Дженет Таннер - Дочь роскоши

• Название: Дочь роскоши
• Автор: Дженет Таннер
• Издательство: ОЛМА-Пресс
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1995
• ISBN: 5-87322-192-8

Роковой выстрел, оборвавший жизнь молодого красавца Луи Лэнглуа, сделала его мать – София Лэнглуа. Так ли это? – спустя годы задается вопросом ее внучка Джулиет. Чтобы найти ответ, она и бывший полицейский Дэн Диффен вынуждены проследить всю историю семейства Лэнглуа, исследовать трагическую и прекрасную судьбу Софии.

Любовь, хитросплетения человеческих жизней, покой острова Джерси и страсти, бушующие в сердцах его жителей, все это читатель найдет в романе Дж. Таннер «Дочь роскоши».

---

– Понимаю, – серьезно сказал Дитер. – Поверь мне, София, что понимаю. И очень, очень сожалею.

– Ты сожалеешь?

– Да. У нас были такие мечты, но все обернулось не так, как мы ожидали. А теперь уже никогда так не будет…

София пристально посмотрела на него. Она не совсем понимала, что он имеет в виду.

– Хочешь что-нибудь выпить? – предложила она. – Не думаю, что это будет нечто восхитительное. Разве только чай из листьев смородины, но…

– Спасибо, хочу.

Катрин шумно отодвинула стул.

– Извините.

– Куда ты идешь? – спросила София.

– Наверх. В мою комнату. – Она ушла, не сказав ни слова Дитеру.

– У нее очень много уроков, – сказала София, пытаясь извиниться за сестру, но Катрин оставила всю свою груду учебников на столе. Дитер печально улыбнулся:

– Не беспокойся, София. Я привык к этому. Уверен, что нас все принимают за монстров.

– Ничего удивительного, если принять во внимание, что вы с нами сделали. Нам остались лишь ненависть и презрение. Они позволяют сохранить нам самоуважение. Когда на улицах мы видим немецкую униформу, то уже не задумываемся – она означает «враг».

– Но многие из этих солдат – хорошие люди, обычные люди, у которых дома остались жены, семьи. Если бы вы только смогли понять, что они такие же пленники, как и вы, может, тогда всем нам стало бы легче.

– Мы не хотим думать о них так, – возразила София. – Мы вообще не хотим о них думать. Но с тобой по-другому, Дитер. Для нас ты – не один из них. Мы тебя знаем.

– Но я все равно один из них. И в любом случае, не думал, что твоя сестра напомнит мне об этом. Я бы ни за что не узнал ее. Когда я был здесь, она была маленькой девочкой.

– Конечно, ты прав. О Дитер, когда это все закончится?

– Боюсь, что все закончится поражением для Германии, и довольно скоро. Не знаю почему – но дела пошли не так, как мы этого хотели. Вначале я был уверен, что нам достанется победа. Так очевидны были наши преимущества. Мы были такими сильными, такими сильными! И все же мы позволили загнать себя в угол. Наверное, если бы американцы не вступили в войну, все было бы по-другому. Но все это теперь лишь для книг по истории. Но удивляюсь я только одному: когда мы поднимем руки вверх и скажем: «Все кончено», когда мир узнает, какие вещи творились во имя нашей великой родины, – что тогда с нами сделают?

Его голубые глаза затуманились, в них промелькнула мука поражения. Глядя на него, София вспомнила молодого, уверенного в себе человека, который, когда война только начиналась, напугал ее неожиданным взрывом патриотизма. «Франция и Англия никогда не пойдут против Германии. Они понимают, что никогда не выиграют», – сказал он тогда, а глаза его пылали фанатичным огнем, так же, как у многих молодых парней и девушек, завороженных ораторским искусством и эмоциями Гитлера. Сейчас жар прошел, вместо него остались лишь утраченные иллюзии и стыд. Все они были одурачены, загипнотизированы чудовищем. А теперь их страна лежала в руинах, национальная гордость была попрана. И все равно им приходилось сражаться, поскольку Гитлер приказал, чтобы канал в Шербуре защищали до последнего человека.

– Как только эта свинья Гитлер уберется, все станет хорошо, – сказала София. – Вот увидишь, вы сможете все восстановить.

– Но простит ли нас мир? Сможем ли мы простить себя?

София занялась чайником, который наконец-то закипел. Ей не хотелось отвечать на эти слова Дитера.

Она разлила чай по чашкам и передала одну Дитеру. У чая был странный цвет и запах, какой-то едкий, землистый, совсем не аппетитный. Я так и не могу привыкнуть к этому, подумала София, медленно потягивая «чай». Едва ли есть что-нибудь хуже этого.

– Сколько лет прошло с тех пор, как я работал здесь на твоего отца? – сказал Дитер. – Помнишь, как мы катались на велосипедах по острову? Какое это было счастливое время!

Она молча кивнула. Да, это было счастливое время. Но теперь оно ушло навсегда вместе с ее юностью, невинностью и столькими грезами. Думая об этом, София испытывала щемящую боль, она вспоминала, какой была тогда юной, не ведавшей, что долгие, напоенные солнцем дни не могут продолжаться вечно.

– Я часто думаю о тех днях. Особенно с тех пор, как приехал сюда, на Джерси. Но здесь все так изменилось.

– Хорошо, что мы не знали, что нам уготовано, – сказала София. – Какое это, должно быть, ужасное проклятье – способность заглянуть в будущее.

– Да, наверное. Но иногда я думаю, что если бы я знал, предвидел, то смог бы что-нибудь изменить.

– Сомневаюсь. Ты не смог бы остаться на Джерси. Мама все равно отправила бы тебя домой. И что бы ты сделал, чтобы остановить все это? Ты так же бессилен, как и мы. Мы просто пешки, Дитер, маленькие люди. Когда случается нечто такое, мы ничего не можем сделать.

– Ну а наши жизни, мы ведь можем предугадать, что будет с нами?

– О да, – сказала София. – Да, я много думала об этом. И пообещала себе, что, когда все это закончится, я возьму жизнь в свои руки и никто больше не заставит меня пить этот отвратительный чай из листьев черной смородины!

Как только у нее вырвались эти слова, она подумала, что они, верно, звучат нелепо и он будет смеяться над ней. Но это было правдой, она много раз обещала себе именно это, лежа в постели без сна от голода и тревог, но никогда никому не высказывала своих мыслей. Она в смущении отвела взгляд в сторону. Но Дитер не засмеялся. Несколько мгновений он молча сидел и смотрел на нее. Потом робко протянул руку и коснулся ее руки, которая, будто защищаясь, обвила кружку.

Софии показалось, что сердце ее остановилось. Это было такое легкое прикосновение, но ей показалось, что весь мир сошелся в том месте, где его пальцы коснулись ее ладони.

– Ты думала обо мне, София? – спросил Дитер.

Она кивнула, не сказав ни слова.

– Я тоже часто думал о тебе.

– Но ты не писал. Ты же обещал мне, что будешь писать.

– Я писал. А ты не отвечала. Я писал еще, а ты все равно не отвечала. Я подумал, что ты забыла меня.

– Я ни разу не получила ни одного письма, – сказала София. – Я подумала, что это ты забыл меня.

– Не понимаю…

– Ну, я думаю, это теперь не имеет значения. Ты… – Она оборвала себя. – Ты здесь. – Она должна была бы сказать и понимала, что не должна этого говорить. Еще слишком рано что-либо предполагать.

Дитер медленно покачал головой, глядя на нее.

– О София, так хорошо снова видеть тебя, даже при таких обстоятельствах. Ты даже не представляешь себе.

– Нет, представляю. – Она отняла руку от чашки и положила ее ладонью вверх на скобленый стол, а он накрыл ее ладонь своею. Она посмотрела на его запястье с тонкими светлыми волосками и почувствовала, как в ней возрождается любовь, словно время вернулось назад, ей опять было четырнадцать лет и не было дней интервенции.

Тишину нарушил звук открываемой двери, они отпрянули друг от друга, как провинившиеся дети. Это была Катрин. Ее лицо доказывало, что они недостаточно быстро оторвались друг от друга – она видела их.

– София! Как ты могла? – вспыхнула она. Дитер вскочил на ноги, щелкнул каблуками.

– Не обижайтесь, фрейлейн, пожалуйста!

– Он же немец! – продолжала она, не обращая на него внимания. – Они забрали наших родителей, София! Они вышвырнули нас из нашего дома! Я ненавижу их – и ты тоже должна ненавидеть. Как ты можешь сидеть с ним и распивать чай, да еще держаться за руки? Это отвратительно!

– Катрин! Ты говоришь о Дитере!

– Да. Я знаю. Дитер. Немец. Фашистская свинья. Посмотри на него, София, посмотри!

– Не будь такой грубой, Катрин! – возражала София, испуганная выпадом сестры.

– А почему бы нет? Я чувствую, насколько я груба. На самом деле я чувствую еще хуже – я могла бы убить его!

– Извини, если огорчил тебя, Катрин, – тихо сказал Дитер. – Я не хотел этого делать. И, София, если я поставил тебя в неловкое положение, прости меня и за это. Я сейчас уйду. – Он направился к двери, мрачно кивнул им обеим и вышел.

София посмотрела на Катрин и выбежала вслед за ним. Быстро стемнело, как это бывает в сентябре, и мягкий воздух наполнился ароматами сада, сладким запахом теплого дня. Под деревьями роились облака мошек – это был признак завтрашнего дня, и где-то скорбно заухал филин.

– Не уходи, Дитер, пожалуйста! – позвала София. Он остановился и посмотрел на нее:

– Думаю, так будет лучше. Я вам здесь не нужен. Мне не надо было приходить.

– Катрин не нужно было этого говорить. Прости меня…

– Нет, нет, я понимаю. Честно. И Катрин не единственная, кто будет против, если я приду снова к тебе. Как она сказала, я – немец, а здесь немцев ненавидят, и, возможно, на то есть причины.

– Дитер… пожалуйста! – София, гордая, сильная София, которая никогда не просила и никому не позволяла видеть свои слезы, сейчас делала и то, и другое. Глаза ее затуманились от слез, слова соскакивали с губ еще до того, как она могла остановить их. – Мне все равно, что остальные скажут или подумают. Правда все равно. Только, пожалуйста, пожалуйста, не уходи!