Лазарь Бронтман - Дневники 1932-1947 гг

• Название: Дневники 1932-1947 гг
• Автор: Лазарь Бронтман
• Жанр: Биографии и Мемуары

Лазаря Бронтмана современники называли «королём московских журналистов» — и за ироничным звучанием этого неофициального титула скрывалось весьма много настоящего. Бронтман четверть века жил и работал в самой, что ни на есть, гуще событий, бесперебойно поставляя советскому читателю передовицы (псевдоним Лев Огнев). Во время «бума рекордов» 30-х годов Бронтман, по долгу службы и, как можно понять из дневников, из-за собственной любознательной натуры, побывал везде — освещал строительство первых линий метро, участвовал в знаменитом автопробеге Москва-Каракумы-Москва, был в экспедиции под руководством Ушакова в Арктике, искавшей земли Джиллиса и Санникова, потом — посетил Северный полюс, дрейфовал на одной льдине с Папаниным (а до того принимал участие в спасении седовцев); тесно дружил с лётчиками-испытателями ЦАГИ, с Коккинаки, Чкаловым, освещал стратосферную эпопею. Перед войной Л. Бронтман был назначен начальников информационного отдела «Правды». Потом — четыре года войны, без прикрас отображённые в дневниках. Масса интереснейших малоизвестных деталей об интереснейших известных событиях. И, на протяжении всего этого времени, описания встреч со знаменитыми людьми, в т. ч. Сталиным, Калиныным, Молотовым, Головановым, Василием Сталиным, Чкаловым, Громовым, Папаниным и многими другими. Эти дневники — ранее не публиковавшиеся замечательный документ эпохи.

---

— Верно, — согласился Валентин.

Вчера позвонил Володе.

— Так тебе и надо! — сказал Кокки. Это означало поздравление с орденом.

Рассказал ему о своем впечатлении от Галая. Он вполне согласился, поведал, что и он такого мнения: голова хорошая, а руки должны быть маршрутника. Обязательно нужна прикидка — тренаж по маршруту. Пройти, скажем, до Иркутска. Потом до Владика. Потом туда и обратно без посадки. Тут выяснится и машина, и люди, и земное обслуживание, и многое другое.

— Ну, а у тебя как?

— Позавчера хотел сделать прикидку на полчаса — мотор не годится. Буду завтра просить другой.

По моей просьбе Сенька звонил Шахурину. Тот сказал, что знает о проекте Галая. Дело интересное. Но решения еще нет. Будет сразу приниматься по трем группам: Галая, Громова, Кокки. А это еще что? Надо узнать!

29 сентября.

Сегодня Титлов на машине «Н-331» улетел в Арктику. Провожал их в Химках. Разъяснил Титлову и Аккуратову, как себя надо вести на полюсе, кому давать радиограммы.

НА аэродроме видел занятную машину: геликоптер конструкции инж. Братухина. Сигает с места, висит, поворачивается в ладони от земли. Совершенно чудн'ая машина.

2 октября.

Сегодня утром, вернее — днем, мне позвонил Устинов. Титлов вылетел с Челюскина на полюс и в 6 ч. 57 мин. был на ним, сейчас идет обратно. Я немедля позвонил Папанину.

— Да, верно. Прислали оттуда телеграмму т. Сталину. Не знаю, как с ней быть, ведь он ничего не знает о перелете. Приезжай, пожалуйста.

Умылся, побрился, поехал. Папанин возбужден, нервный, ходит по кабинету, китель расстегнут.

— Я тебя прошу, посмотри — там Мазурук редактирует это приветствие, а то оно очень сухое. Помоги ему.

— Что ты! Господь с тобой. Какое право ты имеешь вмешиваться в личную переписку! И притрагиваться нельзя. Позвони Поскребышеву, доложи.

Он позвонил, сообщил о полете, о телеграмме. Поскребышев сказал прислать телеграмму с объяснительной запиской. По моему совету Папанин позвонил т. Маленкову. Тот выслушал, спросил — на какой машине, сказал, что дело хорошее. Папанин попросил меня написать объяснительную записку на имя т. Сталина. Я вместе с Мазуруком написал две странички, указав цели ледовой разведки, упомянув о полете англичан весной этого года, задачах нашего полета, его особенностях и составе экипажа.

В 6 ч. вечера все ушло в Кремль, в 7 ч. вечера Поскребышев сообщил, что материалы переданы т. Сталину.

К этому времени было получено сообщение, что экипаж сел в порту Чокурдал на Индигирке. Я немедленно дал им поздравительную телеграмму за подписью Поспелова и моей. Потом установили (из радиоцентра ГУСМП) с ними прямую связь, и я задал несколько вопросов о полете, ответы на которые принял Реут.

Еще через час Бессуднов начал передачу корреспонденции «На вершине мира». Очень интересные подробности о том, как летели, как сбросили на полюсе портрет т. Сталина, №№ «Правды» за 24 (юбилейный) и 29 сентября.

Я уехал в редакцию, продиктовал предотъездную беседу с экипажем (по стенограмме — когда у меня были Аккуратов и Титлов), добавил туда ответы на вопросы, полученные Реутом.

Ждали сигнала от Поскребышева, но его все не было.

Все газеты узнали о полете только днем, все начали просить у нас материалы, снимки.

Занятно, что сегодня днем, когда я уезжал к Папанину, меня в вестибюле встретил Леша Коробов — зав. информотдела «Комсомолки».

— Вот это по-газетному, — сказал он. — Берете рядовой полет, сажаете спецкора и делаете из него конфетку. Это — по мирному времени.

— Да, по мирному, — ответил я.

Вечером он в панике просил у меня материалы по «рядовому полету».

3 октября.

Ответа от Поскребышева все нет. Папанин вчера перенервничал, и с ним случился сердечный припадок. Он звонил мне несколько раз — нет ли у меня новостей.

Прислал интересную статью Аккуратов — как нашли полюс. Я заказал статью Титлову, сделал сводку радиограмм о полете, написал передовую.

4 октября.

Утром в 6 ч. меня разбудил Папанин. Я встал на 30-м или 40-м звонке.

— Извини, Лазурка. Я сначала позвонил твоей секретарше, узнал, когда ты ушел. Она сказала, что в 5. Ну я знаю, что если тебя вначале разбудить, то ты снова сразу заснешь. Что слышно? Не могу заснуть, сердце болит за ребят.

Я ему сказал, что ничего не слышно. Видимо, там не до этого, и объяснил почему, по моему мнению.

Видимо, наверху сейчас заняты Советом министров иностранных дел в Лондоне. Заседания прекратились 2 октября, не дав никаких решений. Английская и американская печать обвиняет в неудаче советскую делегацию. Формальные расхождения в том — допускать ли Францию и Китай к обсуждению мирных договоров с Балканскими странами. По духу Потсдамской конференции они не имеют права участвовать, и Молотов настаивал на этой точке зрения. Барне и Бевин требовали их участия. По существу же, видимо, дело идет о блоке Англии, США и Франции против СССР. Сегодня мы опубликовали ответ о пресс-конференции у Молотова в Лондоне — резкий и ясный…

5 октября.

Сейчас в «Известиях» опубликована очень резкая и прямая передовая «В совете министров в Лондоне», разбирающая существо разногласий и причин срыва работы Совета. В конце — предупреждение, что все это может «поколебать основу сотрудничества между тремя державами». Давно я не помню такой энергичной, прямой и откровенной передовой. По строю и фразам мне кажется, что ее писал Хозяин.

10 октября.

Опять сразу за несколько дней. И пес его знает, как не хватает времени!

Что делается на земном шаре — не пойму. 6 октября у нас была напечатана передовая о Совете министров — уже более мягкая, чем в «Известиях».

Позавчера в газетах был обмен телеграммами между Молотовым и Бевиным по случаю отлета Молотова из Лондона — весьма любезный.

Сегодня напечатано выступление Трумэна, в котором от говорит, что разногласия были следствием «неточностей перевода», да и их, собственно, не было.

Яша считает, что в Лондоне пытались сколотить блок против нас, мы его взорвали, они увидели, что лопнуло, пошумели немного, но примирились до поры, до времени.

Позавчера нам вручали ордена в Кремле. Вручал Наталевич — председатель Верховного Совета Белоруссии, Калинин, говорят, болен. Было весьма торжественно.

В редакции — новость. Зав. партотделом Андрей Миронович Малютин назначен редактором «Бакинского рабочего». Все гадают, кто будет на его месте.

Вспоминаю, как в 1940 году, когда я был в командировке в Баку, секретарь ЦК Азербайджана Гиндин торговал меня на это место. Он попросил меня приехать вечером в ЦК, сначала вел разговор о нефти, а затем осторожненько подошел к этому:

— т. Багиров просил меня узнать, как вы отнеслись бы, если бы мы поставили в ЦК вопрос о назначении вас на работу в Баку.

— В Баку?! Зачем? Мне и в Москве нравится!

— Но и Баку нравится? А «Бакинский рабочий»?

— Нравится. Но Москва — больше!

— И вы в Баку нравитесь. Вот уже несколько лет нам не везет с редактором «Бакинского рабочего».

— А… Но я же и по формальным признакам не подхожу. Я — кандидат партии.

— Это ничего, мы вас переведем.

— Нет. Мне очень лестно. Но для журналиста нет ничего дороже «Правды». Вот если меня выгонят — первое место будет Баку!

Он настаивал и просил подумать. Так разговор ничем и не кончился.

Как будто уже решен вопрос с Магидом. В понедельник, 8 октября, было заседание КПК — опять о нем, после окончания работы следователя. Говорят, что и Александров и Шкирятов согласились с точкой зрения Поспелова, что он не может дольше работать в «Правде» и вообще в печати. Но решили это оформить постановлением ЦК.

У меня — поучительный кацепихес, как любит говорить Штейнгарц. В октябре мы опубликовали заметку о геликоптере «Омега», со снимком. 29 сентября, провожая на север экипаж «Н-331», мы случайно увидели этот занятный ероплан. Он поднимался на метр, зависал, опускался. Я поручил Устинову снять. Подошел и сам, познакомились с конструктором Братухиным. Он сказал, что это — второй экземпляр геликоптера «Омега», первый был построен еще в 1940 году. Я предложил ему: созвониться с Шахуриным, а потом напишем. Добро.

Позвонили Шахурину. Не возражает. Вызвали конструктора, поговорили, написали, послали Шахурину на визу. Он болен, посмотрел Яковлев, все в порядке. Дали. Поспелов снял. Наш цензор подполковник Аркадий Баратов тоже посомневался, взял материал, поехал к нач. отдела военной цензуры генштаба генерал-майору Березину. Тот разрешил. Я настоял у редактора, и 8 октября опубликовали.

После вручения орденов я приехал домой и лег. Уснул. Звонит Перепутов: позвони редактору по вертушке. Приехал в редакцию, звоню.

— Лазарь Константинович, не надо все-таки было давать геликоптер. Мы что-то разболтали или напутали.

— П.Н., да ведь мы только повторили других. Об этом было подробно, со снимком, в «Московском большевике» 4 августа, а 10 марта — в «Известиях» в статье академика Юрьева. Наш материал визировал Яковлев, Шахурин дал согласие, Березин.