Гленн Йеффет - Прими красную таблетку: Наука, философия и религия в «Матрице»

• Название: Прими красную таблетку: Наука, философия и религия в «Матрице»
• Автор: Гленн Йеффет
• Издательство: Ультра.Культура
• Жанр: Публицистика
• Год: 2003

Немногие популярные фильмы привлекают внимание ведущих социологов, философов и психологов мира. «Матрица» — как раз такое редчайшее исключение. В сборнике статей «Прими красную таблетку» прославленный кибербоевик братьев Вачовски подвергнут детальному препарированию и анализу. Какова связь между фигурами Морфеуса и Иоанна Крестителя, что думали о Матрице Будда и Маркс и как выглядит ситуация, представленная в фильме, с позиции современной концепции прав человека, — все это и многое другое содержится в эссе наиболее известных представителей американской гуманитарной науки, собранных Гленном Йеффетом.

---

Беседуя и размышляя о Курцвейле, Качинском и Моравеке, я неожиданно вспомнил роман, который прочел почти двадцать лет назад. Это был роман Фрэнка Герберта «Белая чума». Герой этого произведения, молекулярный биолог, сходит с ума, потому что его семья гибнет в результате бессмысленного убийства. Охваченный жаждой мести, он выводит и распространяет новых и очень заразных возбудителей чумы, убивающих в больших масштабах, но избирательно. (Нам повезло, что Качинский оказался математиком, а не молекулярным биологом.) Мне также вспомнился Борг из «Звездного пути», улей, населенный частично биологическими, частично роботизированными созданиями с сильным деструктивным началом. Описание ужасов вроде Борга — это главный элемент научной фантастики. Почему же меня не заботили подобные дисто-пические перспективы роботизации раньше? Почему эти кошмарные сценарии не привлекли внимания остальных людей?

В какой-то степени ответ на этот вопрос, конечно, лежит в нашем отношении ко всему новому — в нашем пристрастии к мгновенной близости и полному согласию. Несмотря на то что мы привыкли жить в условиях, когда крупные научные открытия стали почти обыденными, нам необходимо свыкнуться с тем фактом, что самые привлекательные технологии XXI века — робототехника, генная инженерия и нанотехнологии — представляют качественно иную угрозу, чем ранее освоенные человеком технологии. Конкретно говоря, роботы, искусственно запрограммированные организмы и наноботы отличаются опасным свойством: они могут самовоспроизводиться. Бомба взрывается лишь однажды, а вот один бот может расплодиться и быстро выйти из-под контроля.

В основном моя работа на протяжении последних двадцати пяти лет была связана с организацией сетей вычислительных машин, в которых отправление и получение сообщений создает возможность для неуправляемого дублирования. Но хотя дублирование в компьютере или в компьютерной сети и может доставить какие-то неприятности, в худшем случае оно выводит машину из строя либо разрушает сеть или сетевую службу. Неконтролируемое же самовоспроизводство, характерное для передовых технологий, угрожает куда большим риском — риском нанесения существенного вреда в физическом мире.

Кроме того, каждая из этих технологий предлагает баснословные перспективы: скорое бессмертие, которое предвидит Курцвейль в своих робототехнических мечтах, манит нас; генная инженерия может вскоре обеспечить лечение, если не полное уничтожение, большинства болезней; а нанотехнология и наномедицина могут справляться с еще большим количеством заболеваний. Вместе они могли бы значительно продлить среднюю продолжительность нашей жизни и улучшить ее качество. В то же время результаты мелких, лично ощутимых продвижений, совершаемых благодаря каждой из этих технологий, ведут к накоплению большой власти и, соответственно, возникновению большой опасности.

Чем отличался XX век? Разумеется, технологии, лежавшие в основе оружия массового поражения — ядерного, биологического и химического (NBC-технологии), были мощными, а оружие представляло собой чудовищную угрозу. Однако создание ядерного оружия требовало, по крайней мере какое-то время, доступа к двум редким — и в действительности не всегда имевшимся в распоряжении — источникам: сырью и тщательно защищаемой информации. Программы по созданию биологического и химического оружия также требовали масштабной деятельности.

Технологии XXI века — генетика, нанотехнология и робототехника (GNR-технологии) — настолько мощны, что могут вызвать новые разновидности катастроф и злоупотреблений. В первую очередь опасность представляет доступность этих технологий отдельным лицам или небольшим группам. Им не потребуется много оборудования или редкое сырье. Одно лишь знание сделает возможным использование этих технологий.

Таким образом, мы получаем возможность создавать не просто оружие массового уничтожения, а формулировать знание, позволяющее производить массовое уничтожение. Его разрушительная сила будет значительно усилена способностью самовоспроизводства.

Думаю, не будет преувеличением сказать, что мы находимся на пике дальнейшего усовершенствования предельного зла — зла, возможности которого выходят далеко за пределы оружия массового уничтожения, находящегося в распоряжении государств-наций, и могут привести к непредсказуемому и ужасному могуществу отдельных экстремистов.

Моя работа с компьютерами никогда не наводила меня на мысль о том, что мне придется столкнуться с подобными проблемами.

С самого начала моей жизнью руководила потребность задавать вопросы и находить на них ответы. В возрасте трех лет я уже умел читать, поэтому отец отвел меня в начальную школу. Меня усадили на колени к директору, и я прочел ему какой-то текст. В школу я пошел рано, потом стал «перепрыгивать» через классы и с головой уходил в книги: мною двигало невероятное желание познавать. Я задавал много вопросов и нередко сбивал взрослых с толку.

Подростком меня очень интересовала наука и технология. Я хотел стать радиолюбителем, но у меня не было денег для покупки необходимого оборудования. Для той поры радиолюбительство было подобно Интернету: на него быстро «подсаживались», и в то же время это было одинокое занятие. Помимо финансовых трудностей, моему намерению помешала твердая позиция моей матери. Она решила, что я ни за что не буду радиолюбителем. Я и без того был достаточно замкнут.

Может, у меня и не было много близких друзей, зато меня переполняли идеи. К началу средней школы я открыл для себя великих авторов научно-фантастических произведений. Особенно мне запомнились такие произведения, как «Будет скафандр — будут и путешествия» Хайнлайна и «Я, робот» Азимова, где были сформулированы три закона робототехники. Я был очарован описаниями космических путешествий, и мне хотелось иметь телескоп для того, чтобы смотреть на звезды. Поскольку у меня не было денег на покупку телескопа или его сборку, вместо этого я стал искать в библиотеке книги по конструированию телескопов и штудировать их. Я парил в своем воображении.

По четвергам вечером родители уходили играть в боулинг, и мы, дети, оставались дома одни. В один из таких вечеров я посмотрел оригинальную версию «Звездного пути» Джина Родденберри. Эта программа произвела на меня неизгладимое впечатление. Я согласился с ее идеей о том, что у человечества есть будущее в космосе, на манер вестернов — с великими героями и приключениями. Представление Родденберри о будущих столетиях было наполнено твердыми моральными ценностями, выраженными в таких закодированных посланиях, как «главная директива» — не вмешиваться в судьбу цивилизаций с менее развитой технологией. Это намерение казалось мне необычайно привлекательным, потому что получалось, что будущее будут определять люди с определенными духовными ориентирами, а вовсе не роботы. Так что мечта Родденберри стала и моей.

Учась в средней школе, я преуспел в математике, а поступив в Мичиганский университет на инженерный факультет, я записался на продвинутый курс высшей математики. Решение математических задачек было захватывающим испытанием для меня. Однако когда я открыл для себя компьютеры, то нашел нечто более интересное — машину, в которую можно было заложить программу. И уже программа пыталась решить задачу, после чего машина быстро проверяла решение. У компьютера было четкое понимание правильного и неправильного, истинного и ложного. Были ли мои идеи верными? Машина могла бы ответить на этот вопрос. Это было очень соблазнительно.

Мне повезло, и я получил работу, связанную с программированием первых суперкомпьютеров, и открыл поразительную способность больших машин к числовому моделированию сложных систем. Когда в середине 1970-х я поступил в аспирантуру Калифорнийского университета в Беркли, я начал поздно ложиться спать и часто просиживал всю ночь, изобретая новые миры внутри машин. Решая задачи. Сочиняя программы, которые так и напрашивались на то, чтобы их написали.

В биографическом романе о Микеланджело «Муки и радости», принадлежащем перу Ирвинга Стоуна, автор очень ярко описал, как Микеланджело высекал свои статуи из камня, «разбивая чары мрамора», следуя за образами, которые были у него в уме.[186] В мои самые экстатические моменты программа возникала на компьютере так же, как статуя под рукой Микеланджело. Однажды мне показалось, будто я ощущаю, что программа уже в машине и ждет, чтобы ее выпустили на волю. Бессонные ночи казались малой ценой, которую надо было заплатить для освобождения программы — для того, чтобы придать идеям конкретную форму.

Стоун так описывает протекание творческого процесса у Микеланджело: «Он работал не на основе набросков или глиняных моделей; они все отставлялись в сторону. Он высекал скульптуру по образу, который был у него в голове. Его глаза и руки знали, где должна пройти каждая линия, каждый изгиб и возникнуть масса и на какой глубине в сердце камня нужно высекать барельеф» (Stone, p. 144).