Мария Семенова - Лебединая Дорога (сборник)

• Название: Лебединая Дорога (сборник)
• Автор: Мария Семенова
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-91181-263-8

Мария Семенова – автор знаменитого романа «Волкодав», основоположник жанра «русское фэнтези» – всегда пишет о сильных людях. В морском абордажном бою и на стенах пылающего города, в снежных горах и черной непроходимой чаще, в темнице и небесном чертоге ее герои до конца стоят за правду, идут на смерть, защищая друзей, и побеждают зло силой добра.

Викингам, чьи корабли идут по Лебединой Дороге, нечего терять, они оставили прошлое позади, их не пугают великие опасности и кровавые битвы, ибо павшие в сражениях воссядут в Вальгалле, Чертоге Одина, а выжившие покроют себя славой. Драконьи корабли уходят в чужие земли, где правят не Асы и Ваны людей севера, но славянские Даждьбог и Ярила… Все дальше и дальше ведет дружину Лебединая Дорога…

---

– Поставьте-ка меня к Рунольву лицом…

– Хельги! – окликнул его кто-то. – Рунольв в броне, а ты в простой куртке… Возьми мою!

– Нет, – отказался Хельги. И добавил: – Не будет ему проку от этой брони!

И эти слова запомнились…

Их поставили друг против друга. Обоим надели на шею бубенчики из тех, что навешивают на хвостовое перо охотничьим птицам. И расступились, оставляя противников наедине.

– Сходитесь! – сказал Можжевельник.

Хельги и Рунольв медленно двинулись вперёд… Над головами сидевших разлилась тишина. Лишь у берега дрались голодные чайки, поссорившиеся из-за рыбёшки.

Ни один не уступал другому ни ростом, ни шириной плеч. Разве только то, что Хельги годился Рунольву в младшие сыновья…

Рунольв ударил первым. Услышал ли он приближение Хельги, или просто прикинул нужное число шагов – этого никто никогда не узнал. Рунольв резко взмахнул обеими руками и со свистом обрушил топор перед собой.

Удар был страшен. Окажись Хельги на полшага ближе к врагу – и умер бы, не успев упасть. Но он всё-таки отпрянул назад. Острое лезвие лишь скользнуло по его груди, с треском располосовав толстую куртку…

Стон пронесся по двору: по кожаным лохмотьям щедро полилась кровь.

– Рунольв! – разом крикнули двое пленных. Этот хёвдинг стоил того, чтобы за ним идти. Навеки – до огня и костра!

Рунольв водил вокруг себя секирой, зажатой в вытянутой руке. Губы его шевелились, но что он говорил и кому, никто не слыхал. Рунольв знал, что ранил противника. Но проклятая тряпка не давала увидеть, велика ли удача.

– Рунольв! – крикнул Хельги, и смотревшие вздрогнули. Хельги прыгнул вперёд, занося топор… Но крик был ошибкой: Рунольв встретил его новым ударом, пришедшимся в голову.

Небо рухнуло наземь, и мировой ясень Иггдрасиль, выкорчеванный, потряс в воздухе тремя своими корнями… Хельги зашатался, проваливаясь во мрак. Но руки, сжимавшие топор, ещё жили. И они нанесли удар, от которого невозможно было спастись.

Рунольв закричал. Страшным криком живой плоти, в которую ворвалась смерть. И упал. Он упал в воду с борта своего корабля, смеясь и потрясая копьём. Вода была чёрной, как дёготь, и почему-то горячей, и в ней разгоралось далёкое зарево. Наверное, это шёл навстречу пёстрый корабль под парусом, похожим на багрово пылающий факел, и правило колебалось в тёмной воде, ожидая знакомой руки…

А может быть, это спешил за ним из Вальхаллы корабль мертвецов, никогда не пристающий к берегам…

19

И вот занялось утро, назначенное увидеть Торсхов горящим.

И застало перед воротами Сэхейма каких-то странных людей, выехавших из леса…

Было их около дюжины; все вооруженные и верхами, а под тем из них, кто более прочих походил на вождя, перебирал ногами крупный серый конь – прежний любимец Рунольва. И на плече у главаря висел белый щит…

– Вот как, – усмехнулся Эрлинг, когда караулившие у ворот прибежали за ним в дом. – Опять из Торсхова, и опять с миром… А сказали хоть, чего хотят?

Приезжие хотели видеть Эрлинга Виглафссона, и он велел впустить их во двор. Ворота раскрылись – и сын Ворона не сдержал удивления.

– А ведь я тебя знаю, – сказал он предводителю. – Ты Дрётт Валландец, скотник Рунольва. Откуда ты здесь и кто тебя прислал? И почем вы все с оружием?

Впрочем, было ясно – там, в Рунольвовом дворе, что-то произошло. Дрётт отозвался с достоинством, какое не всякий раб осмелился бы себе позволить, а раб из Торсхова и подавно:

– Рунольв Раудссон и вправду называл нас трэлями, но только этому больше не бывать. Вы тут навряд ли слыхали про то, что мы вчера ещё перевешали всех, кого он оставил стеречь двор. А сюда к тебе приехали потому, что ты теперь, уж верно, готовишь корабль – жечь Торсхов!

Вокруг быстро собирались люди, и приезжие ерзали в седлах, чувствуя себя неуютно.

– Смелое и большое дело вы совершили, – сказал Эрлинг. – Однако стоит ли хвалить изменивших хозяину, который всех кормил!

Эти слова заставили Дрётта Валландца слезть с лошади и подойди к Эрлингу вплотную. Было видно, как непривычно он чувствовал себя в шлеме и с мечом, болтавшимся у бедра, – этим рукам больше подходила лопата…

– Тебя, Виглафссон, называют Приёмышем, – проговорил он негромко, глядя на Эрлинга одним глазом – второй у него был давным-давно выбит. – И думается мне, добрые норны стояли подле тебя, потому что тебя подобрал твой старик, а не Рунольв… Иначе ты бы теперь пас свиней и ел с ними из одного корыта, чтобы не протянуть ноги. А потом у твоей жены родился бы сын и ты бы сразу принялся гадать, на кого он будет больше похож – на тебя или на Рунольва! Если только твоего сына вовсе не вынесли бы в лес, чтобы не разводить лишние рты!

Друзья одобрительно зашумели у него за спиной. Да что говорить! И без них весь фиорд знал о том, как Рунольв однажды зарубил раба только потому, что тот стоял удобно для удара.

Тут из дома выглянул Этельстан. Прежние товарищи мигом разглядели его с сёдел. Такого необычного и незнакомого в крашеной одежде хирдманна, в красивых новых сапогах! Захочет ли подойти? Этельстан живо протолкался к ним и крепко обнял Валландца: как бы ни повернулось дело, у Дрётта здесь был по крайней мере один испытанный друг. Эрлинг смотрел на них молча. Думал, как поступить…

– А тебе, – вновь обратился к нему Дрётт, – мы вот о чём порешили сказать. Бери Торсхов без боя и живи в нём, потому что твой двор сгорел. А нас всех назовёшь своими людьми. Но только мы теперь будем свободными бондами и поселимся кто где захочет, и наши дети унаследуют всё добро, какое мы наживём. Вот так; и если это тебе не по сердцу, мы будем сражаться, и живыми ты нас навряд ли возьмёшь!

Это были отчаянные речи, и воины вокруг загомонили – одни недоуменно, другие с пробуждающимся гневом. Выслушивать подобное, и от кого же! От скотника!

Однако Эрлинг всё ещё молчал, и Этельстан, стоявший с Дрёттом плечо к плечу, негромко заметил:

– Тот не стоит свободы, кого можно сделать рабом.

И такие слова никого не удивили, ведь у себя дома, в стране англов, Этельстан принадлежал к знатному роду. Но неожиданно за Дрётта заступился и старый Олав.

– Эрлинг, – сказал мореход. – На твоем месте я поднёс бы им пива. И сам выпил бы с ними из рога, хотя бы от них и попахивало хлевом. Потому что взять свободу не меньше чести, чем унаследовать. Наследие даётся легко!

Эрлинг покосился на него – но потом всё-таки взял Дрётта за плечо.

– Храбро ты разговариваешь, Валландец, и ещё храбрей поступаешь… Но не знаешь ты того, что самому смелому нет нужды пугать других. Твоё счастье, что ты мне всё это наговорил, а не братьям. Вот они-то сочли бы за трусость не сжечь после этого Торсхов. Да и тебя вместе с двором! Ну а меня самого называют Эрлингом Бондом…

Угрюмый Дрётт впервые улыбнулся при этих словах, напряжённые плечи опустились. Он хитро прищурил на Эрлинга единственный глаз, и морщинистое лицо помолодело сразу на десять зим.

– Вот потому-то мы и хотели видеть тебя, Эрлинг Виглафссон, а не их…

Халльгрим хёвдинг был совсем плох…

– Зря ты отпустил Бёдвара и того, второго, – попрекнул Эрлинга Хельги. – Если мы теперь принесём в жертву раба, не оскорбит ли это богов?

Олав кормщик посмотрел на Хельги поверх головы больного и сразу уронил взгляд. Нехорошая мысль посетила его… Умрёт Халльгрим, и слепой брат не сможет занять его места. Эрлинг хёвдинг – и Видга, ревниво косящийся на двоюродных братьев! Вот так и появляются в море бродячие корабли и вожди на них, никогда не выходящие на берег…

Видга сказал, не поднимая головы:

– Принеси в жертву меня.

У Хельги почти всё лицо было скрыто повязкой – никто не видел, что оно выражало. Хельги ответил, помолчав:

– Ты, верно, слыхал про Ауна конунга и про то, как он одного за другим жертвовал сыновей, чтобы прожить ещё несколько зим… Ты хочешь, чтобы твоего отца назвали подобным ему?

Видга промолчал. Одеяло на груди отца медленно приподнималось и опускалось. Это движение завораживало, притягивало взгляд, заставляло гадать – сбудется или не сбудется следующий вздох…

За этого вождя любой из его людей сам продел бы голову в петлю и смеясь подставил бы сердце копью… Но тут-то заморыш Скегги подобрался к своей Ас-стейнн-ки и тихонечко потянул её за руку:

– А как лечат у вас в Гардарики?

Он прошептал это слишком громко. Все обернулись.

– Ты что сказал? – спросил Хельги грозно.

У Скегги от ужаса отнялся язык. И пришлось Звениславке отвечать за него:

– Он спросил, как лечат у нас на Руси…

Хельги встрепенулся:

– Как?

Теперь уже не у Скегги – у самой Звениславки съёжился в груди холодный комок! Но послушная память сразу закружила перед нею водоворот лиц – быстрее, быстрее… – и выплыло любимое. Лицо страшное, разрубленное хазарской саблей через лоб и скулу… и глаза, остекленевшие от муки. И высокая седая старуха, которую никто не помнил молодой и которую назвали Помощницей Смерти ещё когда Звениславкин отец, рыжеусый Малк Военежич, босоногим мальчишкой свистел в глиняные свистульки… Помощница Смерти поглядывала на солнце, и тёмные, бездонные глаза не моргали. И крест-накрест плыл над распластанным парнем ярко сверкавший топор…