Дженнифер Роберсон - Золотой ключ. Том 1

• Название: Золотой ключ. Том 1
• Автор: Дженнифер Роберсон
• Жанр: Фэнтези

Три королевы фэнтези — в союзе, какого не было еще за всю историю жанра! Три автора, собравшиеся, чтобы написать одну из самых головокружительных и изысканных “литературных легенд”! Это — мир, в котором основой являются Высокие Искусства. Это — мир аристократических семей, исповедующих могущественную магию, пугающую и прекрасную. Мир, в котором совершают невозможное одним движением шпаги, одним мановением магического жезла. Мир интриг и предательства. Мир, где не страшатся платить за желаемое дорогой ценой…

---

— “Наименьшая кара”, — грустно произнес Раймон. — Конечно, те, кто настоял на ней, давно лежат в могиле; они уже тогда дышали на ладан. Но я могу тебе сказать только то, что они сказали мне: своенравие и непокорность семье не служат. И мириться с ними нельзя.

Сарио облизал губы — И поэтому они погасили твой огонь.

— Погасили? Разве ты не видел мои последние работы? — Бледность его лика не уступала белизне его батистовой рубашки. — Нет, Сарио, не “погасили”. Перенацелили. И я пришел к выводу: если можно сослужить хоть малейшую службу нашей многострадальной семье, то надо радоваться и этому.

— Я не хочу радоваться этому, — запротестовал Сарио. — Я хочу большего.

— Ну, а коли так, — сказал Раймон с горечью, противоречащей его улыбке, — я тебя не боюсь. Я боюсь за тебя.

Сарио хотел что-то сказать, но иль семинно, мотнул головой, давая понять, что разговор закончен.

— Прошу извинить, граццо. У меня дела. — Он направился к выходу, молча отворил и затворил за собой дверь.

Шипя и дрожа, как рассерженный кот, Сарио подождал, пока уляжется гнев. Затем подошел к мольберту и откинул парчу с автопортрета, не отвечавшего всем требованиям, которые предъявлялись к испытательной работе юных претендентов на членство в мужской элите рода Грихальва.

Власть. Но недостаточная.

Сарио с удовлетворением разглядывал картину. Не о чем беспокоиться. Вьехос Фратос ему не опасны. Чего бы ни требовали от него. Как бы ни боялись его.

Он улыбнулся своему автопортрету.

— Верро Грихальва был глупцом.

* * *

Гитанна Серрано не могла оторвать взор от бесценного зеркала — его подарил герцог в память о их первой астравенте тайра-виртском празднике “звездного ветра”, поры, когда с неба сыплются звезды и попадают в зеркала влюбленных. Правда, это зеркало в ритуале не участвовало — оно было слишком большое, слишком красивое, слишком дорогое. Оно лишь напоминало о первой ночи, которую герцог и Гитанна провели вдвоем.

С тех пор миновало так много ночей, так много астравент. Гитанна изучала каждый квадратный дюйм лица, беспощадная к себе, как беспощаден мужчина к врагу на поле брани. По сути, лицо и было врагом, уставившимся на нее через посеребренное стекло, постоянно напоминающим о бренности женской красоты.

Где она, восхитительно свежая, пышущая бодростью и здоровьем молодая женщина, которая дала соблазнить себя в астравенту, едва оказалась при дворе? Ее больше нет. Растратила юность на войны, где оружием служат слова, а стратегическими планами — дворцовые интриги. Зима, лето, зима, лето… И пусть не приходится думать о подвозе продовольствия и фуража, о зимних квартирах, о наборе пополнения. Только о подступающей старости, об уходящей красоте. Но разве от этого легче?

Она со страхом думала, что война проиграна, близится последняя битва. Семь лет он приходил к ней, семь лет после той первой ночи, когда оказал ей честь, когда возвысил ее над всеми, сделав своей любовницей. Семь лет, превративших девушку в старуху.

Гитанна поморщилась. Мужчины просто стареют. А женщины превращаются в старух.

В ее локонах не пробивалась седина. Помады и лосьоны оберегали свежесть кожи, бросали вызов летнему тайра-виртскому солнцу, болотной сырости и даже всесокрушающему времени. Она не вынашивала детей, и потому талия осталась узкой, бедра крутыми, а груди тугими. И все-таки она уже не та, что прежде, — в этом нет сомнений.

Гитанна на миг закрыла глаза, предавшись покою, услышала гудение пчел за растворенным окном, далекий лай и приглушенный расстоянием женский смех во внутреннем дворе. Она решила сидеть совершенно неподвижно, но тут же почувствовала предательскую дрожь век.

Клацнул замок. Гитанна улыбнулась с облегчением. “Он меня еще не бросил”.

Отворилась дверь, и снова раздался щелчок. Постороннему теперь в комнату не войти. Не открывая глаз, Гитанна напрягла слух и обоняние: шелест дорогих тканей, пряные, хоть и слабые, запахи мужского и конского пота. И благоговейный возглас — вошедший увидел в зеркале ее нагие груди.

— Матра Дольча! — прошептал он, как ей показалось, с мольбой. Веки распахнулись. Ей понадобилась вся сила воли, чтобы не обернуться в изумлении и страхе, не закричать. Вот так. Случилось.

Алехандро улыбался. Улыбка была отцовская, но обаяние — свое, природное. Никакой рассудочности, наигранности в манерах. Мир еще не наложил на него свой отпечаток, Алехандро оставался самим собой.

Он тоже нервничал. Уже не мальчик, но и не совсем мужчина. Высокий, растущий не по дням, а по часам; плечи широки, но еще не отяжелели от мышц. Руки с широкими ладонями прекрасно знакомы с мечом, ножом, поводьями, но неопытны в ласках-.

Алехандро беспокойно вздохнул и произнес:

— Он сказал, это поручается вам.

Она медленно встала. С напудренных, надушенных плеч упала роскошная кружевная шаль. Гитанна сбросила ее неуловимым движением, и кружева плавно, как невесомая пушинка, опустились на ковер. Скоро на эту шаль упадет и его одежда.

— Да, — отозвалась Гитанна.

Отец сделал ее женщиной. А ей теперь предстоит сделать мужчиной сына.

Глава 10

Лишь четвертый из встречных, к которым обратилась Сааведра, дал желанный ответ: “В Галиерре”. Она отправилась туда, где и обнаружила Сарио. Целиком уйдя в себя, он напряженно изучал картины в затененном углу. Сложенные на груди руки прижимались к ней с такой силой, словно он боялся, что выпрыгнет сердце. На лбу пролегли глубокие складки, желваки набухли, и казалось, вот-вот лопнет кожа. Блеск оскаленных зубов выдавал напряжение лицевых мышц.

— Привет, — сказала она. — Я пришла спросить: хочешь пойти со мной на праздник? Впрочем, вижу, ты не в настроении…

Она подождала. Тишина. Ее насмешливый тон остался незамеченным.

— Сарио.

Она, взглянула на картины. Ни одной большой, ни одной старше месяца-двух. От них пахло канифолью, клеем, наполнителями для красок.

— Не твои, — сказала она.

— Раймона.

— Раймона? — Сааведра внимательнее посмотрела на них. — Но.., почему?

— Он посоветовал взглянуть, — с холодком ответил Сарио. — Это должно кое-что объяснить.

И тогда она поняла — он не расположен к разговору.

— Что?

Он бросил на нее недовольный взгляд. Оскал не исчез.

— Его взгляд на вещи.

Что-то блеснуло в темных глазах, заполнило их и ушло, лишь когда он напряг волю.

— И?

— Тебе не понять.

Сааведре захотелось отвесить ему пощечину. Ее ярость лишь разгоралась медленнее, а так ни в чем не уступала ярости Сарио.

— А, ясно. Мы сегодня мердитто альба, да? Слишком важная персона, чтобы снисходить до разговора с ничтожной женщиной. Мы теперь Вьехо Фрато, Одаренные, Признанные, голубая косточка. Ах, простите за вторжение… Удаляюсь, не смею осквернять воздух, коим вы изволите дышать!

— Подожди! — Как только она отвернулась, он схватил ее за руку. — Сааведра, подожди! Ведра, неосса иррада, не злись.

— А вот буду злиться, — заупрямилась она. — Что хочу, то и буду делать, не ты один способен чувствовать. — Она сверкнула глазами и рывком высвободила руку. — Матра Дольча! Сарио, я не позволю так с собой обращаться, я тебе не какая-нибудь… Мы с тобой слишком много знаем друг о друге, у нас слишком много общих тайн. Так что прибереги раздражительность и вспыльчивость для кого-нибудь другого.

— Но ведь сейчас тут никого, кроме тебя, — спокойно возразил он. — И ты спросила.

— Эйха, спросила, А что тут такого? — Она снова посмотрела на картины. — Что здесь такого необычного, в последних картинах агво Раймона?

— Семинно, его повысили. Я его обвинил в утрате Луса до'Орро. Он вышел из себя…

— А разве ты бываешь в себе?

— ..и наговорил чего не следовало.

— Да с чего ты взял, что ом потерял Луса до'Орро? — Она указала на картины. — Посмотри на них, даже издали видно, что у него все в порядке.

— Ты видишь, да? Его огонь? Его Свет?

— Конечно, вижу. — Она всегда видела Луса до'Орро в любом настоящем художнике.

— Ну, и что ты тут видишь?

— На картинах? — Она задумалась на миг. — Надо их хорошенько рассмотреть.

— Нет, нет… — Опять прорвалась его раздражительность. — Ведра, что ты видишь с.., с первого взгляда? Талант? Его Дар?

— Просто дар, — сразу ответила она, нисколько не сомневаясь в своей правоте. — Он не так хорош, как твой. Сарио густо покраснел.

— А как хорош? Как дар Раймона?

— Сарио, я ведь уже говорила. Ты — лучший. Самый лучший.

— Самый лучший, — тихо повторил он. — Самый лучший, — кивнула она. — Ты достоин, чтобы исполнилась твоя самая заветная мечта — стать Верховным иллюстратором в Палассо Веррада.

Краска смущения исчезла. Он стал белее мела, в зрачках сгустилась мгла.