Лазарь Бронтман - Дневники 1932-1947 гг

• Название: Дневники 1932-1947 гг
• Автор: Лазарь Бронтман
• Жанр: Биографии и Мемуары

Лазаря Бронтмана современники называли «королём московских журналистов» — и за ироничным звучанием этого неофициального титула скрывалось весьма много настоящего. Бронтман четверть века жил и работал в самой, что ни на есть, гуще событий, бесперебойно поставляя советскому читателю передовицы (псевдоним Лев Огнев). Во время «бума рекордов» 30-х годов Бронтман, по долгу службы и, как можно понять из дневников, из-за собственной любознательной натуры, побывал везде — освещал строительство первых линий метро, участвовал в знаменитом автопробеге Москва-Каракумы-Москва, был в экспедиции под руководством Ушакова в Арктике, искавшей земли Джиллиса и Санникова, потом — посетил Северный полюс, дрейфовал на одной льдине с Папаниным (а до того принимал участие в спасении седовцев); тесно дружил с лётчиками-испытателями ЦАГИ, с Коккинаки, Чкаловым, освещал стратосферную эпопею. Перед войной Л. Бронтман был назначен начальников информационного отдела «Правды». Потом — четыре года войны, без прикрас отображённые в дневниках. Масса интереснейших малоизвестных деталей об интереснейших известных событиях. И, на протяжении всего этого времени, описания встреч со знаменитыми людьми, в т. ч. Сталиным, Калиныным, Молотовым, Головановым, Василием Сталиным, Чкаловым, Громовым, Папаниным и многими другими. Эти дневники — ранее не публиковавшиеся замечательный документ эпохи.

---

Довольно серьезны потери союзников на море. По сему поводу Сашка рассказал две истории.

Однажды к нему пришел представитель английской миссии, ведающей приходом кораблей, в сопровождении какого-то английского дяденьки. Представил его и сказал, что дяденьке повезло дважды. Их торпедировали. Было много убитых. Дяденька что-то вроде зам. главы английской морской миссии в СССР. Спустили шлюпки. По традиции дяденька вместе с капитаном сошел последним на плот. Спустя какое-то время их встретил немецкий катер. Спросил откуда и забрал капитана, остальных оставил. Немцам было невдомек, что тут есть птица поважнее. Повезло, действительно дважды. Сашка спросил: как нравится у нас в водах? Дяденька ответил: «Теперь я начинаю понемногу понимать, что война тут иная, чем на Западе».

Второй случай. Подорвали какой-то американский корабль. Экипаж — на плоты и шлюпки. Плоты потеряли. Поручили Моте Козлову найти. Долго бился, отыскал на западной стороне Южного острова Новой Земли. Сел. На «Консолидейтеде». Сначала американцы руки вверх. Сказали им, что русские летчики. Обрадовались, руки целуют. Ероплан качается на плаву на якорях. Все на берегу, кроме второго пилота и механика. Вдруг вынырнула немецкая субмарина (и это у Новой Земли!!), открыла огонь. Ероплан потопила, механика убили, пилота — ранили. Сейчас вся группа в Амдерме уже, будут вывозить на самолете.

Рассказал о рейсе «Красина». Он был в бухте Провидения. Пошел вниз, прошел Панамским каналом, затем вверх, через Атлантику, Англию, Исландию — к нам. Сейчас снова в Арктике. Вёл Миша Марков, получил за это «Красное Знамя». Корабль не узнать: пушка, зенитки, пулеметы, караван. — легкий крейсер!

Во время нашей беседы пришел Володя Камразе — бортмеханик. Сейчас он в авиации дальнего действия у Голованова, инженером эскадрильи. Летал недавно на Курск («шли на 7500. Разведка, фото. Фронта не чувствовал. Зенитки не били. Летал, как в мирное время»).

Звонил Юрка Орлов. Улетает завтра в Архангельск к Папанину. Вот молодец. С начала войны не слазит с самолета. Сколько раз летал в Мурманск. Скольких людей вывез из Ленинграда! Сколько овса, боеприпасов, харча, людей возил в тыл к Белову с его корпусом!

Когда я уже уходил — столкнулся с Леней Рубинштейном. Прилетел вчера с Крузе из Красноярска, завтра улетает на своем «Дугласе» на юг, на Кавказ.

Сколько людей встречаешь в один день на перекрестке! Как покидала всех война. Люблю эти встречи на полустанке.

Вчера был у меня наш корр. Михайловский. Он — в ВВС Калининского фронта у Громова. Юмашев там замом, Байдук — командует отличной дивизией штурмовиков. В оперотделе у Громова — Хват, спецкором «Сталинского Сокола» Регистан.

Только что Соловейчик из «Красной Звезды» сообщил, как меня похоронили. После сдачи Севастополя они потеряли всякий след своего корреспондента Иша. Начали розыски, справки. Люди, разыскивавшие Иша сообщили телеграфно: «Иш, Корбут („Красный Флот“) и Бронтман остались в Севастополе, не вышли». Это совпало как раз с тем, когда обо мне не было сведений три недели.

Слух распространился по всей «Красной Звезде», начал идти и по другим газетам. Все приняли за чистую монету. Даже жалели!

Вообще же потери в газетном корпусе очень серьезные. Вчера мы получили сообщение от Мержанова, что на самолете погиб корреспондент «Красной Звезды» Вилкомир. Сообщили Ортенбергу.

— Знаю, — ответил он. — Это уже 12-ый.

Рассказал я об этом Чернышову из «Комсомольской Правды».

— А у нас одиннадцать, — сказал он.

У нас с начала войны погиб Певзнер (в Киевском окружении был ранен, еще раз ранен, застрелился), убит на Ленинградском фронте Атич, пропали без вести Ратач и Нейман (в Киевском же окружении), разбился на самолете Евгений Петров.

Во время майской Изюм-Барвенковского окружения пропали без вести Мих. Розенфельд и Мих. Бернштейн (оба в последнее время работали в «Красной Звезде»), Наганов («Комсомольская правда», был в Одессе, Севастополе), Джек Алтаузен и много армейских газетчиков.

В Севастополе погибло (видимо) много газетчиков, не успевших уехать, в том числе Иш, Корбут, Хамадан.

В Киевском окружении погибли Огин (он же Шуэр), Лапин и Хацревин (все «Красная Звезда»).

Во время окружения 19-й армии осенью прошлого года на Западном фронте погиб вместе со всей армейской газетой бывший правдист Лев Перевозкин, писатель Штительман и др.

31июля.

От нашего корреспондента по южному фронту получил воздушный почтой корреспонденцию от 28 июля. Пишет, что немцы подошли к Мажычу, наши части переправились на южную сторону канала, удерживают за собой переправу.

На Калининском фронте вчера началось крупное наступление наших частей. Слухи о нем ходили уже несколько дней. Наши части прорвали оборону, занимают один пункт за другим. Бои идут в глубине немецкой обороны на Ржев. Похоже, что Ржев нами уже взят. До поры до времени нам предложено ничего о Калининском фронте не писать.

День серый, дождливый.

В районе Калача (Сталинградская обл) немцы сосредоточили 8 дивизий и авиационный корпус и пытаются прорваться к Дону на этом кратчайшем радиусе. Бои идут шесть дней. Пока удается отливаться.

4 августа.

Говорят, есть приказ: выстоять! Стоять — не отступать, выстоять во что бы то ни стало.

Надо дать передовую.

Наступление на узком участке у Гжатска. Самолеты поставили непроницаемую дымовую завесу. Серая пелена, толщиной в 6.5 км. и такой же высоты окутала лес. Наша пехота, невидимая для врага, бросилась вперед и обрушилась на доты, дзоты и пр.

Передний край был сломан бойцами Берестова. «Наши войска, с боями овладевая опорными пунктами немцев, развивали успех».

В 23 ч. мне позвонил Вадим Кожевников и обиняками рассказал, что он был там и очень удовлетворен виденным:

— Немцы накануне начали чего-то двигаться. Стреляли, обрушивались огнем. Мы молчали, засекали. А утром дали жить, вплоть до «катюш». Вообще, сосредоточено всего — я еще не видел столько.

Все было опытно-показательно. Лучшие методы — и наши и немецкие, лучшая техника, образцовое взаимодействие, безукоризненная точность (минута в минуту), лучшие генералы. А было нелегко. Прошли сильные дожди. Все размокло. Я шел с маршем. И, несмотря на дорогу, прибыли в срок. В 7 часов утра уже с воздуха можно было видеть пешеходов (т. е. отступающих), а на земле — пленных. Перешли на ту сторону, заняли много пунктов.

— О чем напишете?

— Об артиллеристах

— Покажите, Вадим, стойкость.

— Не могу. Эта проблема у нас не стоит. Это — у соседей разных.

К слову говоря, часиков в 7–8 вечером я звонил по вертушке Шевелеву. Только начал с ним говорить, он извинился: «подожди, у меня на трубе Западный фронт»..

В трубку было слышно, как он говорил «понятно… понятно… ясно..» А затем сказал: «Так вот, Новодранов дает 38, такой-то 36, такой-то 25 и т. д.» Было ясно, что речь идет о помощи самолетами. Получалось, что одно только ведомство Шевелева дает для операции около полутораста самолетов. Сейчас ясно, о чем шла речь.

Шпигель написал, показал Поспелову. Утвердил. Рассказал о нашем наступлении — выслушал очень внимательно. Затем я попросил отпустить меня на несколько дней в авиачасти — показать, что такое есть мастерство летчиков.

— Очень хорошо. Только немного позже. Сейчас надо, чтобы вы были здесь. Может быть, надо будет куда-нибудь послать. Может быть, даже в связи с тем, что вы сейчас рассказывали.

У нас в клубе, оказывается, действует бильярд. Сегодня, в разговоре с Кокки, случайно упомянул об этом. Прямо загорелся.

— Во сколько встаешь?

— Обычно в 2–3.

— Поздно! Давай, не поспи, часиков в 12–13 встань и сыграем завтра. Идет?

Я согласился.

8 августа.

5 августа в ЦК было совещание (у зав. отдела печати Пузина) о работе и нуждах военных корреспондентов. Меня не звали. Я поинструктировал своего зава Лазарева.

Сыграл с Кокки на бильярде (одну выиграл, вторую продул, контру тоже).

Позавчера Лазарев попросил меня оформить проект решения ЦК по этому вопросу. Я написал. В основу положил: консультации, допуск в части, уравнивание с командирами, обеспечение питания и обмундирования, пенсионное обеспечение семьи в случае гибели, освобождение от военного налога.

Приехал с Калининского фронта Хват. Худой, как жердь. Был месяцев 8 в Ташкенте, потом написал несколько писем с предложением услуг: Громову, А.С.Яковлеву, Е.К. Федорову, Н.Н. Кружкову. Любопытна их судьба (писем).

Громов немедленно прислал телеграмму: «Ты необходим для важной работы. Немедленно выезжай часть».

Левка вылетел и стал работать у него (с 20 июля) в оперативном отделе штаба ВВС Калининского фронта.

Яковлев письмо получил и тут же забыл о нем — Левка вчера ему звонил, и разговор был весьма и весьма прохладный. Вот зазнался!