Дженнифер Блейк - Черная маска

• Название: Черная маска
• Автор: Дженнифер Блейк
• Жанр: Исторические любовные романы

Летти Мейсон, молодая учительница с Севера, приехала на Юг, чтобы выяснить правду о гибели своего брата. В первую же ночь в ее комнате, спасаясь от погони, появился незнакомец в маске и смутил ее душу пылким поцелуем. Так началось бурное знакомство девушки с местным Робин Гудом по прозвищу Шип, с человеком, которого она считала убийцей брата. Но кто скрывается под маской? Летти готова подозревать кого угодно, но только не «повредившегося головой» племянника своей хозяйки, милого, доброго Рэнни Тайлера.

---

— Странно, правда?

Ее ровный, лишенный эмоций голос, казалось, на секунду привел полковника в замешательство. Но только на секунду.

— Неужели вы тоже готовы выгораживать его, мисс Мейсон? Я думал, вы убеждены, что этот человек убил вашего брата? Что же изменило ваше мнение?

В самом деле, что? Ей и самой хотелось бы знать.

— Какое-то время я действительно была убеждена в этом. Но теперь я вижу, что это, как вы говорите, глубокое заблуждение.

Рэнсом чувствовал, как дрожит рука Летти, которую он сжимал, но вынужден был сидеть и слушать, почти не вмешиваясь. Нельзя было себе позволить проявить больший интерес, хотя в эти мгновения решалась его судьба. Впрочем, он думал сейчас не о своей судьбе, его мучила смерть Джонни — Джонни, которого он благополучно переправил в Техас. Когда они виделись в последний раз, Джонни смеялся… А еще Рэнсом думал о женщине, сидящей рядом. Сдержанность Летти удивляла и беспокоила его. Он ожидал, что она тут же с горечью изобличит Шипа, окажет полную поддержку офицеру федеральной армии, укажет дерево и тайник. То, что она не сделала ни того ни другого, вызвало у него какую-то странную, радостную тревогу. Он отдал бы все, что у него есть, лишь бы узнать, что она думает, что чувствует, что означает ее дрожь…

Летти изо всех сил старалась хоть немного успокоиться, но у нее ничего не получалось. Она сознавала, что слаба — слаба нравственно, умственно и физически. Она оказалась распутной, отдала себя в руки убийцы! Не нужно винить климат, обстоятельства или даже Шипа. Виновата она одна, и никто другой. Она опозорена. Надежды на спасение нет. Жалкое существо, порабощенное собственной чувственностью…

Боже! Но как же могло случиться, что человек, обнимавший ее, слившийся с ней в такой страсти, оказался хладнокровным убийцей? Как могла она этого не почувствовать? Он явился к ней, а руки его были в крови. Какое это было для него восхитительное развлечение — догнать ее на пароме и получить плату за спасение Джонни, зная все это время, что Джонни уже нет в живых. Ее возлюбленный убийца!

Но ведь он был так ласков, так удивительно нежен с ней…

Нежный и жестокий. Ласковый и свирепый. Добрый и злой. Должно же быть какое-то объяснение этому! А может, их и в самом деле двое? Два ночных всадника, именующих себя Шипом?..

Летти понимала, что ищет оправданий, чтобы успокоить свою совесть. Оправданий не было. Существовал только один Шип.

А тетушка Эм была так уверена, что он невиновен. Она — чудесная женщина, но ее обманули. Обманули так же, как Летти, когда заставили поверить в благородного борца за справедливость. Все это только легенды, милые старые сказки о рыцарях и чести, о великих подвигах, совершенных при невероятных обстоятельствах. Может, это когда-то и было, но теперь люди совершают подвиги, только если вынуждены спасаться или если они рассчитывают чего-то добиться — например, милости женщины.

«Все, что я делал, все, что пытаюсь делать, — лишь для того, чтобы меньше людей пострадало…» Слова! Пустые слова!

Рэнни крепче сжал ее руку, и это заставило Летти вернуться к действительности. Полковник как будто собирался уходить — он держал шляпу в руке. Стараясь выглядеть спокойной, Летти вежливо кивнула ему. Уже спускаясь по лестнице, Уорд обернулся:

— Ах да, я забыл сказать. Похороны состоятся сегодня во второй половине дня. Когда и где, я пока не знаю. Думаю, примерно через час эти будет известно, а может, и сейчас уже решено. Уверен, вы захотите приехать.

Извещения о похоронах были расклеены на столбах и деревьях повсюду в Накитоше и кое-где за городом, вдоль уходящих в обе стороны дорог. Листки с соответствующими соболезнованиями на фоне плакучей ивы окаймляли черные рамки. Время и место прощания были вписаны от руки. Панихида по Джонни должна была состояться в маленькой церкви к югу от города.

Тетушка Эм, как требовал обычай, с утра отвезла провизию в дом миссис Риден. Вернулась она довольно скоро. Лицо было бледное, с покрасневшими от слез глазами она сказала, что мать Джонни слегла и никого не хочет видеть.

Белая дощатая церковь стояла у извилистой проселочной дороги. Узенькая, с покатой крышей, она походила на тысячи таких же церквей от Нью-Гэмпшира до Техаса, хотя кровельная дранка была из кипариса, который мог появиться только из луизианских болот. Приход был методистский. Священник — высокий худой мужчина с руками, слишком длинными для его рукавов, и выступающим кадыком — занял место за простенькой кафедрой, у которой стоял покрытый цветами гроб.

Прихожане обмахивались платками, шляпами и веерами, терпеливо снося духоту. День был слишком жаркий, а в церквушке собралось слишком много народу. Воздух был плотно насыщен запахами перегретых человеческих тел, выходных нарядов, извлеченных из глубины шкафов, и пыльных церковных книг. Но самым сильным был тяжелый аромат увядающих цветов жасмина, призванный заглушить еле уловимый запах, который невозможно было спутать ни с каким другим, — запах смерти.

Священник, то и дело вытиравший лицо платком, был краток в своем надгробном слове. Закончив речь, он подал знак, гроб подняли на плечи и вынесли его на церковный двор. Могила была вырыта в ряду других могил, на каждой лежал могильный камень цвета ржавчины, изготовленный из железняка. Гроб поставили рядом с могилой.

Мать Джонни едва могла идти, ее приходилось поддерживать. За матерью к гробу подошли другие родственники и соседи покойного. Они шаркали ногами и покашливали; время от времени какая-нибудь женщина всхлипывала и прижимала к глазам платок, чтобы не зарыдать. Рядом с Летти, не стесняясь, плакала и размазывала по щекам слезы тетушка Эм. Чуть подальше стоял Мартин Иден с зажатой под мышкой шляпой, он, не мигая, смотрел прямо перед собой. За ним, ближе к краю, стояли полковник Уорд, Салли Энн и все ее семейство.

Священник подошел к гробу, поправил цветы, достал Библию и начал читать:

— Всему на этом свете есть свой срок, на все время отмерено под небесами…

Закончив читать молитву, священник произнес: «Аминь», которое как эхо повторили глухими голосами собравшиеся, и закрыл Библию. Он подошел к осиротевшей матери Джонни и произнес несколько слов утешения. Короткая и простая церемония закончилась. Вернее, почти закончилась — Рэнни достал из кармана губную гармошку. Ни на кого не глядя, не спрашивая ни у кого разрешения, он поднес ее губам, глубоко вдохнул, выдохнул — и начал играть.

Чистые печальные звуки поднялись и поплыли в теплом воздухе. Каждая нота была точна и тщательно выверена. Ясная и простая мелодия рассказывала о дружбе, веселье, боевом братстве, сражениях и одиночестве военных лагерей. Она пела о Джонни, о его рыжих волосах и веснушках, его любви к жизни, широкой и доброй улыбке, беззлобном юморе и готовности понять другого. Эта невообразимо горькая мелодия без слов была данью Джонни, реквиемом, криком боли.

Слушая, Летти вспоминала, как после того памятного разговора тревога на лице Джонни сменилась облегчением и доверием. А она подвела его, сама передала в руки убийцы. Она одной из последних видела его живым. Джонни сказал ей: «Не знаю, увижу ли я вас снова». Он не увидел.

Последние чистые звуки гармошки затихли. Мать Джонни плакала, другие женщины вытирали глаза. Мужчины подходили к Рэнни и пожимали ему руку. Постепенно все стали расходиться, тетушка Эм пошла поговорить с Салли Энн и ее семейством, а Летти все никак не могла отойти от заваленного цветами гроба.

Джонни был мертв, и она помогла убить его. И, словно этого было недостаточно, теперь она покрывала своим молчанием человека, его убившего. Ей нет прощения. Можно сказать, что она делает это ради тетушки Эм, но от правды не скроешься. Она ничего не сказала Уорду по той самой преступной слабости духа и плоти, которая позволила ей отдаться Шипу.

Глядя на Рэнни, слушая, как он играет для своего друга, Летти окончательно поняла, что она падшая женщина. Рэнни был таким простым и добрым. То, что она с ним сделала, преступно. Всем будет лучше, если она уедет.

Она вернется в Бостон, где будет знать, чего от нее ждут, что разрешено, а за что осудят. Она уедет сейчас, пока еще возможно вернуть осознание того, кто она, для чего живет и что ей делать в оставшиеся годы ее загубленной жизни. Но в первую очередь, если она хочет хотя бы в будущем уважать саму себя, ей необходимо кое-что сделать — то, что ей следовало сделать еще несколько недель назад. Тогда это послужило бы благой цели, спасению человеческой жизни.

К собственному стыду, Летти почувствовала, что ей не хочется этого делать даже сейчас. Слезы хлынули у нее из глаз и потекли по щекам.

Решение, если оно принято, надо выполнять как можно скорее. Так Летти учили, так она обычно и поступала. Вернувшись вместе со всеми в Сплендору, она пошла в свою комнату, сняла шляпу и перчатки и села за стол, за которым всегда писала письма. Перо громко скрипело в тишине комнаты — Летти не нужно было сидеть и раздумывать, она продумала все, что должна сказать, по дороге с похорон. Да и раньше она думала об этом в долгие сумеречные часы на веранде, бессонными ночами, засыпая и просыпаясь, снова и снова, в течение нескольких недель.