Татьяна Луганцева - Весенний детектив (сборник рассказов)

• Название: Весенний детектив (сборник рассказов)
• Автор: Татьяна Луганцева
• Издательство: 334eb225-f845-102a-9d2a-1f07c3bd69d8
• Жанр: Детектив
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-699-33340-0

Весна, любовь, подарки… Для своих читателей издательство «Эксмо» подготовило замечательный подарок! Это сборник ярких детективных рассказов от самых топовых и любимых авторов: Дарьи Донцовой, Анны и Сергея Литвиновых, Татьяны Устиновой. Наряду с мэтрами вас порадуют и другие широко известные авторы, чей талант и харизма – неоспоримы. О такой книге можно было только мечтать – и вот она перед вами! Под стильной обложкой вы найдете то, что дорого сердцу истинного почитателя детектива: ураган сюжетных поворотов, кульми¬нацию чувств и счастливое окончание истории! Это подарок для вас, ваших друзей и близких!!!

---

Конечно, хорошо, что в сорок у тебя появится то, что в умных книгах называется «жизненный опыт», и этим самым опытом можно и должно воспользоваться, чтобы не попасть впросак.

Конечно, в сорок все не так страшно, как в восемнадцать!

Все гораздо страшнее.

Олег смотрел на нее и улыбался, и она пребывала в полном смятении чувств.

– Я безопасен, Тата, – сказал он наконец, почему-то назвав ее домашним милым именем. Из всех мужчин на свете до сегодняшнего дня ее так называл только муж. – Ей-богу!.. И в посещении антикварного магазина нет ничего предосудительного, клянусь вам!

Тата немедленно почувствовала себя идиоткой.

– Да ничего я не боюсь, – пробормотала она. – Просто у меня дел полно. Впрочем, если это не слишком долго…

– Совсем не долго!

И они пошли по тротуару, достаточно далеко друг от друга, но все же как будто объединенные ее согласием.

– Я рад, что встретил вас.

Она посмотрела вопросительно.

– Возле крылечка, – пояснил он весело.

Ему нравилось ее смущать. В ней странно и притягательно сочетались внешняя взрослость и беззащитная детскость, с ней хотелось играть в слова, в «гляделки», декламировать из романтических поэтов и рассказывать истории о том, как охотятся на львов в пустыне.

Ему казалось, что она во все поверит.

– Какое у вас славное имя – Тата.

– Татой меня зовут только дома, и это никакое не славное имя, а что-то вроде собачьей клички. У нас собаку зовут Ляля. Ее Ляля, а меня Тата! Очень удобно приучать животное откликаться, всего два повторяющихся слога. Это написано в любой книге по собаководству!

– Вас назвали в соответствии с книгой по собаководству?!

– Да нет, конечно, – сказала Тата с досадой. – Меня и вправду так зовут только дома, и я теряюсь, когда меня так называют…

– Посторонние?

Она кивнула.

– Откуда вы узнали, вот загадка!

– Это никакая не загадка. Вы однажды приехали вместе с какой-то дамой, очень красивой, кажется, вашей матушкой, и она все время называла вас Татой. А я услышал, вот и все. И мне не хочется, чтобы вы считали меня посторонним.

Тата открыла было рот, чтоб спросить, кем же тогда она должна его считать, уж не своим ли, но решила не спрашивать.

– А мама у меня в самом деле красивая, – быстро сказала она, чтобы что-нибудь сказать. Ей было неловко.

– Говорят, если хочешь узнать, как женщина будет выглядеть в… зрелом возрасте, достаточно посмотреть на ее мать. И все станет ясно.

– Олег, я и сама в достаточно зрелом возрасте! Мне в апреле стукнет сорок. Или это был такой комплимент?

– Комплимент, – покаялся он. У него были веселые карие глаза с золотистыми точками.

Тата быстро посмотрела и отвернулась.

– А что? Вы не любите комплименты?

Она нехотя пожала плечами.

Как можно не любить комплименты или, напротив, их любить? Комплимент и есть комплимент – вроде сказано что-то приятное, и вроде это хорошо, и в то же время никто не обязан сказанному верить.

Хотя в умных книгах – «Наше счастье в наших руках!», «Как приручить мужчину», «Выиграй войну и обрети ЕГО!» – сказано, что комплиментам необходимо радоваться и в них надо верить.

Тата редко радовалась. И уж никогда не верила!..

Ну, вот она точно знает, что сегодня выглядит плохо, не выспалась, да еще чаю на ночь нахлесталась, потому что перед этим наелась винегрету с солеными огурцами и квашеной капустой, и вид у нее теперь, как у китайского подводника – глаза узенькие-узенькие, заплывшие-заплывшие, а щеки, наоборот, желтые-желтые и раздутые-раздутые, – и ботинки надела не те, во-первых, жмут, во-вторых, как-то на редкость неудачно пережимают ногу повыше щиколотки, от чего нога похожа на бледную перетянутую толстую сардельку, а навстречу ей в коридоре попадается Павел Петрович и говорит: «Вы сегодня особенно прекрасно выглядите, Татьяна Алексеевна!»

По мнению авторов умных книг, Тата должна возрадоваться, посмотреть на себя глазами Павла Петровича и не найти в себе ни одного недостатка, но она-то знает, что их тьма! И вряд ли Павел Петрович ослеп, оглох, потерял обоняние, осязание и разум, ибо только в таком состоянии можно все эти недостатки не заметить!

Нет, Тата не любила комплименты и не умела им радоваться!

И муж никогда ей не говорил, сколь она прекрасна.

Он был двадцать лет на ней женат, и двадцать лет его комплименты выглядели следующим образом: она спрашивала, хорошо ли выглядит. Он отвечал: ты очень красивая женщина.

При этом он мог смотреть в окно, в телевизор, в журнал или в Тюпину книжку, если Тюпа требовал, чтобы папа ему читал.

Зачем мне на тебя смотреть, я и так знаю, что ты красивая!..

В переводе на нормальный женский язык это означает – отстань от меня.

И Тата отставала. Приучила себя отставать…

Под ногами было скользко и как-то не слишком надежно, а Тата на каблуках, и теперь перед ней стоял практически неразрешимый вопрос – взять Олега под руку или не брать.

Не взять – можно животом плюхнуться в жидкую, размолотую ногами кашу.

Взять – не будет ли это слишком фамильярно и не подумает ли он чего!

Сорок лет – это прекрасный возраст женственности и осознания себя в этом мире. Тата решительно не могла понять, осознала она себя в своей женственности или пока еще нет.

По всей видимости, нет.

Тут – на мысли о женственности – она и поскользнулась, и Олег ее поддержал. Он поддержал ее совершенно естественно, и Тата сказала себе, что это нормально, не мог же он позволить ей плюхнуться! И руку свою на ее локте оставил тоже совершенно естественно, и Тата сказала себе, что это нормально, а вдруг она опять поскользнется!..

– Вы любите весну?

– А? Весну?

Она понятия не имела, любит весну или не любит. Как не имела понятия, любит ли она человечество в целом. Весной она любит весну, зимой любит зиму. Любит, чтоб на Новый год был снег, морозец, и чтоб в Боженке на участке бенгальские огни втыкали в сугроб, и чтобы за нос щипало. В октябре любит запах дыма, опавших листьев, подмороженных яблок, которые, если надкусить, оставляют во рту холодный винный вкус. Летом любит, чтоб было жарко и чтоб можно было носить сандалии с открытыми пальцами – тогда виден красный лак на ногтях – и длинные льняные сарафаны, и чтоб теплый ветер непременно трепал подол! А весной…

Весной ей всегда тревожно, и ничего с этим нельзя поделать.

И сейчас ей тревожно от его руки, от его золотистых глаз, от того, что он рядом, такой высокий, незнакомо пахнущий, в распахнутой куртке!..

Зачем он спрашивает?.. И так все ясно.

– Я люблю Пасху, – сказала Тата, чтобы не отвечать про весну. – Мы всегда куличи печем. Это семейная традиция. Я как раз сейчас должна метаться по магазинам и покупать муку, изюм и масло. В куличи нужно очень много масла. И это очень долгая история – куличи, а я вместо этого, видите, с вами иду к вашему другу!

– Во-первых, я счастлив, что вы идете со мной к моему другу. А во-вторых, куличи можно и в булочной купить. Зачем вы их сами печете?

– В магазине? – переспросила Тата и засмеялась.

Покупать куличи в булочной казалось ей дикостью.

Бабушка Татьяна Львовна говаривала, что чем покупать кулич в магазине, лучше тогда совсем без него!..

Еще Татьяна Львовна говорила, что весь смысл кулича в том, что пекут его с любовью, с радостью, предвкушая еще большую пасхальную радость, а вовсе не в том, чтоб в какой-то определенный день весны взять да и съесть кусок сдобной булки! Ее можно и просто так в любой день съесть, без всякой Пасхи!

А еще Татьяна Львовна говорила, что даже в войну, в эвакуации, когда ничего невозможно было ни купить, ни достать, как-то ухитрялись, меняли на молоко, муку и масло последние вещички или немудреное прабабушкино золото, полученное в наследство, только куличи все равно пекли. И не было за годы войны ни одной Пасхи без кулича!

А еще Татьяна Львовна утверждала, что для этого тайного и многотрудного дела все женщины семьи должны собраться вместе, все должны поучаствовать и все должны думать о любви. И только в этом случае кулич получится такой, каким ему должно быть, – пышный, легкий, пропеченный, с глянцевыми спинками запекшихся изюминок на высокой золотистой маковке.

И все это она рассказала Олегу, радуясь тому, что он слушает так внимательно, с таким искренним интересом, и ей даже жалко стало, когда он вдруг придержал ее за руку и сказал:

– Мы пришли.

С жестяной крыши над крылечком потоком лилась вода, прямо на голый обмороженный куст, каждая веточка была в ледяном панцире. По трубе скатывались оттаявшие льдины, вылетали на тротуар и рассыпались под ногами, как осколки битого стекла. В окошках, забранных чугунными старинными решетками, горел уютный свет и двигались какие-то тени.

– Заходите, Тата. Там внизу тоже интересно, но мы сначала пойдем повыше.

Оставляя мокрые следы на чугунной ажурной лестнице, почему-то напомнившей Тате пьесу Островского, они поднялись на второй этаж.