Генрих Эрлих - Последний волк

• Название: Последний волк
• Автор: Генрих Эрлих
• Жанр: Научная Фантастика

---

Альма встречала их у ворот, провожала до места работы, весь день неотрывно следила за высоким немолодым человеком в черном - Хозяином, за тем, как он работает, как ест во время короткого обеда в полдень, как в неветренную погоду разжигает костры из обрубленных веток посреди просеки, зачарованно глядя на медленно прыгающий по лапнику, перед тем как бодро загудеть, огонек, как по команде присаживается к ближайшему дереву, достает из кармана металлическую коробочку, пуская солнечный зайчик откидывающейся крышкой, вставляет в рот столь любимую людьми палочку и с наслаждением выпускает изо рта клубы серого дыма, как в конце дня он возвращается той же дорогой в свой город и исчезает за сливающимися с забором воротами, до следующего дня.

Альму уже все знали, и черные, и пятнистые, даже сопровождающие людей кобели каждое утро приветствовали ее радостным лаем, резко контрастировавшим с их злобным рычанием по отношению к людям. В один из первых дней ее непрерывной добровольной вахты она вышла из леса и, дождавшись, когда Хозяин повернулся лицом в ее сторону, негромко тявкнула. Хозяин поднял глаза, долго всматривался в нее и потом выдохнул, удивленно, вопросительно: "Альма?" Она услышала этот шепот, через визг пил и стук топоров, через перекрикивания работающих и обязательную по службе ругань охранников. "Да, это я, я здесь!" - пролаяла она ему в ответ, от радости припала на передние лапы, опустив голову к самой земле, и, как неразумный щенок, завиляла высоко поднятым хвостом.

Несколько дней все люди с удивлением наблюдали эти странные диалоги и вот начальник конвоя не вытерпел.

- Ваша что ли?

- Моя. Альма. Из той жизни.

- Как она здесь очутилась-то?

- Сам не понимаю. Если бы как встарь, пешком по этапу, а так... Не понимаю!

- Ладно. Подойдите. Разрешаю свидание.

Хозяин удивленно посмотрел на начальника и направился к собаке. Та возбужденно крутилась на месте, но рванулась навстречу Хозяину только тогда, когда он, сильно приблизившись, пересек какую-то невидимую определенную самой Альмой границу Их Территории. Она налетела на Хозяина и, не боясь теперь испачкать его одежду, вытянулась, положила лапы ему на плечи и несколько раз лизнула его в нос, щеки, любовно заглядывая ему в глаза, потом соскочила обратно на землю и начала в невероятном возбуждении носиться кругами вокруг него, изредка подбегая, и после короткого касания руки продолжала безумно радостный бег вокруг тихо плачущего от счастья и умиления уставшего немолодого мужчины. Но вот они оба успокоились, Хозяин сел, привалившись спиной к березе, Альма улеглась рядом, положив голову ему на живот и блаженно замерла под неспешным ласковым перебором пальцев на загривке.

Никто не работал, растроганно наблюдая эту сцену взаимного обретения после долгой разлуки, даже охранников прошибло, и чтобы скрыть, подавить это неположенное при исполнении чувство, они, когда Хозяин, последний раз обняв Альму, побрел обратно, принялись привычно зубоскалить.

- Эй, красотка, давай к нам. Наш Хозяин не хуже, лучшие куски даст, не ихнюю баланду. И женихами обеспечим, вот какие стоят, подрагивают.

x x x

Как-то раз случилось, что Волк с волчатами вернулись к логову до срока и очень удивились, не застав Альмы. Они сделали несколько увеличивающихся кругов вокруг логова, нашли свежий след и пустились по нему. "Мама, наверно, решила поохотиться, пойдем поможем, то-то весело будет!" - кричали волчата.

Они нашли ее на привычном для нее месте, метрах в пятидесяти от работающих, лежащей и неотрывно смотрящей в их сторону.

- А мы думали - ты охотишься, - разочарованно протянул Лобастик.

- Та-а-ак, - прохрипел Волк.

- Здесь мой Хозяин, извини, - ответила Альма и твердо посмотрела Волку в глаза.

- У, сучье племя, не можете без хозяина.

Волк развернулся и побежал обратно к логову.

Теперь изредка волчата, когда вдвоем, когда один, почему-то всегда Ушастик, отказывались идти с Волком на охоту - "Мы побудем с мамой", и бежали вместе с ней выполнять ежедневный ритуал. Они лежали целый день рядом с ней, смиряя свой детский темперамент и слушая ее рассказы о жизни с Хозяином. Из всего прошедшего она вспоминала только это.

Время шло. Опять начала индеветь трава по утрам, осыпалась золотом береза, покоричневел, не сдаваясь ветрам, дуб.

- Время идет к холоду. Скоро уснут реки. Дети выросли. Пора двигаться дальше, - сказал как-то Волк Альме.

- Зачем? Нам и здесь хорошо.

- Мы должны найти мою Территорию. Только там нам может быть по настоящему хорошо. Там наше место.

- Мое место -- здесь, - тихо ответила Альма.

- Что? -- недоуменно переспросил Волк.

- Здесь мое место, потому что здесь -- мой хозяин.

- Что-о-о-!?

Волчата в ужасе забились в логово, в котором они не спали с весны. Гнев Волка был ужасен, он изрыгал проклятья на все "сучье племя", на всех их потомков и предков, вплоть до того ренегата-волка, который первым приполз на брюхе и лизнул руку человека в обмен на чечевичную похлебку, он объявлял войну всем несерым и всем серым, которые хоть раз позволили человеку дотронуться до своего загривка, он обещал Альме растерзать ее -- "Ты знаешь - я могу! Ты помнишь! И в этом -- твоя месть!"

- Нет, не в этом. То, что сейчас, выше меня, выше тебя, - тихо, но твердо сказала Альма.

И почувствовав эту твердость, эту бесповоротность в ее голосе, Волк как-то сразу успокоился.

- Ладно. Создатель тебе судия. Но я ухожу. У тебя свой путь, свое предназначение, у меня - свое. Знать бы -- какое, - прибавил он про себя. -Ушастик, Лобастик! Выползайте! Мы уходим на восход, на Территорию наших предков. За мной!

Волчата уже вылезли из логова и немного растерянно смотрели на родителей. Было даже странно видеть это выражение замешательства и недоумения, такое детское, потерянное, на мордах этих крепких, высоких, уже в рост матери, парней. Они долго молчали, не двигаясь на призыв Волка, и, наконец, Ушастик прохрипел: "Я остаюсь с матерью."

- Та-а-ак! Ну а ты, Лобастик, туда же, под мамин хвост?

- Куда скажешь, отец. Я готов.

Волк вначале не понял, что ответил сын, ему даже показалось, что тот тоже покидает его, но он, сникая, успел перехватить восторженный взгляд его глаз и понял, что они вместе, и расправил плечи, и, гордо подняв голову, бросил: "Стая идет на восход!" - и прыжками, для зачина, бросился прочь от логова, с трепетом прислушиваясь к неотстающему хрусту подмерзшей травы под лапами сына. Он ни разу не оглянулся. Того, что он слышал, было достаточно Стая шла за вожаком.

x x x

Прошел месяц упоительного счастья совместного бега и охоты и вдруг природа забилась в предчувствии катастрофы. Пару дней она рыдала, как бы оплакивая ушедшее лето, потом окаменела, как казалось, надолго, но вдруг опять сошлись темные брови и полились горькие слезы и так пока не пробился как-то месяц сквозь тучи, не пахнул свежим холодным воздухом из широко открытого смеющегося рта, и заискрилось все вокруг, возвеселилось, так, что даже солнце, щурясь от смеха, забыло о своей работе, и с каждым днем становилось холоднее, чем прошедшей ночью, но вот солнце, насмеявшись, схватило платочек тучки отереть глаза, а слезы так и полились, и пригорюнилось, глаза открыло -- перину уж раскинули от края до края, милое дело -- покувыркаться с молодцем-месяцем. А как отдохнули, так опять начали на небе в прятки играть и бросили землю в морозное забвение.

А земля покрывалась панцирем снежного наста, таким, что лапой не прошибешь, да не одним слоем, а тремя, сколько раз погода от мокрети на жгучий мороз менялась. И замер Лес, и опустел Лес, куда все и делись! Кто под снег залег, да там и сгинул, кто от бескормицы да от холода в несколько дней согнал весь накопленный за лето жирок, ссохся в клубок и покатил его ветер, растирая в пыль о шкурку наста, кто поумнее да посильнее -- двинулись к теплу, не все, но дошли, спаслись.

Волк с сыном упорно бежали на восход. Лишь когда три дня подряд им не попалось не то что добычи, но даже следа добычи, Волк осознал, что в природе происходит что-то странное. Лобастик давно поскуливал, часто останавливаясь и облизывая пораненные о наст лапы, деревья потрескивали, но этот треск шел не от застывших в неподвижном воздухе ветвей, а откуда-то изнутри, и кроме этого треска вокруг не было ни одного звука, ни одного живого звука.

- Нам нужна добыча, - прошептал Волк.

- Хорошо бы, - ответил Лобастик.

К середине следующего дня они напали на свежий след лося, уходивший на тепло.

- Живем, парень! -- вскричал Волк. -- Он один -- большая редкость. Рога уже должен быть скинуть, так что берегись только копыт.

Через час преследования они наткнулись на широкую вмятину в снегу, рядом с которой виднелись много следов копыт.

- Отлеживался. Устал. Видишь, как тяжело вставал, - прокомментировал Волк, - теперь недалеко.

- Матерый, - продолжал Волк, когда они впервые увидели преследуемого лося, - говорил я тебе, что устал, голову совсем опустил. А так, когда в силе, да с рогами, да стаей - красавцы, не сунешься. Давай за мной, не забегай. Помнишь, как сделали косулю? Вот и хорошо. Я его сам завалю. Нам хватит, чтобы переждать непогоду.