Сергей Сухинов - Война сказок (Фантастическая трилогия)

• Название: Война сказок (Фантастическая трилогия)
• Автор: Сергей Сухинов
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1992
• ISBN: ISBN: 5-08-002234-5

В книгу входят три остросюжетные фантастические повести «Смерть Галахада», «Война сказок», «Меч времени», объединенные общими героями.

---

Вдруг директор с воплем подскочил и завертелся на месте, держась за руку. Пораженная Эмми увидела, как — как-кап-кап! — рубиновые капельки крови застучали по пластику пола.

«Галахад!» — хотела закричать она, но спазм сжал ей горло.

Галахад между тем выехал верхом на лошади из-за спины директора и обнажил меч.

— Мерзкий великан! — крикнул он, привставая в стременах. — Довольно тебе притеснять добрых людей, заставлять плакать мою прекрасную Эмми. Галахад, сын славнейшего рыцаря на свете сэра Ланселота, отомстит тебе за твои злодеяния в честном бою! Вытаскивай свой меч, мерзкий колдун!

В классе стояла мертвая тишина. Потом Кроннер вырвал маленькое копьецо из ладони и швырнул его на пол.

— Кто принес сюда эту дрянную куклу?! А-а!..

Он схватил со стола тяжелую деревянную указку и вскинул ее над головой.

— Стойте, стойте!

Эмми бросилась к директору, но тот отшвырнул ее в сторону. Девочка упала и больно ударилась об пол, но все же нашла в себе силы приподнять голову. Сквозь голубой туман, заполнивший глаза, она увидела, как Галахад с воинственным кличем опустил забрало и бесстрашно двинулся на врага.

— Галахад! Милый мой!.. Спасите его, спасите!

Но было поздно.

Щит короля Эвелака, белый щит с красным крестом посередине, не выдержал удара мистера Кроннера.

ВОЙНА СКАЗОК

Глава 1

Тропинка к дому вела через поляну с высокой, уже пожухлой травой, набухшей от холодной росы. Утренний туман еще не рассеялся — только поднялся вверх, обнажив темные стволы старых лип, вытянувшихся в нестройную аллею вдоль дорожки. Тугой воздух был насыщен горьковатыми запахами увядания, напоминавшими о близившейся осени, но белесое пятно солнца, еле просвечивающее сквозь жемчужную завесу тумана, еще дарило тепло, и Эмми почти не мерзла, хотя ее сандалеты быстро набрякли влагой, а голые руки покрылись легкими мурашками.

Полицейский неодобрительно посмотрел на девочку и неуклюже стал выбираться из черного «Барса», захватив с заднего сиденья сумку с радиоключом.

— Ранняя осень будет в этом году, — сказал он, кутаясь в синий форменный плащ. — Сынишка вчера видел, как в поле ветер нес паутину — это в августе-то!..

— Если вы не возражаете, я бы хотела войти в дом, — с еле сдерживаемым раздражением произнесла Эмми.

Полицейский поджал губы. Черт знает что! На вид — совсем еще девчонка, лет двенадцать, не больше, но держится — словно член сената. И одета не так, как ныне принято у молодежи, — ни «музыкальной» юбки, складки которой при соприкосновении друг с другом издают мелодичные звуки, ни кофты-кокона, ни модных этим летом звездчатых серег с пульсирующим светом… Словно на работу в саду собралась — кофейные свободные брюки, коротенькая серебристая блуза, сумка из тростника через плечо. Такие сумки здесь, на материке, уже два года как потеряли спрос. Только волосы хороши — пышные, соломенного цвета, с нитями венерианских ракушек. Впрочем, с такой милой мордашкой ей наряжаться особенно и ни к чему… Мордашка-то милая, а вот характер — очень уж сноровистый! Ничего, мы тоже набычиться можем…

Он некоторое время не отвечал, поигрывая браслетом радиоключа, и с равнодушным видом осматривался по сторонам, словно забыл, как оказался здесь, в этом лесу, в тридцати километрах от Ричмонда. Крупные мулатские черты его лица выражали полнейшее спокойствие.

— К чему спешить, мисс? — наконец сказал он с легкой издевкой в голосе. — И потом, мы, представители власти, не привыкли, чтобы нами распоряжались, да еще девчонки со скверной репутацией. Вот именно — скверной! Ваш социндекс, если не ошибаюсь, минус четыре?

Эмми закусила губу. Еще три года назад она бы не выдержала и наговорила этому тупоголовому брюнету все, что она думает о нем и заодно обо всех других так называемых «представителях власти». Но долгие годы, проведенные в закрытой школе-интернате для маленьких бунтарей, многому научили ее, и она промолчала.

— В принципе я вообще не хотел пускать тебя в этот дом, — задумчиво продолжал полицейский, с тайным удовольствием наблюдая, как темнеют от ярости девчоночьи глаза. — Дом законопреступницы, хоть и сдохшей — да, именно сдохшей! — не место для нормальных людей и даже для интернаток. Ну и что из того, что эта безумная старуха Ангелина Бакст была твоей бабушкой? Тем правильнее было бы для тебя держаться подальше от этих мест. Все равно ее имущество согласно закону перейдет в фонд Гейбла, зачем же себя травить понапрасну? Я не позволю тебе вынести из дома даже пуговицы, и все, что ты можешь здесь заработать, так это пять или шесть штрафных баллов. А то и десять, если я походатайствую. За неуважение к представителю власти при исполнении им служебных обязанностей — как тебе нравится такая формулировка? Скажем, ты мне надерзила, оскорбительно отозвалась в машине во время поездки о нашем Президенте, а здесь, в лесу, пыталась похитить у меня радиоключ с целью ограбления виллы. Как тебе это нравится?

Лицо девочки совершенно окаменело, губы посинели от напряжения, на лбу выступили бисерные капельки пота. Полицейский понял, что пережал, и сразу же сбавил тон:

— Ну, шучу, шучу… Понимаешь, у меня растет такая же стрелка, как и ты. Ухитрилась в прошлом году, мерзавка, набрать в школе столько же минус-баллов, сколько и самые отпетые сорванцы! Я едва не распрощался с сержантскими погонами… Вот я и думаю: что вам, молодежи, еще надо? Сыты, обуты и одеты по последней моде, открыты все дороги к тому, чтобы стать достойными членами общества…

— Так я могу пройти к дому? — тихо сказала Эмми, опуская голову, чтобы полицейский не разглядел ее глаза, в которых — она это хорошо чувствовала! — светилось холодное презрение.

Он что-то хотел возразить, потом крякнул, махнул рукой и набрал на ручке радиоключа специальный код. Внешне ничего не произошло — только там, вдалеке, у большой резной калитки, мягко звякнул запор, с которого была снята блокировка. Но Эмми знала, что все не так просто. Вилла окружена по периметру десятками телекамер, сигнальных сирен и даже хорошо замаскированных ловушек. Как и любая другая недвижимость законопреступника, она должна была, согласно кодексу Гейбла, два года стоять на полной консервации — на случай, если наследники смогли бы оспорить решение Верховного суда, а затем все ценное из дома изымалось, а сам он предавался огню. Завтра запылает и этот с детства знакомый старомодный дом, напоминавший формой большую марсианскую трехстворчатую раковину. Это будет так скоро… И все же она успела. Успела!

Не оглядываясь, она пошла по узкой тропинке, впечатывая подошвы сандалет во влажный песок. За два года, прошедших после смерти бабушки, трава изрядно потеснила некогда идеально ровную дорожку, выбросила на нее десятки побегов, которые каким-то чудом прижились на специально обработанной полоске почвы. Пышные кусты жасмина, некогда посаженные с искусственным смещением циклов цветения — чтобы окрестности благоухали с ранней весны до начала октября, — теперь выродились, одичали и лишь кое-где светились снежными пятнами почти не пахнувших цветов. Еще несколько неспешных шагов — и ажурная металлическая калитка, густо заросшая хмелем, с протяжным скрипом распахнулась, приветливо приглашая Эмми во двор. Двор ее далекого детства…

* * *

Эмми не была почти пять лет в кабинете бабушки и потому не без тайного волнения подошла к овальной двери, густо заросшей синфлорами — за создание этих искусственных вьющихся растений Ангелина Бакст еще студенткой получила Большую премию Академии. Мясистые светло-зеленые ветви, давно не политые, жалко обвисли, спускаясь волнистым потоком на пол. Некоторые из них сумели дотянуться до синтетического ковра в гостиной и наполовину поглотили его, выбросив вверх сотни чахлых побегов. Стараясь не дышать глубоко — разлагающиеся листья синфлоров испускали терпкий запах жженой резины, — девочка потянула на себя ручку двери и на негнущихся ногах вошла в полутемную комнату. Здесь, в небольшом уютном кабинете, почти ничего не изменилось: высокие стены, плотно заставленные шкафами с сотнями книг; круглый стол на витой ножке, сделанный из прекрасного экземпляра листа марбии, который бабушка Ангелина некогда привезла из своей первой венерианской экспедиции; несколько матовых дисплеев, посаженных, как цветки кипрея, на один тонкий ствол — кронштейн. Между шкафами голубовато отсвечивал двухметровый стереоэкран видео — единственное новшество, которое бабушка разрешила установить в своем доме за последние десять лет жизни.

Девочка невольно поежилась — в комнате было душно, сыровато и немного жутко, будто она и не провела здесь, за столом из листа марбии, много-много счастливых дней. Трудно поверить, но именно здесь в трехлетнем возрасте, высовывая язык от старания, она вывела свои первые буквы…