Робин Маккинли - Солнечный свет

• Название: Солнечный свет
• Автор: Робин Маккинли
• Издательство: АСТ, АСТ Москва
• Жанр: Любовно-фантастические романы
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-17-054155-3, 978-5-9713-9021-3

Вот уже десять лет прошло с тех пор, как отгремела на Земле последняя война между людьми и их извечными противниками – вампирами и оборотнями, зовущими себя Другими.

Людям, хотя и с огромным трудом, удалось победить – и теперь Другим, полукровкам и их старым союзникам – черным магам, – приходится проходить обязательную регистрацию в специальных организациях, занимающихся расследованием паранормальных преступлений.

Среди подобных организаций наиболее широко известен Особый Отдел против Других, в котором работает большинство друзей Раэ Сэддон по прозвищу Светлячок – юной мастерицы по изготовлению сладостей и по совместительству талантливой ведьмы, скрывающей свою Силу…

Раэ всегда старалась держаться в стороне от Других. Но теперь ее похищают миньоны вампира Борегарда, претендующего на титул Мастера города, дабы использовать в качестве приманки для нынешнего, законного Мастера – Кона.

Кон ввязывается в сражение с претендентом – и терпит поражение. Раэ понимает: чтобы выбраться из этой передряги, ей придется не только открыто применить свои магические способности, но и заключить союз с Коном…

---

Не все демоны могут творить магию; некоторые из них просто и есть магия, хотя поведение демонов может казаться магическим, не являясь таковым. Демон-ласточка – возьмем редкий, но эффектный пример – может летать не столько благодаря своим полым костям, хотя и благодаря им тоже, сколько потому, что нечто странное происходит с частью его атомов – они ведут себя особым образом, как будто находятся в другой вселенной. Одна из особенностей состоит в том, что в той вселенной сила притяжения на них не действует. И демон-ласточка, несмотря на свои габариты – от большого шкафа до небольшого сарая – летает. Это не магия. Демоны-ласточки магию не творят. Это просто похоже на магию. Но многие демоны также способны к магодействию, и некоторые из них не слабее сильного мага-человека. И если капля их крови натолкнется на гены магоделия, не миновать беды. Когда в одной личности сочетаются сильные гены человеческого магоделия и даже слабые, не проявлявшиеся поколениями гены демонской магии, этой личности с вероятностью девяносто, а то и девяносто пять процентов грозит стать неуравновешенной вплоть до криминала. Для содержания таких субъектов строят специальные приюты, только вот содержаться там они не слишком хотят.

По этим причинам наиболее значительным магодельческим семьям не обойтись без инбридинга. Это решение, впрочем, тоже далеко от идеала, потому что из поколения в поколение рождается все больше… скажем, троюродных сестричек, способных иногда написать такой заговор, который иногда срабатывает. И в целом детей рождается все меньше. С одной стороны, это хорошо. Если у человека ровно столько магодельческой ДНК, чтобы иногда создать срабатывающий заговор, ему почти или совсем не угрожает опасность, если у супруга/супруги обнаружится здоровенная прапрабабушка-демонша с магическим уклоном, даже если эти ее гены перепрыгнули через несколько поколений и сохранились в целости. Хотя вообще-то это совсем другая история. Ходят разные рассказы, из них два-три, а то и больше, убедительно подкрепляются документами, про то, как во вроде бы совсем уж выродившихся магодельческих семействах вдруг рождается сильный магодел – и его способности оказываются демонского происхождения. Но все эти рассказы – по меньшей мере те, у которых счастливый конец, – относятся к семьям, чья магодельческая сила умирала на протяжении нескольких поколений. Людям, у которых отец – колдун, или его хотя бы подозревают в колдовских способностях, лучше в такие авантюры не ввязываться. С другой стороны, если значительные магодельческие семейства хотят оставаться значительными, им необходимо заниматься магоделием.

Имя Блейзов все еще отбрасывает длинную тень. Но даже мне известно, что зенита они достигли уже давно, а с тех пор захирели, и теперь о них почти не слышно. Точнее, после Войн их, кажется, вовсе не осталось. Прежде я об этом не думала. Это могло бы меня задеть, захоти я стать магоделом, но я же не хотела! Забавно, как ловко у нас получается не думать о чем-то. То есть, я порой думала об этом всем, я скучала по бабушке, но намного проще оказывалось быть падчерицей Чарли Сэддона.

Детей смешанного происхождения в магодельческих семьях, клонящихся к упадку… вроде меня… воспринимают со смешанными чувствами. От нас можно ждать спасения – или катастрофы. Все зависит от генетического наследия другого супруга.

Если отпрыск смешанного брака вызывает сомнения, то семья часто от него отказывается, а порой их даже ссылают. Когда чужеродная примесь идет от матери, дело решается проще: можно обвинить ее в том, что она всех обманула. Тесты на отцовство у тех, кто унаследовал дурную магическую кровь, совершенно ненадежны.

Но в семействе моей матери о демонской крови не было ни слуху, ни духу.

А может, от меня скрывали? Обе маминых сестры немножко не доехали до страны здравого смысла. Таким, как они, не доверяют темных фамильных тайн. А что касается моей матушки, можно не гадать, как она поступила бы. «Сверхопека» – мамино истинное имя. Она бы мне ничего не рассказала.

Мамины родители наотрез отказались признать ее брак. Они перестали с ней разговаривать после того, как она отказалась оставить папу. Она была тогда очень молода и влюблена – и наверняка так же плохо переносила нажим на свою волю, как и теперь. А может, родители от нее скрывали?.. А потом просто вытолкали за дверь: чтоб ноги твоей тут больше не было и прочее. Они и меня, свою первую внучку, не пожелали увидеть. Может, мама сама что-то обнаружила, когда я родилась. Или отец сам определил…

Ни отца, ни кого-либо из его родни я не видела ни разу после того, как мама ушла от него. Только бабушка появилась. И, может быть, она предпочитала встречаться со мной в укромном месте не из уважения к чувствам моей мамы, а потому, что ее собственная семья запретила ей любые контакты со мною?

У бабушки могли быть собственные убеждения, что со мной все в порядке. Но она могла и не знать, почему мама ушла. Бабушка могла думать, что ее довели «деловые партнеры» отца. Магодельческие семьи часто весьма гордятся своими талантами и весьма легко обижаются, если какие-то бесталанные «ничтожества» позволяют себе высказывать не слишком лестные для них мнения. Бабушка могла решить, что маму просто достало высокомерие отцовой родни.

Если тебя угораздило попасть в упомянутые девяносто процентов, это обычно сказывается рано. Но если во младенчестве ты не продемонстрировал умение взлетать над колыбелькой и творить по-настоящему отталкивающие каверзы, то следующий подходящий момент, чтобы свихнуться, наступает лет в восемь-девять, когда детишек из магодельческих семей начинают впервые всерьез обучать колдовству. Бабушка стала учить меня изменять вещи как раз в таком возрасте.

Среди здравомыслящих пяти или десяти процентов чаще всего случаются личности, в магии не заинтересованные. Одна из рекомендаций тем, кто обнаружил, что находится в группе риска – НЕ заниматься магией, даже самой пустяковой. Мать в жизни бы не позволила все эти встречи с бабушкой, будь хоть малейший шанс…

А она могла. По сравнению с моей матерью гунн Аттила – сущий тюфяк. Если мать хотела, чтобы я не стала гибридом с примесью злой магии, то я и не стала бы – она могла настоять на своем просто силой воли. Но, возможно, она все же хотела знать, против чего выступала.

Придя домой, я не начала резать старых леди или сжигать бродячих собак.

Тем не менее, я была по-своему нелюдима. Плюс небольшая паранойя насчет близких отношений с людьми. Плюс немного необычный интерес к Другим.

Мать могла предположить, что бабушка пыталась учить меня магии, но безуспешно. Тогда мать подумала бы, что магические гены Блейзов во мне достаточно слабы, или доля ее собственной смешанной крови никак не сказалась.

Похоже, моей матери можно простить вечный излишний контроль. Она ведь никогда не была уверена до конца.

Гены злой магии не обязательно дают о себе знать в раннем возрасте. Некоторые из наших худших и наиболее изобретательных серийных убийц оказались потомством злых магоделов, когда их, наконец, поймали и обследовали. Иногда оказывается, что их подтолкнуло к этому какое-то событие. Например, попытка заняться магией. Или спонтанное проявление способностей.

А я пятнадцать лет не занималась магией вообще.

Нет!

Я прекратила есть.

Пат и Джесс предполагали, что я уже думала обо всем этом. Они считали, что именно поэтому я избегаю разговора с ними. Боюсь поговорить. Проблема лицензирования – чепуха. Они понимали, что я знала и это. Если б весь вопрос заключался в несертифицированном магоделии – вот еще, да я могла бы просто получить серийный номер и лицензию! Бюрократы немного погундели бы, почему я не сделала этого до сих пор, но я – образцовая пекущая-булочки-с-корицей гражданка; они, по крайней мере, наполовину поверили бы, что я никогда прежде магией не занималась и, наверное, даже не оштрафовали бы меня. Лицензирование – отвлекающий маневр. Пат не стал бы синеть только ради запоздалой магодельной сертификации. Бояться нужно было чего-то другого.

Я и боялась другого. Они просто не угадали, чего именно, и как я в это вляпалась.

Они ведь, на самом-то деле, оказывали мне широкий жест доверия. Дали мне понять, что верят – я не плохой гибрид.

Они, похоже, действительно любят мои булочки с корицей.

Зато они не знали, как я спасла вампира. Что могло трактоваться как изощренный, искусный способ стать серийным убийцей.

– Выпей еще виски, – предложил Джесс.

А сейчас, конечно, они всего лишь думали, что я боюсь рассказать им о событиях двухмесячной давности.

Хорошо, пусть считают, что этот ужас вызван перспективой рассказа. Ничем больше.

Историю о том, как я спасла вампира, я не собиралась им рассказывать.

Я поставила кружку – пальцы затряслись. Скрестила руки на груди и принялась раскачиваться взад-вперед на стуле. Пат подтащил свой стул к моему, мягко расцепил мои руки, взял их в свои. Они уже были бледно-голубыми и не такими шишковатыми. Я не видела, шесть ли у него пальцев до сих пор.