Александра Сашнева - Тайные знаки

• Название: Тайные знаки
• Автор: Александра Сашнева
• Издательство: Олма-Пресс Звездный мир
• Жанр: Триллер
• Год: 2003
• ISBN: ISBN 5-94850-326-7

Аннотация Олма-Пресс:

За пределами общественного внимания группа западных компаний ведет уникальные исследования по управлению случайностями. И достигает ошеломляющих результатов — из крови удачливых людей выделено особое вещество, позволяющее сконцентрировать везение в некотором промежутке времени. Но что произойдет потом, когда действие препарата закончится?

Героине романа удается не только распутать узел загадочных событий, но и предотвратить катастрофу, грозящую всему человечеству. И вдруг выясняется, что за спиной коммерсантов стоит гораздо более страшная сила, чем можно было представить. 

Аннотация Эксмо:

Загадочное золотое кольцо из утерянных сокровищ тамплиеров… Таинственная организация «Голем», договоры с которой подписывают кровью… Тихое кладбище в Париже, на котором можно вызвать демона Бафомета… Странный наркотик, который резко повышает удачу того, кто его принимает… Лиза Кошкина, сбежавшая из Питера в Париж от обвинения в убийстве и взявшая себе новое имя Марго Танк, вновь погружается в пучину невероятных мистических событий. Смерть — далеко не худшее, что может ожидать ее в случае проигрыша.

---

После Эдик привез Катьку к Помпиду.

Стрельцова долго разглядывала вывернутое наизнанку здание и качала головой. Внутри она таскалась за Эдиком, сохраняя вежливое любопытство — коллекции, представленные на обозрение, не очень взволновали ее внимание. Больше она тратила времени и сил на то, чтобы заметить мелкие жесты, улыбки и оговорки, и растрактовать эти тайные знаки. В свою пользу или против.

У нее было три варианта: — она нравится басисту; — ему скучно и он таскает ее за собой просто так; — он — гей, но почему-то шифруется.

Басист, чувствуя, что спутнице скучно, не стал задерживаться в этом храме современного искуства. В стеклянном эскалаторе, когда они уже спускались вниз, Катька увидела на площади огромную толпу, окружавшею небольшую группу людей. Даже сквозь стекло было слышно, как толпа разом взвизгивает или охает, расступаясь.

— Что это? — Катька неприлично ткнула пальцем в стекло.

— Не знаю, пойдем посмотрим, — предложил Эд.

Они спустились и пересекли площадь. Но толпа была такая плотная, что Катька никак не могла увидеть, что же там. Тогда Эдик подхватил ее под мышки и приподнял. В центре разгоряченного круга зевак громко выкрикивая раскатистые слова ходил человек в розовом потасканном трико. Он ходил и показывал всем огромную шпагу и предлагал пощупать ее. После того, как публика убедилась в том, что шпага настоящая, акробат стал в круге и, задрав свою продолговатую голову, начал неторопливо засовывать шпагу в свой огромный рот.

— Глотатель шпаг! — сказала Катька Эдику и шлепнула его по руке. — Опускай!

Эдик поставил ее на мостовую, но Стрельцова не торопилась расстаться с его теплым уютным телом.

— Я видела в Москве такое же, — сказала она, оставаясь рядом с басистом. — Там, правда был не такой смешной мужик, а какие-то мальчишки, но все равно то же самое все.

Эд отпустил ее и отступил. И Катька почувствовала, что ее бросили. Она оглянулась и, не обращая внимания на подошедшего шарманщика с обезьянкой, скуксилась:

— Мне все надоело! Какой-то балаган, а не Париж!

— А ты чего ожидала? — рассмеялся Эдик.

— Ну, — Катька неопределенно взмахнула рукой. — Все-таки откутюр, Мулен Руж, Олимпия… И знаешь, что? Кушать хочется.

Басист взглянул на часы и кивнул:

— Здравая мысль. Но давай чуть-чуть попозже. А сейчас еще в одно место зайдем?

— Ну только последнее. Не люблю, когда развлечения превращаются в достачу.

Катька небрежно поковыляла прочь от очарованной глотателем шпаг толпы. На каблуках, конечно, по мостовой идти было тяжко. Но разве она может признаться этому оболдую, что у нее уже свело ноги? Нельзя! Неженственно признаваться в своих слабостях и физиологических проблемах. Это мужик, думала Катька, может рыгнуть при всех, вонять носками, валяться под столом пьяный в говно в своей блевотине — ему ничего не будет от общественного мнения. А женщина — не то. Она должна быть красивой, неземной…

Эд догадался, что Катька на грани падения и ненавязчиво подставил ей локоть.

Он повел Стрельцову на небольшую улочку, по левую и по правую сторону которой были сплошь маленькие галерейки, в витринах которых висели плакаты или картины, так что можно было сразу понять в каком стиле здесь продаются работы.

— О! — сказала Катька, увидев милый декоративный пейзаж. — А здесь не так плохо, как в этом дурацком Помпиду.

— Почему дурацком?

— Да ну! — надулась Катька, сама не понимая, чем взбесил ее Центр Современного Искусства. — Какой-то он наоборот. Наизнанку.

— Наизнанку, — повторил Эдик. — А японцы считают, что люди вывернуты наизнанку.

— Как это? — остановилась Катька.

— Японцы странные люди. Они считают, что в человеке главное — пупок. Зародыш развивается из трех клеток, которые расположены внутри человека в районе пупка. Именно через эти три клетки организм и соединяется со всем мирозданием. То есть мир находится внутри человека. А то, что мы видим — это изнанка. Они считают, что мир обладает большим количеством измерений, чем мы думаем… — басист взглянул на оторопевшую Катьку и рассмеялся. — Ладно! Не грузись! Это же японцы! А какой художник тебе нравится?

Эдик медленно двинулся дальше по улочке.

— Ну… так сразу и не вспомнишь. Сальвадор Дали! — сказала Катька и последовала за басистом.

— Сальвадор хорош, не спорю. Хотя он скорее ментален, чем всеобъемлющ. Но то, что мы видели в Помпиду — Лежэ, Матисс, Кандинский, — живо спросил Эдик. — разве это не похоже на музыку? Странно, что ты, музыкант, не чувствуешь прелести абстрактного искусства. Оно ведь более выразительно, чем подражательное! Мне кажется, человек нашего времени более нуждается не в изображении видимого — для этого есть масса других замечательных способов (фото и цифровой аппарат, видео), а в отображении невидимого — эмоций, состояний, ментальных форм. И, может быть, в инвентаризации уже найденного. Так, как диджей составляет музыку из готорвых треков, добавляя к ним что-то еще. Что-то свое, так и современный художник оперирует фрагментами мира, добавляя к ним что-то свое. По-моему это замечательно.

Катька недоверчиво посмотрела на спутника.

— А ты не слишком умен для басиста?

— Извини, — усмехнулся Эдик. — Я ведь не умею играть!

— Ничего не понимаю! — воскликнула она и оступилась. — И как ты попал в» Роботы»?

— Наверное, больше некого было взять… — рука Эда опять оказалась вовремя. Катька схватилась за нее и больше не отпускала пока они не прошли всю улочку. Они уделили внимание всем галерейкам — в одних они мельком окинули работы и вышли, в другие не заходили, удовлетворившись осмотром витрины, в третьих оставались долго, рассматривали картины, а басист спрашивал что-то на французском у глерейщика (или кто там был), забирал проспекты, визитки и вежливо прощлся.

— А ты ничего так по френчу спикаешь! — одобрительно оценила Стрельцова, когда они остановились и дверей последнего заведения, над которым красовалась красно-белая вывеска «Coup d'Oeil».

— «Взгляд» — перевел басист и взялся за ручку.

— Я не пойду, — сказала Катька. — Я чувствую себя там, как дура. Эти французы меня доконают. Что я, виновата, что выросла в говне? Чего они меня постоянно осуждают? Кажется, я понимаю нашего гитариста.

— Да не осуждают они тебя! — попытался урезонить артистку Эд. — Это тебе кажется! Им все равно!

— Может, и все равно, — насупилась Катька. — А мне — нет. Я буду здесь нюхать воздух. Знаешь, мне кажется, он пахнет Гольфстримом. И вообще, чего ты так ходишь по этим галереям, будто у тебя какое-то дело? Или ты так дико любишь картины?!

— Мне нужно купить гравюру, — улыбнулся Эдик. — Для друга. Ну хорошо, я быстро!

Он понимающе взглянул на Катькины каблуки и нырнул в двери «Coup d'Oeil».

Принц

Марго стояла во дворе дома Аурелии и улыбались. Сегодня ей казалось, что она в Париже — одна. А прохожие, что проходят иногда по улицам — всего лишь актеры, дополняющие пейзаж до совершенства.

И полного совершенства пейзаж достиг бы, если бы вдруг неожиданно, совершенно нечаянно и чудесно, она познакомилась бы вдруг с прекрасным принцем.

Она не хотела бы знать ни кто он, ни что он. Но он был бы прекрасен и угадывал бы желания. Они вместе катались бы на алом кабриолете, купили бы разноцветный букет воздушных шариков и отпускали бы их один за другим в небо. И шарики летали бы над Парижем, будто строчки песен или мелодия флейты.

Марго вздохнула и опять пожалела, что оставила инструмент у Черепа.

— Но нет-нет! — сказала она себе вслух. — Умерла, так умерла. Никаких флейт.

Русские слова прозвучали страно и чуждо. Так, будто их сказал кто-то другой.

И Марго поправилась по-французски:

— Jamais la futte!

Дождик прибил листья и оставил на песке оспины. Марго наклонилась и подняла старый, уже не упругий мяч, и погладила серую проплешину резины. Когда-то такой же затертый был у них во дворе у бабушки. И они играли этим мячом около глухой стены, за которой была спальня бабы Клавы. Баба Клава гоняла детей, но место было уж таким удобным, что они все равно возвращались. А беготня была еще одним развлечением.

Марго смахнула прилипшие песчинки, прижала мяч к уху и, стукнув по резине пальцем, прислушалась, как волна звона совершает внутри медленные круги.

Словно песок, словно пузырьки звука в шейном позвонке, когда ныряешь в море. Словно мяч обожрался кислого.

Взвизгнул клаксон. Марго опустила руки, мяч прокатился, пачкаясь в мокрой корке песка, точно котлета в муке, и оставил за собой сухую дорожку. Клаксон позвал опять — влажно и печально, словно маневрушка в Ялуторовске.

Когда Марго вышла за калитку, Поль уже ждал ее, прислонившись к капоту «Лянчи». Сегодня брат Аурелии выглядел странно. На его лице были очки — синие голографические кружки изображающие другие глаза — глаза без интонаций и эмоций. Марго прищурилась и представила, что Поль — робот. Пожалуй, он мог бы быть роботом.