Владимир Билль-Белоцерковский - Пощечина

• Название: Пощечина
• Автор: Владимир Билль-Белоцерковский
• Издательство: Советский писатель
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1947

В течение многих лет (с 1900 по 1917 год) я пробыл за границей. Мне пришлось много скитаться по морям и по суше по городам Америки и Европы.

На основе личных наблюдений написаны мною эти рассказы. Во многом они автобиографичны.

---

Владимир Билль-Белоцерковский Пощечина

– Экстра! Экстра! – изо дня в день, оглушительно кричали ребята, продававши экстренные выпуски газет. Газеты расхватывали сразу. Печать подняла необычайны! шум. Такой шум в печати обыкновенно бывает во время выборов президента. Но сейчас выборов не предвиделось.

Готовился матч между чемпионом тяжелой веса Джимми Бернсом и негром Джеком Моррисоном.

Мистер Берне богат. Он владеет громадной фермой, и во многих городах у него свои пивные, на стенах висят его портреты. Мистер Берне – стопроцентный американец. Он – кумир золотой молодежи и публики из Ку-клукс-клана. Вот уже семь лет как Джимми Берне носит почетное звание чемпиона мира. Чемпион высок, шести футов росту, богатырски сложен, силен и проворен, как североамериканский гризли. Мало было случаев в практике Джимми, когда противник его уходил с ринга без посторонней помощи. Не было еще в истории бокса человека, равного Джимми по силе и технике. Он «е только силен и опытен – он страшен. Это он сокрушающим ударом в челюсть убил наповал Гарри Курта. У Гарри так дернулась назад голова, что не выдержали шейные позвонки. Это он „хуком в корпус“ сломал четыре ребра здоровенному матросу Фрэди Бруку. Это он своим „коронным“ ударом слева нокаутировал многих зарубежных боксеров, до этого никогда не знавших нокаута.

Когда он, пригнувшись, выбрасывает рывком свою «левую», вкладывая в удар вес всего своего тела (двести сорок американских фунтов), падает лошадь и встает не сразу.

Многие просто боялись этого «тарана» и потому избегали встречи с Бернсом.

Джек Моррисон начал свою карьеру, как и большинство негров, чернорабочим. На путь профессионала-боксера его толкнул дядя Боб. Дядя Боб из тех рядовых боксеров, которых называют мешком для ударов. В качестве «мешка» он и служил у известного боксера мистера Кеннеди.

Между матчами Кеннеди разъезжал с ним по провинции и на эстрадных площадках демонстрировал свою технику и ловкость. В этих представлениях Боб должен был еще соответствующими гримасами вызывать у публики смех. Изображая нокаут, Боб должен был смешно дрыгать ногами и корчить рожи. Иногда удар бывал настолько сильным, что Бобу притворяться не приходилось – все получалось естественно. От этих шуток и затрещин у Боба безобразно опухли уши и губы, нос был расплющен, и один вид его вызывал смех. Джек любил своего добродушного дядю, и ему было горько и стыдно за него.

– Зачем ты так унижаешься? – спрашивал его Джек.

– Хозяин требует, – отвечал Боб.

– Но ведь он изуродовал тебя на всю жизнь!

– Хозяину так нравится, – твердил Боб.

– А ты не позволяй ему, – возмущался Джек.

– Не позволяй, – усмехнулся Боб. – Легко сказать… А что будут есть мои дети?

Накормить пять ртов – не такое простое дело. Конечно, служить для хозяина «мешком», и массировать его, и быть на побегушках… туговато… Но все же я, как-никак, получаю больше твоего и надеюсь, что ты со временем займешь мое место.

Дядя настаивал на том, чтобы Джек стал боксером.

– Я хоть и не знаменитость, – говорил он, – но у меня верный глаз. Из тебя может выйти первоклассный тяжеловес и, кто знает, может быть, чемпион мира.

Дядя усердно обучал племянника технике бокса. Джек со страстью изучал это дело и тренировался с товарищами неграми.

Через два года мистер Кеннеди уволил Боба. У негра оказался поврежденным глаз.

– Теперь я должен представить тебя мистеру Кеннеди, – грустно сказал дядя. – Я уже инвалид…

– Ладно. Ты только не грусти. Я тебе буду помогать, а мистер Кеннеди, надеюсь, останется мною доволен, – усмехнулся Джек. – Дай бог! – прошептал Боб, не замечая усмешки племянника.

Джек был принят на службу вместо старого Боба.

Но мистер Кеннеди остался весьма недоволен Джеком. При первой же встрече с ним да эстраде, в присутствии многочисленной публики, он был нокаутирован своим слугой на третьем раунде. Это было так неожиданно, что публика остолбенела от изумления. Ей было не до смеха. Мистер Кеннеди, придя в себя, первым долгом уволил Джека. Но слух о поражении дошел до спортивных кругов, да и не только до спортивных… Дядя Боб оказался прав. Племянник оправдал его надежды. Джек в небывало короткое время добрался до первоклассных боксеров и развенчивал их одного за другим. И спортивные организаторы и организации матчей, чтобы пресечь триумфальное шествие негра, вызывали чемпионов разных стран и даже из Австралии.

Но всех постигала одна и та же участь. В конце концов все козни, все уловки оказались бессильными. И теперь абсолютному чемпиону мира предстояло спасти честь «белой общественности» от посягательства чернокожих на гордое звание чемпиона. Он – последняя «белая надежда»… Джимми Берне охотно взялся за это «общественное» дело, тем более что за этот выход на ринг он получал семьдесят пять тысяч долларов.

Оставалось два месяца до матча. У чемпиона мира был большой штат помощников, среди которых имелись первоклассные боксеры. Чемпион периодически делал пробежку на десять миль. Левый таран его попрежнему валил с ног коня.

Кто знает, может, и негра ожидает такая же участь. По крайней мере реакционная печать очень прозрачно намекает на это. И печать шумит, шумит…

– Экстра! Экстра!

Экстренные листки выпускались и днем и ночью, отмечая малейшие подробности тренировки боксеров. Споры и дискуссии переносились из спортивных клубов, пивных и кафе в школы и университеты. Спорили до хрипоты. Чемпиону мира посвящались передовицы газет. Его снимали в разных позах и целиком и по частям: дельтовидные мышцы, спинные мускулы, прямые, косые удары и, конечно, таран.

– Экстра! Экстра!

О матче кричали кино, театры, клубы, эстрады. Кричали электрические рекламы, вспыхивающие по вечерам над небоскребами. Шум разрастался, как пламя пожара, раздуваемого ветром. И этот шум заглушал ту отчаянную борьбу, которую вот уже несколько месяцев в одном из центральных штатов вели бастующие шахтеры против предпринимателей. Шахтеры, почти безоружные, разбили отряд штрейкбрехеров и отнятым оружием (а частью кое-где добытым) удачно отбивали атаки национальной гвардии, пришедшей на смену штрейкбрехерам. Среди шахтеров было много бывших солдат, воевавших во время первой мировой войны в «Старой Европе», и этим объяснялась столь крепкая организация их вооруженных сил. Но об этом газеты молчали.

Существо забастовки, если судить по скупым заметкам в печати, оказывалось не в борьбе шахтеров за существование, а в злостном вымогательстве – дескать, в своих шкурных интересах шахтеры оставили на зиму без топлива бедные семьи: нет сомненья, что в этой борьбе подозрительную роль играют рабочие-эмигранты и негры. Ведь для них Соединенные штаты – не родина. Гнать надо таких рабочих из Штатов, а американцев, действующих с ними заодно, – судить за измену.

А в это время регулярная армия коварно расстреляла из орудий палатки, в которых расположились лагерем семьи бастующих шахтеров. Десятки трупов мужчин, женщин и детей.

И печать шумит о предстоящем матче, так шумит, что заглушает стук пулеметов и залпы ружей.

Джек был одного роста с Джимми, он весил двести фунтов, на целых сорок фунтов меньше его. Для Джека это был минус. Он тоже тщательно готовился к матчу. Но его подготовка шла не так гладко: то и дело возникали непредвиденные препятствия. Джек получил анонимное письмо, в котором ему сообщали, что один из двух его белых помощников, по фамилии Картер, подослан. Дядя Боб вспомнил аналогичный случай, когда у чемпиона-негра, завоевавшего право оспаривать первенство мира в легком весе, на ринге оказалась такая высокая температура, что он не выстоял и пяти раундов. Вспомнился и другой случай, который произошел с известным боксером-евреем. Перед схваткой ассистенты угостили его таким бифштексом, после которого даже на ринге его клонило ко сну.

Картера пришлось немедленно удалить.

Странным и неожиданным показался Джеку визит пастора-негра. Это был знакомый пастор негритянского квартала. В длинном черном сюртуке и черном галстуке, сам черный, он, мягко улыбаясь, снял черную широкополую шляпу и после обычного своего приветствия – бог спаси и помилуй вас – справился о самочувствии молодого боксера. Все так же отечески и снисходительно улыбаясь, пастор, коснувшись успехов Джека, незаметно перешел на тему о славе.

– Слава – это яд. Вкусивший ее – пропащий человек. Он теряет покой. Жизнь обыкновенного смертного для него – скука и тягость. Слава вызывает зависть и ненависть. Слава – это куртизанка. Слава – это шутка дьявола. И тот, кто гонится за ней, кто сбивается с пути, указанного Христом, пути смирения, терпения и скромности, – тот погибший человек…

Джек нетерпеливо прервал его:

– Надеюсь, ваши слова не имеют никакого отношения ко мне. Вы в этом можете убедиться по газетам. И вообще, какая может быть слава у чернокожего?