Валерий Лобачев - И печатью скреплено. Путешествие в 907 год

• Название: И печатью скреплено. Путешествие в 907 год
• Автор: Валерий Лобачев
• Издательство: Детская литература
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1987

---

Анатолий, эпарх: «Купцы из иных стран не были рады привилегиям славянских купцов на константинопольских базарах. Но приезжие купцы чтят законы Ромеи. Больше недовольства выражали жители Города: славяне имеют свободы в столице Ромеи, которых не имеют ромейские купцы и ремесленники. Но ромеи чтят свои законы. Если мы не подтвердим старых привилегий славян, не начнет ли кто-нибудь требовать таких привилегий для себя? В законах все сохраняется – и число запретов, и число разрешений. Не оставить ли потому славянам то, что им дали несколько десятилетий назад? Нынешние ромеи выросли при этих законах».

Самона, паракимомен: «Вы забыли, что сила славян недавняя – она длится не более жизни человека. Она и умрет скоро. О чем мы договоримся с ними в этот год, не будет вечно».

Фома, логофетдрома: «Славянам надо показать их место – на много ступенек ниже ромейской державы. Если составлять договор, то договор, который бы ставил их низко».

Филофей, синклитик: «Славянские купцы не должны допускаться жить в Городе. Тогда и привилегии их не будут бросаться в глаза. Доставлять их под стражей на базары и обратно. И оружие в Городе носить запретить. Эпарх не прав – чем больше запретов, прочнее власть. Так мы уничтожим зависть к славянам. Разрешить привилегии временно нам придется. Хотя бы обещать такой договор».

Лев VI: «Чтобы славяне ушли из Ромеи, мы согласны дать им деньги. Логофет дрома говорил, что князь просит цену каждого жителя Города и еще столько же. Но мы не можем оценить жизнь ромея – это же не раб!..»

Эпарх: «Мы можем считать столько же белых коней. Это не будет оскорбительно для нас. Белых коней вместо ромеев».

Александр: «Белый конь – двенадцать номисм! Два миллиона номисм! Мы можем купить целую страну рабов на эти деньги!»

Самона: «Где ее можно купить?»[5]

Александр: «Везде!»

Эпарх: «Я не говорил о двух миллионах номисм. Когда мы условимся о цене белого коня – а эту цену знает Мраморная Рука и каждый, кто бывал в Городе, – тогда мы предложим взять по „белому коню“ за каждый славянский корабль».

Филофей: «Двадцать четыре тысячи номисм. Или сорок восемь, если они все-таки потребуют вдвое. Двенадцать тысяч гривен серебра».

Лев VI: «Логофет дрома приведет в Город послов русского князя, перед этим растолкует им все, и мы, говоря с послами, будем держаться этой цены».

Тронная палата

В это время тронную палату готовили к приему русских послов. Дворцовый механик в который уже раз поворачивал колесо в подполье палаты, а трон… не хотел опускаться.

Дело в том, что в палате было заведено: когда послы склонялись в поклоне василевсу, трон возносился под потолок. Распускались шелка с подножия (разумеется, пурпурного цвета) и скрывали гидравлику, поднимавшую правителя Ромеи. Василевс оказывался совсем высоко: там, за бархатной портьерой, стоящие на колосниках слуги меняли одеяние на василевсе, и он опускался вместе с троном уже в преображенном виде.

На нервы послов это обычно действовало. Но сегодня трон исполнял только половину положенного – поднимался, и все.

Смотритель палаты видел еще одно безобразие. Птицы – на золотых деревьях в рост человека, – птицы, что должны были петь при вознесении трона, мерзко квакали. Вот позолоченные львы – те отменно били хвостами, рычали, приподнимались на лапах. Но птицы – хоть отрывай их вместе с ветками.

В палате появился дворцовый механик, полез под складки пурпурного шелка.

– Мы погибнем с тобой под одним колесом, – сказал смотритель. – У нас совсем не осталось времени.

– Сыро здесь. Заржавело что-то. Морские ветры – сырые… – бормотал механик сверху из-под шелков. Он, значит, высоко уже залез.

Послышался резкий скрежет.

– Если ты упадешь и свернешь себе голову… я этого не переживу, – смотритель сел на мраморный пол. – Ты не поломал там лишнего?

Скрежет продолжался.

– Мне нужна кожа, – донесся голос механика вовсе уже из-под трона. – Полоска кожи шириной в три пальца.

– Где же ее взять? И не думаешь ли ты, что я залезу с этой кожей туда, наверх?

– Лезть не надо. Я захватил все, что может понадобиться, с собой. Просто нужна кожа, я ее и беру.

Смотритель встал с пола и подошел к птичкам.

– Лучше служить возничим на колеснице, – сказал он.

Птичка квакнула – тихо, на последнем заводе. Видно, не доквакала свое, пока трон поднимался.

– Что с птицами будем делать?

Вверху что-то зашипело, и с тихим присвистом трон стал опускаться.

Механик вывалился вниз из-под шелков:

– Птиц надо менять. Давно пора.

– Что ты говоришь! Сегодня-то?..

– Сегодня?.. – он подумал. – Постучи ее по головке пальцем.

Смотритель послушно побил указательным пальцем по серебряному темечку. Птичий хвост – длинный, из тонких витых проволочек, усыпанный красными и синими камнями, – стал дергаться, и изо рта птицы донеслось тихое, почти шепотом: «Ло-ло-ло…» Так, только громко, в голос, она обычно и пела, когда под полом тронной залы начинали работать мехи.

– Так что, их и бить всех по темени, когда послы придут? – Смотритель окинул взглядом оба золотых дерева с восемью птицами. – По слуге на ветку посадить, что ли?

– И будут петь хорошо… Менять птиц надо.

– Ты можешь, чтобы они просто молчали?

– Могу. Но тогда и львы не двинутся.

– Львов жалко.

Механик внимательно поглядел издалека птице в рубиновые глазки. И быстро подошел к ней. Не успел смотритель вскрикнуть, как мастер оторвал у птицы с хвоста первый попавшийся камень и забил птичке в рот.

– Испробуем, – сказал механик и ушел за боковые портьеры. Было слышно, как он топает по маленькой скрытой лестнице.

Смотритель безнадежным жестом дернул шнур, спрятанный у стены. Это был сигнал. Трон пошел вверх, чуть присвистывая. Вскочили львы. Птицы издавали резкое «кло-кло-кло», но та, что съела камень с собственного хвоста, залилась непривычным высоким, но все-таки не противным «ле-ле-ле…». Смотритель опять дернул шнур. Трон, присвистывая, пошел вниз, львы успокоились, птицы прекратили концерт.

Появился механик.

– Поет! Пищит, но поет! – крикнул смотритель.

Механик стал кормить драгоценными камнями всех птиц подряд. Смотритель перекрестился.

Послы и чудеса

Фома и этериарх сопровождали по Городу послов: Велемудра, Стратимира и свирепого вида любечского воеводу.

Логофет знал, что воеводы бывали в Городе. Но решил педантично представить им константинопольские чудеса. Напомнить, куда они попали. Сбить воинский азарт.

На площади стоял мраморный куб. Красноватый с разводами. На кубе лежала рука. Вернее, она вроде бы выходила из верхней грани куба – начиналась с локтя и кончалась кистью. Но если локоть был еще точно мраморный, то ладонь уже верно бронзовая. Переход от камня к металлу был почти незаметен.

Рядом стоял один из служащих эпарха, держал в поводу белого коня.

– Хотите проверить цену? – спросил Фома у послов.

– Нет, но если логофет хочет… – Стратимир был слегка любезен сегодня с ромеями. Все-таки к василевсу идут.

Логофет стал класть на красноватую бронзовую ладонь золотые номисмы с портретами Льва VI, одну за другой. Когда монет собралась дюжина, горсть закрылась.

– Вот и цена. Мраморная Рука – самый верный оценщик мира.

– Если бы эта рука стояла в Киеве, – сказал Стратимир, – то цену бы она показала другую. Хотя кони в Константинополе и в Киеве в цене примерно равны. – Он, вздохнув, посмотрел на мраморный куб. – Эпарх в камень просочиться не может. Но какой-нибудь человек поменьше… Ромеи – они ведь удивительный народ.

Логофет покраснел. Он не ожидал такого грубого разоблачения.

– А меч такая рука держать может? – спросил Велемудр.

– Не может, – откликнулся Стратимир. – Она ведь по локоть отрубленная!

Но Фома знал наверняка: святая София послов поразит, хоть они и бывали в ней не раз. И он спокойно ждал того момента, когда все они войдут внутрь тяжелого многокупольного здания и там перед ними откроется свод небесный.

Послы, однако, и сами торопились увидеть то, чего давно не видели. Новый патриарх, Евфимий, что встретил их у дверей храма, с ревностью отметил про себя: русские входили в Софию, словно к себе домой, вернувшись из дальнего и долгого путешествия…

Свод небесный открылся. Послы стояли на разноцветном полу, в окружении бесчисленных солнечных отражений, и смотрели вверх, следили, как купол медленно поднимается вверх, хотя, казалось бы, куда уже выше. И сам человек, следящий за его парением, ощущает, будто он отделяется от земли и медленно плывет к солнцу.

Конечно, купола были неподвижны и массивны. Но никто из находящихся внутри храма святой Софии никогда в это поверить не мог. Знал и не мог.