Уильям Голдмен - Дело в том, что...

• Название: Дело в том, что...
• Автор: Уильям Голдмен
• Издательство: ТЕРРА – Книжный клуб
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2003
• ISBN: 5-275-00609-8

О любви написано много. Но далеко не все… Этот сборник включает в себя три замечательных, ярких истории человеческих отношений, в которых с головокружительной скоростью проносится вихрь самых прекрасных на свете страстей.

---

– Здесь Эймос умничает, мама. Он последние дни не в себе.

– Спроси, слышала ли она, что евреи окончательно разрушили Рим?

– Ты права мама, он просто умора.

Пауза.

– Мама, не пора ли сменить тему? Мы оставили ее, потому что оставили, и приехали в Рим, потому что приехали.

Пауза.

– Мы хотим побыть несколько дней только вдвоем, мама. Что в этом плохого?

Продолжительная пауза.

– Послушай, мама, но ведь ты очень часто оставляла меня одну в детстве, то с одной прислугой, то с другой. Ты стареешь, мама, если думаешь, что никогда не оставляла меня. Мама, нет ничего страшного в том, что родители оставляют ребенка с Мэри Поппинс. Я позвоню тебе в следующий раз уже из Лондона. После Венеции. Это всего два-три дня, так что не волнуйся. До свидания, мама. Да, конечно, я знаю, что ты меня любишь. До свидания. – Она подержала еще немного трубку, потом повесила.

– Она знает, что у нас неприятности, правда?

Лайла кивнула.

– Вероятно, уже звонит мадам Нху, чтобы поделиться новостями.

Лайла не отвечала, продолжая стоять рядом с телефоном.

Эймос подошел к ней:

– Выбрось из головы, детка. Сейчас только час дня, а твоя мама не вылезет из могилы раньше полуночи. А теперь пошли к Нино.

Нино стал открытием Эймоса два часа назад в аэропорту. Они с Лайлой летели в Рим разными рейсами, что, вероятно, выглядело глупо, но Эймос после рождения дочери ни разу не летал вместе с женой, за исключением тех случаев, когда летели все втроем, вместе с Джессикой.

Эймос прилетел в Рим первым и, пройдя таможню, таскался со своим багажом по залам аэропорта да Винчи с разговорником в руке, говоря каждому, кто, по его мнению, был похож на водителя такси.

– Parla inglese?

Но никто не говорил по-английски, и его спина уже начинала ныть от тяжести чемодана, как вдруг за его спиной раздалось:

– Я говорю.

Эймос повернулся и еле сдержал возглас удивления при виде гиганта. По крайней мере шесть и четыре фута, решил Эймос. Ручищи величиной с ногу, заросшее черными курчавыми волосами неожиданно приятное лицо, которое не портил даже огромный шрам через левую щеку и лоб.

– Вы говорите по-английски?

– Я говорю потрясающе.

– Отель «Хасслер».

Гигант взял его чемодан.

Эймос лихорадочно полистал разговорник, ища слово «стоять» и наконец с облегчением пробормотал:

– Macchia. Macchia.

Гигант явно был смущен.

– Macchia?

– Si, – сказал Эймос и рассмеялся, потому что в спешке перепутал слова «стоять» и «пятно». Scusi, – извинился он, я имел в виду – Alt.

Гигант поставил чемодан на пол.

– Вам будет со мной сложно. – Эймос снова полез в разговорник. – Видите ли, mia mogile прилетит на другом aereo, и она будет здесь в любую secondo, поэтому мы должны aspettare, capisco?

– У вас дети, да? Поэтому вы летите раздельно?

– Эй, вы действительно прекрасно говорите по-английски.

Гигант наклонил голову.

– Потрясающе, – сказал Эймос.

Лайла прибыла через несколько минут, Эймос после короткого объятия показал ей Нино, который ждал в стороне.

– Он ласковый, как щенок.

И Лайла ответила:

– Надеюсь, он настроен дружелюбно.

И Нино повел их из аэропорта прямо на итальянское пекло. Обхватив весь их багаж одной рукой, указал свободной:

– Моя.

Эймос приблизился к «мерседесу».

– Ваша собственная?

– С каждым годом все больше, – последовал ответ, – как вы это называете…

– В рассрочку? – пришла на помощь Лайла.

– В рассрочку, да. Вношу понемногу каждый месяц. Будет моей, когда мне стукнет сто сорок шесть лет. Сюда, пожалуйста. – Он открыл дверцу. – Садитесь.

Пока они размещались, он положил чемоданы в багажник. Сел за руль, запустил двигатель и посмотрел в зеркало заднего вида.

– Рим начнется через двадцать пять миль. Я скажу, когда надо смотреть.

– Как долетела? – спросил Эймос, когда такси плавно тронулось с места.

– Меня полеты не волнуют, ты знаешь. Подумаешь, покричала от страха какой-то час.

Эймос улыбнулся и взял ее руку. Она была в белом платье, волосы уже отросли, лишившись следов мастерства Видала Сассуна, и выглядела она просто сногсшибательно.

– Отличное платье, – сказал Эймос, – новое?

– Отличная попытка, Эймос, но я одевала его в день нашей помолвки.

Черт побери. Он ведь чувствовал, недаром платье показалось знакомым.

– Ты, конечно, поняла, что я пошутил.

– Принимая во внимание наши условия, верю.

И вдруг шофер громко запел «Фрэнси».

– Прости, что я назвала ее паршивой. Это прекрасная песня.

– Принимая во внимание наши условия, верю. – Эймос наклонился вперед и дотронулся до плеча гиганта.

– Вам нравится эта песня?

– «Фрэнси» – вы имеете в виду?

– Вам, по-моему, она нравится.

– Потрясающе.

– Значит, хорошая песня?

– Molto bene. Знаете что такое molto bene?

Эймос кивнул:

– Я ее написал.

Машина вдруг свернула на обочину и остановилась.

– Вы ее написали?

– Si.

– Музыку, да?

– Да.

– Но слова не ваши.

– Слова тоже мои.

– То и другое, все вы написали?

– Да.

– Пожалуйста, напишите ваше имя. – Шофер протянул свою визитку и огрызок карандаша. – Вы самый знаменитый из всех, кого мне пришлось возить.

Эймос, вспыхнув от удовольствия, подписался, заметив, что у шофера необыкновенно длинное сложно-составное имя.

– Grazie, grazie. – Нино взял с соседнего сиденья шоферскую фуражку. – Для вас. – И одел на голову.

Машина тронулась с места и помчалась по хайвею.

– Не припомню, чтобы ты когда-нибудь так делал, – сказала Лайла, когда Эймос с довольным видом триумфатора откинулся на спинку сиденья.

– Делал что?

– Рассказывал, что ты автор. Да еще так охотно.

Он пожал плечами:

– Когда моя жена хочет меня оставить – я готов на все.

Она покачала головой:

– Нино? – позвал Эймос.

– Да, мистер Композитор?

– Твоя карточка… Там сказано, что ты гид…

– Во всем Риме не найдется более потрясающего гида, чем я. Я правильно сказал?

– Molto bene, – ответил Эймос, – хочешь отвезти нас в собор Святого Петра после того, как мы заедем в отель?

– Воскресенье – не лучший день для собора Святого Петра.

– А куда мы должны пойти?

– Вы будете удивлены и довольны.

– Ладно. Мы только зарегистрируемся в отеле и сразу поедем.

– Но после того, как я позвоню маме, – сказала Лайла. После разговора с мамой они поехали осматривать Рим.

Сначала, разумеется, Колизей, хотя Эймос был против, считая это слишком банальным, ведь изображения Колизея смотрели со всех открыток и туристических реклам. Но когда они подъехали, был сражен наповал. Потом осмотрели сады Борджии, проехали вдоль Виа-Венето, Эймос умирал от желания увидеть эту улицу с тех пор, как ее снял Феллини. Впрочем, улица состояла из двух-трех кварталов маленьких кафе, где было полно туристов – одни сидели в кафе, другие проходили мимо, и те, и другие смотрели друг на друга и думали, какого дьявола, куда запропастилась Софи Лорен. Нино отвез их на Пьяцца-Венециа и показал им балкон, откуда выступал перед толпой Муссолини. Жара заставила зайти в Тре-Скалини поесть мороженого. Эймос после первого же жадного глотка решил, что американское сильно проигрывает по сравнению с тем, что они ели.

И снова поехали по притихшему, почти свободному от машин городу. Нино объяснил причину – в это время все на пляже. Они увидели огромное количество руин и дворцов, Эймос и не подозревал, что они могут существовать на свете в таком количестве. А ближе к вечеру вдруг решил, что ему хочется больше всего на свете найти итальянского продюсера, перевести «Фрэнси» на итальянский и выпустить пластинку в Риме с одним-единственным условием – небольшим упоминанием, что композитор – Эймос Маккрекен прибыл в Рим с семьей и пробудет здесь некоторое время.

Они вернулись в «Хасслер» в восьмом часу вечера, совершенно без сил, и договорились с Нино на завтра на десять утра. Эймос спросил, не хочет ли Нино получить деньги за сегодняшний тяжелый труд. Тот замешкался на мгновение с ответом, и Эймосу показалось, что странное выражение на миг появилось на миловидном лице со шрамом. Потом прозвучал ответ:

– Я не беспокоюсь о деньгах, мистер Композитор. Эймос и Лайла приняли душ, переоделись и поужинали в ресторане на крыше «Хасслера». Глядя, как солнце исчезает за Итальянской лестницей, Эймос похвалил себя за то, что привез жену в Рим. Потому, что во время ужина Лайла дважды улыбнулась ему, один раз он ее даже рассмешил, что частично приписал присутствию у себя чувства юмора, а частично волшебному городу. Вы много смеетесь в Риме. Вы много смеетесь, много занимаетесь любовью и складываете в целое разбитые надежды. Для этого и существовал Рим – залечивать ваши раны.

Позже, лежа в темноте, Эймос был готов к небольшому действию. Он слышал ровное дыхание Лайлы, но считал, что она притворяется. Пока не дотронулся и не убедился в обратном. Он всегда плохо спал. А после той дикой сцены в Лондоне вообще страдал бессонницей. Он никогда не мог понять раньше, еще в бытность холостяком, как ему удалось завоевать сердце Лайлы, так же, как теперь не мог понять, почему ее теряет.