Дороти Иден - Говори мне о любви

• Название: Говори мне о любви
• Автор: Дороти Иден
• Издательство: Континент-Пресс
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1994
• ISBN: 5-7523-0003-7

Действие романа охватывает конец XIX – начало XX веков. История четырех поколений, их взаимоотношений, неоправдавшиеся надежды, вечные человеческие проблемы, связанные с любовью, ревностью, поисками своего места в жизни, создают атмосферу очень непростого человеческого бытия. Главная героиня романа – предшественница современной деловой женщины, ломающая традиционные устои того времени. Она – владелица магазина, с чем и связаны все семейные неурядицы. Романтическая любовь ее мужа к гувернантке – основная сюжетная линия всех перипетий.

---

Такую малость? Беатрис стряхнула слезу, испугавшись своей сентиментальности и своей зависти. Уильям не дарил ей ничего больше, чем дежурный поцелуй после рождения ее детей. Она не осмеливалась думать, что подарил бы Уильям матери Дези при благоприятных обстоятельствах.

– Хорошо, Беа, – сказал Уильям, – я очень доволен, что у нас наконец есть внучка, даже если она в России. Так что теперь? Относительно поездки в Петербург? Что, если я пойду и попрошу моего друга дать мне какую-нибудь брошюру о маршруте путешествия?

– Я думаю так же. Пойди.

Они посмотрели друг на друга в тот самый момент непосредственной симпатии и предвкушения удовольствия. Беатрис внутренне радовалась. Она не сказала ему об этом, потому что прозвучит смешно – такое странное ощущение радости будет похоже на очень запоздалый для нее медовый месяц, даже если цель Уильяма была в первую очередь увидеться с Дези. И посмотреть на свою внучку.

Брошюра была получена и изучена, билеты заказаны, а чемоданы для путешествия вытащены. И тут прибыла новость из Германии, и, как нежным летом вдруг врывается буря, их мечта о прекрасном путешествии была сметена.

Эдвин находится под арестом в Британском посольстве в Берлине, и его переправят в Англию, чтобы отдать под суд за государственную измену.

Флоренс сказала в ярости и с горечью:

– С ним поступили правильно! У него никогда не было совести. Разве ты не знала об этом, мама? Он всегда делал что-нибудь, чтобы получить для себя выгоду. Все эти костюмы, ружья и застолья с аристократией – это немецкая ловушка для глупых маленьких мальчиков, таких как он.

Передавать военные секреты врагу! Какие военные секреты мог знать младший служащий посольства, кто официально ему вверил бы? Это просто не могло быть правдой!

Но Уильям, после того как он навел справки о деталях, сказал, что это возможно.

– Ты знаешь страсть Эдвина к армии. Он стал другом Британского военного атташе ради одной вещи. А затем, черт его возьми, сделал изрядную ошибку. Его приняли в круг сверхосведомленных лиц, которые не замечали его существования, и он из кожи лез, чтобы восхвалять прусский милитаризм. Ты знаешь это, он сам нам рассказывал.

– Этот барон фон Хессельман! – с негодованием воскликнула Беатрис.

– И баронесса, – добавила Флоренс.

– Да, – сказал Уильям. – Талия фон Хессельман. Ты должна знать, Беа. Поэтому мы откладываем путешествие. У Эдвина была связь с этой женщиной. Это был заговор, конечно. И чтобы жить с ней, ему требовались большие деньги. Он влезал в долги, как это было предусмотрено, и затем люди предложили оплатить их. – Уильям облизал пересохшие губы. – За кое-какую информацию, которую он мог им дать. Пустяковую, возможно. Но полезную.

– Шпион! – вырвалось у Беатрис. – Наш сын!

Уильям расправил плечи.

– Да, мой отец не вынес бы этого. Нужно пережить это, Беа.

– Но суд не вынесет ему смертный приговор? – с выражением муки в голосе спросила Беатрис.

Эдвина казнят в каком-нибудь ужасном сыром тюремном дворе и зароют под булыжниками! Что это? Возмездие за то, что она позволила чахнуть больной Мэри Медуэй в тюрьме? Дикая мысль пронеслась в ее сознании, и она с трудом могла слушать мрачный беспристрастный голос Уильяма.

– Это зависит от степени вины. Я делаю вывод, что среди информации, переданной врагу, было много пустой; к счастью, всю эту историю подавили в зародыше. Я счастлив, что у мальчика не было настоящего таланта к шпионажу.

– Он благоговел перед уланами, – сказала Флоренс, – я верю, он бы играл в них, если бы они у него были. Уверена, что это обернется против него.

– Идеализм, – сказал Уильям. – Я долго разговаривал с Джоном Мертоном, который согласился защищать Эдвина. Он обратился с ходатайством улучшить содержание арестанта из-за его плохих глаз, и это укротит его амбиции по поводу армейской карьеры.

– Впервые в Оксфорде! – воскликнула Флоренс.

– Это странно из-за раннего развития. Такое, очевидно, мог сделать человек типа Эдвина. Но он, это факт, по своей сущности еще идеалист-школьник.

– Все эта баронесса, – с отвращением сказала Беатрис. – Он бросился в любовь, как школьник.

– Но она не была влюблена в него, конечно, – сказал Уильям. – В этом трагедия Эдвина.

Эдвину повезло, что у него был не только блестящий адвокат, но и разумный снисходительный судья. До того как вынести приговор, судья высказал свое персональное мнение о неуравновешенности личности как основании для его одержимости всяким милитаризмом. Ему казалось, что страна, которая была наиболее совершенна в количестве штыков и имела самую блестящую форму, достойна восхищения, и молодой человек восхищался, к сожалению, даже в ущерб его лояльности. Однако он начал грубо использовать свою карьеру и должен понести ответственность за последствия.

Эдвину присудили семь лет тюремного заключения. Судья встал и после вынесения приговора язвительно посоветовал Министерству иностранных дел в будущем более тщательно отбирать своих сотрудников.

И все это время Эдвин стоял у скамьи подсудимых с поднятой головой, как в строю, а его адвокат посоветовал ему снять монокль (это делало Эдвина похожим на одного из уланских офицеров, кому он подражал) и спрятать его в карман без возражений. Беатрис догадалась об этом потому, что правая рука Эдвина постоянно была сжата около кармана. Беатрис надеялась, что он увидит через зал ее и отца, когда приговор будет уже произнесен, но Эдвин никогда не считал нужным смотреть далеко и пристально, как если бы он был один в целом свете.

Когда его привезли в Англию, она и Уильям смогли повидаться с ним в тюремной камере в присутствии надзирателя. Во время этой встречи он пребывал в полном молчании, никак не оправдывал себя и не выражал раскаяния по поводу сделанного, несмотря на то, что выглядел он ужасно одиноким.

Не то чтобы это суровое испытание было чрезмерным, Беатрис надеялась, что она сможет сблизиться с Эдвином. Возможно, он не мог позволить себе быть совершенно откровенным с ней, но она верила, что он проявит какие-то чувства к ней, его матери. Она долго помогала ему и создавала ему комфорт. Он был ее единственным сыном. Если она не оказывала ему такого рода поддержку раньше, то потому лишь, что ей казалось, он в ней не нуждался. С самого раннего возраста он был самодостаточен, отчужден.

Оглядываясь в прошлое, она видела только одну оплошность. Неужели Эдвин, который теперь знал, как мучительно добиваться любви женщины, забыл ради нее все и не замечал ее пренебрежения?

Но молодой мужчина, сидящий между Беатрис, по другую сторону разделявшего их стола, и тюремщиком у двери, казалось, не испытывал никаких чувств ни к кому.

Он только попросил, когда придет его багаж из Германии, поставить чемоданы в его комнате и не трогать их.

– Не разрешайте слугам раскрывать их, – сказал он, – я сделаю это сам, когда вернусь домой.

Через семь лет? Сердце Беатрис сжалось при взгляде на близорукую неподвижную фигуру.

– Эдвин, почему? – крикнула она. – Тебе нужны деньги? У тебя есть бабушкино наследство.

Ответа не последовало.

– Что, ты действительно был предан больше Германии, чем собственной стране?

Снова никакого ответа.

– Это… – она хотела сказать «приключение», – эта баронесса… Ты не должен мучиться из-за нее. Не будешь?

Она могла так же говорить с манекеном.

– Я верю, нам позволят послать тебе необходимые вещи в тюрьму, – заговорила она, отказавшись от попытки прочитать его мысли. – Книги, например, чего ты хочешь? Какие-нибудь военные романы исключаются.

Тогда он сказал странным резким голосом:

– Солдатиков дедушки.

– Солдатиков дедушки! Нет, я не думаю, что это разрешат.

– Я могу преодолеть себя. Ха-ха! Не беспокойся, мать. Я переживу и даже счастлив, что убежал от войны, которая наступит. А сейчас, не лучше ли тебе назад, к отцу? Или к своим покупателям?

Уильям сказал, что багаж, который прибыл из Германии, надо открыть. Он не может позволить, чтобы там лежала бомба, предположим, которая останется без присмотра в его доме в течение семи лет.

Начали с трех чемоданов, которые были довольно тяжелыми. В результате в них обнаружили личные вещи Эдвина: его великолепные костюмы, прекрасные, начищенные до блеска сапоги для верховой езды и шпоры, его пистолеты. Остался чемодан, где были разные смущающие вещи.

В нем были тщательно уложенная военная форма офицера кавалерии уланского полка, синий мундир с кантами красного цвета, чудной шлем – копия польской каскетки, шпага.

Где Эдвин умудрился приобрести это? Каким тревожным символом были они для него?

– Наш сын! – скептически воскликнул Уильям. Беатрис поежилась и сказала:

– Закрой чемодан, Уильям. Убери его с глаз долой. Я никогда не смогу смотреть на эти вещи.

Она вспомнила презрительный взгляд голубых глаз Эдвина и подумала, каким красивым мальчиком он был в детстве. Она уделяла ему внимание, пока не появилась Мэри Медуэй и не поглотила все ее мысли, целиком и надолго…