Исай Лукодьянов - Очень далекий Тартесс (сборник)

• Название: Очень далекий Тартесс (сборник)
• Автор: Исай Лукодьянов
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Альтернативная история
• Год: 1968

Воскунский Е., Лукодьянов И. Очень далекий Тартесс: Фантастический роман и повесть. / Худож. А. Полещук. М.: Молодая гвардия. 1968. — (Библиотека советской фантастики). — 269 стр., 29 коп., 65 000 экз.

Мог ли в древности, в античное время, произойти атомный взрыв? В научно-фантастическом романе «Очень далекий Тартесс» известные советские писатели-фантасты, обратившись к загадочной судьбе легендарного города, рассматривают такую возможность. В повести «На перекрестках времен» путешествие в прошлое — повод не только для остроприключенческого сюжета, но и для изображения нравственного климата в научном коллективе.

---

Он замолчал, прислушиваясь к звукам во дворе. Потом опять взглянул на Горгия, сказал:

— Узнал я про твоего пропавшего матроса.

— Где он? — встрепенулся Горгий.

— Люди Павлидия схватили его на базаре. Литеннон выпытывал у него, не встречался ли ты в Столбах с карфагенянами. Ведь ты соврал Литеннону, что прошел Столбы безлунной ночью. Луна-то была, вот и заподозрил тебя Литеннон.

«Ах, проклятые», — с ужасом подумал Горгий. Стараясь не выдать тревоги, спросил:

— А что говорил мой матрос?

— При пытке не был, не знаю. — Миликон усмехнулся. — А теперь и спросить не у кого: Литеннону, ты сам видел, череп раскроили. Само собой — случайно… Твой матрос теперь на рудниках. Придется отплыть без него: с рудников не возвращаются.

Он поднялся, вышел во двор. Постоял, глядя на дорогу, скудно освещенную ущербной луной, тихо поговорил с начальником своей стражи. Потом вернулся в комнату, где хозяин двора приготовил для него ложе. У дверей уселись, зевая, телохранители.

Горгию было ведено ложиться спать в углу двора. Он растянулся на охапке свежескошенного сена, закинул руки за голову. Прямо над ним стояло созвездие Арктос.[16] Значит, восток вон в той стороне… за стеной, сложенной из нетесаных камней… Где-то там, за морем, Фокея. Тоже спит под лупой. Только там, должно быть, уже под утро…

Шальная мысль пришла ему в голову: стена невысока, перемахнуть через нее и пуститься наутек… подальше от этих проклятых богами опасных мест, от миликоновых хитросплетений. Долиной Бетиса подняться вверх, потом — горными тропами на восток, к Майнаке… Мешочек с деньгами при нем, кинжал тоже… Но уже плыли перед мысленным взором недоумевающие лица кормчего Неокла, Диомеда, матросов… купца Крития… Нет, не убежать. Одной веревочкой связала его с ними судьба. И еще Астурда… Да что же это? Скольких женщин он знал, а вот так, чтобы в душу запало, не было еще ни разу. Уж не колдовство ли?…

Звякнуло оружие. Рядом присел на сено один из миликоновых стражников. Шумно поскреб грудь, ругнулся вполголоса.

Ну вот, теперь и захочешь, а не уйдешь.

И уже в полусне последняя мысль: «Уж если суждено пойти в море, то прихвачу с собой Астурду, а там будь что будет…»

Среди ночи проснулся Горгий от неистового шума. Топот тяжелообутых ног, крики и ругань, лязг оружия. Рядом хрипло застонал и рухнул человек. Горгий быстро отполз в сторону, затаился между возком и стеной. Пытался понять, что происходит: передрались ли телохранители между собой или еще какая беда нагрянула?…

Шум драки оборвался внезапно. Во дворе вспыхнули факелы, в их дымном багровом свете Горгий увидел вооруженных людей в желтом. Стражники Павлидия! Они бродили с факелами по двору, разглядывали убитых.

— Ну что, нашли грека? — спросил начальственный голос.

— Ищем, блистательный. Здесь должен быть, куда ему деться…

У Горгия застучало в висках. Он прижался боком к шершавой стене, нащупал за пазухой кинжал.

— Вот он! — донеслось с другого конца двора. — В сено, злодей, закопался.

— Тащи его!

Горгий услышал хриплый испуганный голос:

— Не трогайте меня, я купец из Массалии…

— Да это не тот. Проезжий, что ли… У того, говорили, нос горбатый.

— Бросьте этого, ищите дальше!

Колеблющийся свет факелов приблизился.

— Ага, вот он, горбоносый, за повозкой! Гляди-ка, кинжал наставил…

Пахнуло потом и кожей. Два копья уперлись Горгию в грудь. Подошел блистательный, весь в серебряных перевязях и пряжках.

— Отдай кинжал, — велел он, кривя губы в нехорошей улыбке. — Все видели? — Он потряс кинжалом в воздухе. — Этим ножом грек и убил Миликона!

— Ошибка! — закричал Горгий. — Никого я не убивал… Я спал во дворе…

— Стража светозарного Павлидия не ошибается, — прервал его блистательный. — А с карфагенскими лазутчиками у нас разговор короткий. Ведите его!

Понуро побрел Горгий под наставленными копьями со двора. Увидел на миг сумрачный взгляд массалиота. Потом его толкнули в повозку.

— Так, так. Не выдержали, значит: ввели женский персонаж.

— У вас есть возражения?

— Пылкая любовь вольноотпущенника к рабыне… Нет, я не возражаю. Без любви что же за роман?

— Вы иронизируете, читатель?

— Послушайте, вашего Горгия судьба так немилосердно лупит по голове, что… ну, в общем, сделайте его счастливым хотя бы в любви. Я серьезно говорю.

— Поверьте, мы бы очень хотели, но…

— Скажите прямо: не умеете писать о любви. Я уж давно заметил: фантасты считают, что описывать любовь не их дело. То есть они пишут о ней, конечно, но как плохо! Как холодно!

— Вы нас пристыдили. Мы попробуем хорошо писать о любви. Нет, в этом романе уже поздно. Но может быть, в следующих вещах…

11. ТОРДУЛ И ПАВЛИДИЙ

Дворец Павлидия был открыт только для доверенных людей. Но имелась в нем комната, куда ходу не было никому. Здесь верховный жрец в уединении обдумывал и решал государственные дела.

На возвышении, перед статуей бога Нетона, горел жертвенный огонь. На полу лежали бычьи шкуры. В углу била из стены водяная струя, падала с плеском в маленький водоем. От жертвенного огня вода казалась красной.

Павлидий сидел, откинувшись на подушки, перед низким столом с бронзовыми ножками. Тордул стоял перед ним. Переминался с ноги на ногу, избегал взглядов верховного жреца. Мало походили они друг на друга, только носы у обоих были одинаковые — острые, хищные. Щека Тордула была рассечена, одежда изорвана, левое плечо обмотано окровавленными тряпками.

— Хорош, — тихо сказал Павлидий, отводя от глаза финикийское стеклышко. — Давно тебя не видел. Не прибавили тебе ума морские походы. А тот, что был, морскими ветрами выдуло.

Тордул молчал. Он весь еще был во власти недавней короткой и бешеной схватки у крепостных ворот. Не мог он понять, почему так получилось: против ожиданий стражи оказалось не только не меньше, но и куда поболе обычного. И часа не прошло, как его, Тордула, люди были смяты и повязаны. Самого же Тордула прямиком приволокли сюда.

— Окрутил тебя Миликон вокруг пальца, обманул, как котенка, — продолжал Павлидий. — На что ты рассчитывал, поднимая оружие против тысячелетнего царства? Рассуди сам: может ли малый котенок опрокинуть могучего быка?

— Ваш могучий бык еле стоит на ногах, — мрачно ответил Тордул. — Он поражен болезнью.

— А ты уж и в лекари? — Павлидий насмешливо прищурился. — Да будет тебе известно, сынок, что болезнь Тартесса называлась Миликон. Но сегодня, хвала Нетону, с этой болезнью покончено.

Он встал, подкинул в огонь щепоть пахучего порошка. Заговорил другим тоном — почти ласковым:

— Ах ты, простачок. Да разве ты не понимаешь, что был нужен этому мошеннику только для прикрытия?

— Не понимаю, — буркнул Тордул и потер раненое плечо.

— Болит? — сочувственно спросил Павлидий.

— Дергает…

— Дай мне осмотреть рану.

— Не твоя забота. Говори, что хотел сказать. Какое еще прикрытие?

— Изволь. — Павлидий снова уселся, поиграл стеклышком. — Давно уже мне стало известно, что твой Миликон связался с Карфагеном. Уговор у них был: Миликон поможет карфагенянам захватить Тартесс…

— Не может быть! — выкрикнул Тордул. — Зачем ему это?

— А затем, что собирался сесть в Тартессе наместником Карфагена. Власть, знаешь ли… Да где тебе знать, как она приманчива, эта самая власть. Иной вроде и высоко стоит, а все ему мало… Постой, да ты, замышляя бунт, не собирался ли властвовать в Тартессе?

— Нет! — отрезал Тордул. — Мне власти не надо. Власть должна принадлежать законному царю — Эхиару.

— Вот как! — Павлидий поджал тонкие губы.

— Да, Эхиару! Вы обманули… вы скрываете от народа, что законным наследником трона был царский сын Эхиар. Аргантоний был верховным жрецом, вот как ты сейчас. Он силой захватил трон Тартесса!

— Даже если это было так, все равно ты поздно хватился: Эхиара уже много десятков лет нет в живых.

— Неправда, он жив! Он томится на рудниках, у него отняли не только трон, но и имя. Он затерялся среди тысяч безымянных рабов, но он жив!

— Кто тебе сказал это? — тихо спросил Павлидий.

— Ну, Миликон сказал.

— Ах, Миликон! — Павлидий усмехнулся. — А ты и поверил, дурачок…

Тут раздался быстрый стук, шел он не со стороны двери, а из-за статуи бога Нетона. Павлидий прошел туда, отворил в стене потайное окошко. Оттуда донесся невнятный голос. Павлидий слушал, приложив к окошку ухо.

— Хорошо, — сказал он, выслушав до конца. — Миликона сегодня вечером похоронить возле храма со всеми почестями. Пошли в город глашатаев, пусть объявят народу, что светозарный Миликон пал от преступной руки предателя-грека, карфагенского лазутчика. Пусть это вызовет всенародный гнев против чужеземцев. Ты все понял? Ну, ступай. Погоди! Когда толпа в священном порыве устремится бить греков, проследи особо, чтобы не пострадали ни корабль, ни груз. Запомнил?