Лючано Де Крешенцо - Елена, любовь моя, Елена!

• Название: Елена, любовь моя, Елена!
• Автор: Лючано Де Крешенцо
• Издательство: Пилигрим
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1993
• ISBN: 5-85498-002-9

Роман итальянского писателя Лючано Де Крешенцо выдержал только за полгода несколько изданий и переизданий в Италии, США, Англии, Швеции, Германии и других странах. В нем весело, с живостью и юмором писатель излагает «свою точку зрения» на Троянскую войну и бессмертные древнегреческие мифы.

---

Эваний посоветовал Леонтию и Гемониду, решившим отправиться к Двум Источникам, вести себя очень осторожно и обязательно переодеться ликийскими торговцами. Он еще не кончил рассказа о женщине с переливчатыми глазами, как донесшийся с улицы шум прервал их беседу. В мегарон вбежал запыхавшийся гонец.

– О укротитель коней Нестор, – закричал он, – ахейцам нужна твоя неотложная помощь: Гектор сломал стену в крайнем левом углу нашего лагеря, и множество троянцев с копьями переправились через оборонительный ров! Диомед ранен в пятку, у царя народов Агамемнона пронзена стрелой рука, а у Одиссея кровоточит жестокая рана. Прекрасный Эврипил, любимый сын Эвемона, распростерт на земле, и ему врачуют раны фессалийцы. К тебе, о Нестор, послал меня царь Махаон, сын Асклепия, тяжело раненный в плечо длиннокудрым Парисом: никто не может извлечь из его раны стрелу о трех наконечниках. Махаон просит, чтобы ты приехал поскорее на колеснице и привез с собой искусного целителя, умеющего обращаться с такими наконечниками, поскольку Подалирий, брат его, и тоже сын Асклепия, отбивается от дарданцев. Спеши же, сын Нелея, спеши, дорога каждая минута!

Если дорога каждая минута, мог бы возразить ему Нестор, то ты не болтал бы так долго, а просто попросил меня как можно скорее привезти достойного врачевателя. Махаон, один из самых близких друзей Нестора, сам был искуснейшим лекарем. И он, и брат его Подалирий переняли искусство врачевания у отца – Асклепия, обученного некогда кентавром Хироном. Первый специализировался в хирургии, второй слыл знатоком внутренних болезней.

Прибыв на поле боя, Нестор сразу же понял, что положение весьма серьезное: враг наступал со всех сторон и порядки ахейцев вот-вот могли быть смяты. В нескольких местах троянским колесницам удалось проникнуть в ахейский лагерь, и через образовавшиеся проломы хлынули, как река в половодье, толпы громко орущих людей с копьями. Они все ближе подступали к шатрам. Аякс Теламонид и Одиссей яростно отбивались от наседавших на них десятков троянцев. Следуя за Гомером, мы можем сравнить эту сцену с битвой ветвисторогих оленей против стаи кровожадных шакалов.[74] Но несмотря на отвагу ахейцев, враг захватывал все новые позиции.

Между тем Парис, опьяненный радостью победы над Диомедом, всячески издевался над ним.

– О спесивый Тидид, – кричал он, – наконец-то я в тебя попал! Не зря потрачена моя стрела. Ах, попасть бы тебе пониже живота: ты, наглый, был бы уже сейчас на пути в Аид!

– О сын Приама, – отвечал ему Диомед. – Да ты просто лучник, вот кто! Хвалишься своей прической, перемигиваешься с девчонками, но, будь у тебя, хилый франт, хоть немного мужества, ты отбросил бы лук – оружие трусов – и, как воин с воином, сразился бы со мной на мечах. Ты похваляешься, что поразил меня, хотя и задел-то только пятку! А мне это все равно, что царапина, нанесенная ревнивой женщиной или неосторожной служанкой.

Нестор не терял времени зря: с помощью возничего Эвримедонта, он подхватил раненого друга и быстро увез его к себе домой. Здесь Махаон, превозмогая боль, сумел объяснить поджидавшему раненых молодому хирургу, как надо извлекать трехглавый наконечник стрелы. Сын Асклепия не издал ни единого стона: одной рукой он вцепился в плечо Нестора, а другой поднес ко рту волшебную траву с болеутоляющими свойствами.

Минут через десять явился Патрокл, ближайший друг Ахилла. Едва завидев героя, Нестор пригласил его в мегарон, где собрались и остальные.

– Присаживайся, о сын Менетия, – сказал он, – и испей с нами прамнийского вина.

– Благодарю тебя, о потомок Зевса, – ответил Патрокл, – но не время сейчас мешкать. Я послан тем, кто, как тебе известно, легко впадает в гнев и накидывается, бывает, даже на меня, ни в чем не повинного. А сюда я пришел, чтобы узнать имя раненого героя, которого ты привез на колеснице. Благодаря тебе я могу видеть его собственными глазами: это Махаон, искуснейший наш врачеватель. Мы, правда, узнали его издалека, но Ахилл хотел убедиться, что предположения его верны. А теперь я бегу, чтобы сообщить ему обо всем.

– Неужели Ахилла только сейчас обеспокоила судьба ахейцев? – проворчал возмущенный Нестор. – Разве не видит он, что самые отважные герои уже выведены из строя и что очень скоро всем нам придет конец на этом троянском берегу? Слишком близко подошли враги к черным кораблям, с минуты на минуту можно ждать рокового для нас окончания войны. Увы, нет у меня былой силы. Ах, если бы можно было снова стать молодым, как в пору войны с элеянами из-за каких-то жалких коров.[75] А теперь, сын Менетия, вся моя надежда на то, что ты, возглавив мирмидонцев, придешь с ними к нам на помощь. Если быстроногий Ахилл не желает сражаться, облачись в его доспехи ты: пусть враг думает, будто сын Пелея снова воюет.

У ДВУХ ИСТОЧНИКОВ

Глава X,

в которой рассказывается о том, как Гера, желая помочь ахейцам, соблазняет Зевса и усыпляет его, а Леонтий отправляется к Двум Источникам и с помощью незнакомой прачки встречает женщину с переменчивыми глазами.

«Переоденьтесь ликийскими торговцами», – посоветовал им Эваний. Скажите пожалуйста, оказывается, чтобы стать ликийцем, достаточно начернить лицо и надеть грязный хитон! Гемонид с его черной бородищей еще и смог бы обмануть не очень придирчивого троянца. С Леонтием же, этим типичным анатолийцем, дело обстояло из рук вон плохо: рыжие волосы, зеленые глаза и усеянное веснушками лицо! Но внешность внешностью, а вот как быть с языком? Леонтий не знал ни слова по-ликийски.

Тут им на помощь пришел владелец кабачка Телоний: за соответствующую мзду добрый человек согласился служить им и переводчиком, и проводником, и гримером. Он раздобыл необходимую одежду и жирной мазью собственного изготовления (очевидно, той самой, которой он смазывал детали пресса для выжимки оливкового масла) зашпаклевал все до единой веснушки на лице Леонтия.

Между тем в войне сложилось новое соотношение сил из-за двух обстоятельств: одно было божественного, а другое – сугубо стратегического характера. Гера и Патрокл смешали воюющим все карты: богиня – поручив Посейдону подбодрить ахейцев, а грек – согласившись надеть доспехи своего друга Ахилла.

Как известно, Зевс не позволял богам вмешиваться в военные действия по очень простой причине: ему хотелось, чтобы дела шли естественным путем, чтобы никто не нарушал извне военного равновесия и он мог бы в полной мере насладиться «матчем» Греция – Троя. Вечером, укладываясь спать, Зевс думал: «Интересно, удастся ли завтра троянцам разгромить ахейцев?» Или: «А вдруг Агамемнон все-таки возьмет Трою?» И хотя в его распоряжении было множество оракулов, он принципиально не желал узнавать, каким будет окончательный результат. Каждое утро спозаранку он отправлялся на бельведер и с горы Иды следил, чтобы ни боги, ни полубоги не вздумали выступить на стороне одного из соперников.

«Пожалуй, надо как-то усыпить Зевса, – рассудила Гера, – иначе мне так и не удастся спуститься вниз и помочь ахейцам».

Положение греков действительно становилось все хуже и хуже: еще одни сутки, и троянцам удалось бы сбросить их в море. Хозяйка Олимпа понимала, что для спасения ее любимчиков греков во что бы то ни стало нужно увести Зевса с бельведера.

– Придется, видно, позаимствовать пояс у Афродиты! – воскликнула лилейнорукая богиня и отправилась с визитом к сопернице.

Вполне понятно, что убедить Афродиту расстаться со своим главным оружием даже на каких-нибудь полчаса, было делом нелегким, но Гера все равно решила попытать счастья.

О пеннорожденная Афродита, – сказала она, – я знаю, ты меня ненавидишь, ибо я помогаю ахейцам, а ты – троянцам, но есть вещи поважнее наших распрей, и ты, богиня любви, не сможешь отказать мне: мой отец Кронос и моя мать Рея уже давно не знают радости любви. Они живут далеко за Океаном, куда сослал их Зевс, и очень печалятся. Так вот, если ты хотя бы на одну ночь одолжишь мне свой волшебный пояс, я дам его матери, и она сможет разжечь прежнюю страсть у Кроноса.

Надо сказать, что несмотря на приписываемое Афродите коварство, эта богиня весьма сочувственно относилась к подобным просьбам, поскольку главную свою задачу видела в том, чтобы приносить мужчинам и женщинам удовлетворение – в эротическом, разумеется, плане. Узнав, что на свете появилась еще одна пара, познавшая полноценные любовные утехи, она приходила в восторг и рассказывала об этом событии встречному и поперечному, даже тем, кому на такие вещи вообще наплевать. В общем, просьба Геры вызвала у Афродиты прилив сочувствия.

Гера же, завладев поясом, использовала его в личных целях: она бросилась к Зевсу на гору Иду и, покачивая бедрами, стала прохаживаться по бельведеру, пока отец богов не начал бегать за ней следом. Как известно, на некоторые провокации Зевс поддавался очень легко. Схватив жену за руку, он неуклюже попытался прямо тут, на глазах у всех, уложить ее на землю. Богиня, естественно, изобразила благородное негодование: