествует?

Среди пересекаемых нами ручьев выделяется один - белопенный, удивительно круто падающий - его воды скачут, грохочут камнями. На мой вопрос о названии ручья Георгиади отвечает:

- Сумасшедшая речка *.

Поляны, перелески. Вот место недавно разобранных балаганов. Пастухи недаром снимаются с горных пастбищ в начале сентября - знают, что тут их может застать снег.

Мокро, холодно, но уже километров через десять награда: вылившиеся на нас облака исчезают, как волшебные занавесы в "Синей птице",-и вот он перед нами, парад гор в верховьях Мзымты - ослепительный, сверкающий.

Георгиади прозаически роняет:

- Нас дождик мочил, а на горах снег выпал.

Ну, конечно, это же новый снег, такой же пронзительной белизны, какую я видел позапрошлой осенью. Сейчас в слепящее серебро оделись вовсе неведомые мне вершины и ближе всех громада Агепсты с ледником Хымс-Анеке, распластанным по ее склону, как шкура белого медведя. *

Мы на большой поляне. Здесь Мзымта сливается из двух истоков. Видный нам справа (а по течению он левый) - течет из-под горы Ацетуки и называется Азмыч**. А видный левее (по течению он правый) - это и есть собственно Мзымта. В ее истоках сплошной скалистый барьер из белоснежных вершин - каким же сокровищем должно оказаться притаившееся под ними горное озеро?

* Ее старинное название - Ариеш.

** По-разному называет эту речку разноплеменное население Черноморья абхазы, эстонцы, греки, имеретины, армяне - Азмыч, Бзыч, Мзымта-Мзыч, Адзмыч, а в труде А. Л. Рейнгарда она же по недоразумению названа Лашипсе.

К устью Азмыча мы завтра вернемся с Кардывача, так как именно отсюда ведет тропа на Ахукдарский перевал к Аватхаре. Услыхав об этом, Гоша спрашивает:

_ А стоит ли заходить на Кардывач? Заночевали бы прямо здесь - дюжина километров экономии!

Для чего же тащится с нами этот человек? Чего он хочет от путешествия, если, находясь всего в шести километрах от одной из главных целей нашего похода, может думать о том, чтобы на Кардывач даже не взглянуть?! Конечно, протестуем. Сюзя и та его не поддерживает - наверное, из духа противоречия...

В высокой траве то и дело раздается шуршание - какие-то существа, выбравшиеся после ненастья на тропу погреться на солнышке, уступают нам дорогу. Георгиади уверяет, что это змеи и, словно в подтверждение своих слов, неожиданно останавливает лошадь, наклоняется и с размаху грохает во что-то камнем. Второй удар, третий. Подбегаем и видим извивающееся тело яркой змеи с размозженной головой. По спине вместо зигзага, свойственного обычным гадюкам, бежит полоса оранжевых ромбов. Это знаменитая красная кавказская гадюка - гадюка Казнакова. Я уже не раз рассказывал туристам, что от ее укусов погибает немало скота. Животные гибнут не столько от общего отравления, сколько от отека дыхательных путей.

Георгиади стоит над поверженной гадиной в позе Георгия Победоносца и рассказывает известные ему случаи смертельных укусов. Гоша и Сюзя в ужасе спрашивают, как же теперь быть... Он успокоительно отвечает:

- На вас змея сама не нападет, она уходит. Вы слышите, они нам дорогу дают? Не надо им только на хвосты наступать.

- А за что же они коров кусают?

- А корова их мордой тычет, когда траву ест,- вот змея и защищается.

Не утешить ли Гошу и Сюзю, что их никто не укусит в лицо?

Все ближе грозные кручи, образующие амфитеатр. На дне чаши и должно прятаться озеро. Лес уцелел только на склонах, не подверженных лавинам, а такие склоны тут встречаются редко. Под ногами появляется выпавший вчера и еще не стаявший снег.

Тропа подводит к совсем тихой и маленькой Мзымте. Рядом ее исток. Идем вброд, не разуваясь - ноги все равно мокры. В ледяной воде новорожденной реки их обожгло и заломило. А впереди уже видна полоса неправдоподобно резкого синего цвета, ни на что окружающее не похожая, словно испускающая самостоятельный свет. Бегом к этой сини! Замираем, очарованные, подавленные.

Глубина, тишина, прозрачность. Синева самодовлеющая, неведомо откуда берущаяся, заставляющая голубеть серые камни на дне. Синева, усугубленная белизной прибрежных полян, покрытых снегом.

Местами к воде склоняются кусты и деревья. С гор струятся нити водопадов. На той стороне водоема виден бурный поток, впадающий в Кардывач из глубокой долины. Этот поток сразу же хочется назвать Верхней Мзымтой. Его долина неподалеку от озера скрывается за кручами горы, которую Георгиади назвал Лоюбом.

Гляжу на карту и перестаю понимать. Ничего похожего на долину Верхней Мзымты на карте нет. Прямо от Лоюба на юго-восток вплотную к Кардывачу показан сплошной, ничем не прерываемый фронт скалистых круч. Мы же видим, что в этом барьере есть брешь - глубокая, изгибающаяся верховьями на север долина Верхней Мзымты!