Александра Авророва - Шутка с ядом пополам

• Название: Шутка с ядом пополам
• Автор: Александра Авророва
• Издательство: Издательство «Эксмо»
• Жанр: Детектив
• Год: 2003

Блестящий ученый, без пяти минут академик, неутомимый ловелас… Разве мог такой человек добровольно уйти из жизни? Марина Лазарева, нежно влюбленная со студенческих лет в своего учителя Владимира Бекетова, этому не верит. И обращается с просьбой к знакомому следователю Игорю Талызину, с тем чтобы он помог ей выяснить обстоятельства гибели Бекетова. Оказывается, на свой юбилей. ставший преддверием убийства, он собрал весьма странную компанию — учеников и бывших любовниц. Совершенно неординарная личность, Бекетов вызывал жгучую смесь ненависти и восхищения и у тех, и у других. Так кому могла быть выгодна его смерть — ученикам, любовницам? В этом Игорю и Марине обязательно нужно разобраться. Тем более что убийца не ограничился одной жертвой…

---

На лице Богданова выразилось понимание.

— К вам что, обратился этот мальчишка? Он — ваш знакомый или…

— Мальчишка? — не понял Талызин. — Какой мальчишка?

— Ну, еврейчик этот. Как же его?

Григорий Петрович вытащил из стола бумаги и прочел:

— Гуревич. Евгений Гуревич. Вы из-за него пришли? Не стесняйтесь, чего уж там! Мы с вами не первый год в одной упряжке.

— Нет, с Гуревичем я не знаком.

— Это вам крупно повезло, — констатировал Богданов. — Вот наглый юнец, слов нет! Ни к кому никакого уважения, знай хамит да ухмыляется. Если б мой внук таким вырос, уж я б ему наподдал! Ладно бы, чего важное мог рассказать, так ничего, кроме чуши, я от него не слышал. Он, видите ли, будет на меня жаловаться! Да пожалуйста! Пусть сам вместо меня работает — за нашу-то зарплату. Так нет, небось выучится — и за кордон! На историческую родину!

Игорь Витальевич все больше недоумевал. Вообще-то, Богданов излишней эмоциональностью не страдает, и вывести его из равновесия — задача нелегкая. Гуревич, похоже, легко с нею справился.

— А на что он собрался жаловаться, этот Гуревич?

— Да уверяет, что его драгоценного Бекетова убили. Я потому и решил, что вы здесь из-за него. А если нет, то почему?

Талызин вздохнул.

— Я знаком не с ним, а с Мариной Олеговной Лазаревой. Она тоже проходит свидетелем по данному делу.

— А, такая экзальтированная дамочка! Но на внешность ничего. Фигура, что надо. Поздравляю!

— Это — лучшая подруга моей жены, — поспешил внести ясность Игорь Витальевич, про себя заметив: «Экзальтированная? Вот уж, попал пальцем в небо!»

— Подруга жены? Сочувствую. Теперь понятно. Значит, она допекла вашу жену, а жена вас. Правильно?

— Примерно. Вы меня поймите, Григорий Петрович! Я к чужому делу за километр не подойду. Тем более, при таком опытном следователе, как вы. Но жена…

— Понимаю — сам женат. Да, эта Лазарева… она лепетала что-то об убийстве, но аргументы — на уровне детского сада. Ну, у юнца этого я не удивляюсь, ему и впрямь не мешало бы в детсад, но она — взрослая баба, а логики — ни на грош. Хотя откуда у бабы логика? К тому же, — Богданов понизил голос, — там тоже дело ясное. Она в этого Бекетова влюблена, как кошка, вот крыша и поехала.

— Это… это она вам сказала? — уточнил потрясенный Марининой откровенностью Талызин.

— Ха! Она скажет! Разумеется, скрыла. От нас требуют невесть чего, а от самих правды не дождешься. Это мне жена Бекетова сообщила. То есть вдова. Такая очаровательная женщина — не описать! Вот, кому не повезло. Мало того, что пришлось терпеть выкрутасы чокнутого мужа при жизни, так он еще и отравился, бросив ее с двумя малыми детьми! Правда, из-за детей у нее хоть с квартирой проблем не будет.

— Она что, прописана в другом месте?

— У матери. Мать старая, больная, а квартиру ее терять не хочется. Обычное дело. Они из-за этого и не расписывались с Бекетовым, хотя совместные дети признаны совершенно официально. Анна Николаевна, она на редкость откровенный человек. Все мне рассказала, как на духу. Уж я-то в людях разбираюсь!

— То есть она уверена, что самоубийство?

— Разумеется! — развел руками Богданов. — Последний месяц Бекетов находился в состоянии депрессии и мысль о самоубийстве высказывал жене неоднократно. А накануне высказал то же самое прилюдно — не где-нибудь, а на собственном дне рождения. Это ж надо додуматься! Короче, свидетелей чуть не десять штук. Кстати, ни Лазарева, ни даже Гуревич этого не отрицают. Далее. Яд взят из его лаборатории — тот самый, на который он указывал. Вот, у меня записано название. Не понимаю, как таким безответственным типам доверяют опасные вещества? Остается радоваться, что этот Бекетов не занимался каким-нибудь ядерным реактором, а то был бы второй Чернобыль.

— Каким образом и во сколько он выпил яд? — поинтересовался Игорь Витальевич.

— Время мы знаем фактически до минуты. Предсмертная записка напечатана на компьютере в одиннадцать сорок шесть. А яд был в кофе. Бекетов пил кофе, вот туда его и вылил.

— А что, это вещество горькое? Я с ним ни разу не сталкивался.

— Я тоже. Не знаю. Какая разница?

— Если не горькое, почему бы не выпить прямо из пузырька? Кстати, а отпечатки?

— На пузырьке? Его, конечно, — Бекетова.

— А еще?

— Все. Откуда еще?

На память Талызин пожаловаться, слава богу, не мог. Как там говорила Марина? «Танечка хватала пробирку, чтобы выкинуть в окно». Танечка — бесцветная особа с фотографии, предыдущая жена. Где ж ее отпечатки? Или Марина выражалась фигурально? Или Бекетов протер зачем-то склянку? Любопытно…

— Можно посмотреть снимки?

Богданов протянул их с явной неохотой. Так, вот отпечатки. И — очень удачно — с собой имеется пузырек с валидолом. Игорь Витальевич взял его, наклонил над стаканом, потом поставил на стол. — Слушай, — возмутился его коллега, — ты на что тут намекаешь? Я уже, по-твоему, мышей не ловлю?

— Ну, что вы, Григорий Петрович! — Талызин всеми силами изобразил потрясение, переходящее в обиду. Впрочем, с актерскими способностями у него было неважно. — Григорий Петрович! Разве я бы мог? Да когда я только начинал, вы уже были опытным следователем, примером для молодежи! Вы и сейчас остаетесь для всех примером! Именно поэтому вы так загружены делами. Было бы странно, если б вы вдруг стали тратить свое время на дотошное разбирательство по поводу рядового самоубийства.

— Да уж, было бы странно, — немного смягчаясь, подтвердил собеседник.

— Другое дело — я. Для меня это не рядовое самоубийство. Для меня это — дело, которым интересуется моя жена. Если б ваша жена интересовалась этим делом, вы бы ведь были вынуждены вникать во всякие подробности? Ну, чтобы она успокоилась и отвязалась. Вот и мне придется — если вы, разумеется, не против. Понимаете, в моем возрасте и при моем сердце ссориться с женой…

— Да не переживайте! — живо воскликнул добродушный Богданов. — Конечно, вникайте, во что хотите. Я сам женатый. Только дело ведь совершенно ясное. Я вчера лично смотался в университет, со всеми переговорил. Даже повестки рассылать не стал — решил провернуть все по-быстрому. Эта вот ваша Лазарева, какие она приводила аргументы? Якобы Бекетов был христианин — но этого никто не подтверждает. Да и с чего бы — он же физик, а не какой-нибудь поэт. Может, и окрестился, сейчас все крещеные, но грешить это никому не мешает. Дальше. Якобы он сам ей сказал, что грозил самоубийством не всерьез, а в шутку. А жена говорит, он весь месяц был не в себе и болтал о самоубийстве, и это подтверждают его коллеги. Да, еще якобы он не убил бы себя, не закончив исследований! На это больше всего упирает Гуревич. Вот уж, вовек не поверю, что такой безответственный тип в подобный момент подумает о работе. Да наплюет он на нее с высокой колокольни! Да, я ведь забыл главное! По поводу мотива. Он был жутко охочий до баб, а последнее время… ну, возраст там, нервы… Короче, не все у него получалось. Это мне жена его сказала. А в его лаборатории есть одна девица… из нынешних, молодых, да ранних… прямо как в анекдоте — кто-то может, да не хочет, а кто-то хочет, да не может. Тут, конечно, можно ему посочувствовать. Хотя в наше время есть всякие препараты, были б деньги. В общем, он и раньше был псих, а уж как начались проблемы с потенцией…

Талызин слушал, кивал, а сам внимательно сравнивал собственные отпечатки на пузырьке с валидолом и фотографию пробирки. Пусть Бекетов был человеком странным, неважно, гением или психом, но ведь руки у него устроены не иначе, чем у любого смертного! Как же он умудрился взять склянку, не использовав большого пальца? Просто сжал в ладони? Теоретически возможно, но практически маловероятно. А в совокупности с остальными данными и вовсе наводит на размышления…

Поэтому Игорь Витальевич якобы небрежно заметил:

— А если… ну, мало ли… вдруг я что-нибудь важное нарою… мне б не хотелось афишировать, что я по личному интересу влез в чужое дело. Тогда — не в службу, а в дружбу — вы б не могли оформить все так, как будто следствие вели вы, а не я? Это уж я на всякий случай, скорее всего, ничего принципиально нового я не найду.

— Да конечно! — махнул рукой явно обрадовавшийся Богданов. — Зачем нам обоим неприятности? Но я думаю, вы беспокоитесь зря. Дело чистое.

— Вы не позволите взглянуть на протоколы?

— Протоколы? Зачем протоколы? Да там ничего интересного. Все интересное я вам рассказал. Знаете, они у меня не здесь, их надо искать…

Талызин понял — лучше не настаивать. Пока что Григорий Петрович настроен благожелательно, но если перегнуть палку, может и заартачиться. Интересно, что за проблема у него с протоколами? Впрочем, наиболее вероятная версия проста. Богданов не зафиксировал показаний Гуревича и Марины. Нет, не из каких-то коварных соображений, а чтобы облегчить себе жизнь. Для него самоубийство Бекетова очевидно, а доводы противников этой версии смешны. Однако из-за этих смешных доводов какой-нибудь бюрократ может привязаться и потребовать дополнительного расследования, а ты и без того перегружен. Лучше обойтись показаниями жены погибшего и тех его коллег, кто не задается лишними вопросами. В конце концов, какое особое отношение к погибшему имеют Марина и Гуревич? Одни из многих учеников, не более того.