Журнал Современник - Журнал Наш Современник 2009 #3

• Название: Журнал Наш Современник 2009 #3
• Автор: Журнал Современник
• Жанр: Публицистика

---

— Никогда такой густоты не слыхивал! Через каждое, считай, слово — бляха-муха!

Борис вышел не скоро, не раньше чем через час. Не вышел даже, а выдвинулся — какой-то замедленный, и очень тихо, прогулочным шагом пошел в сторону ребят. Как договаривались, за Борей, в обратном порядке, двинулась вначале братская троица, через недолгую паузу Глеб.

Боря подошел к очереди, где Глебка вначале пасся — в обменный пункт. У окошка подвигал руками, обернулся к помощникам, открыто поманил их. Они приблизились.

Боря был опять бледный, как бумага, но говорил приветливо, чуточку шутливо — протягивал каждому по сотке баксов. Парни брали, тушуясь, не зная, что сказать. Он протянул зеленый листок и Глебке. Тот отвел руки назад.

— Ну, хорошо, — не стал спорить Борис, — пошли на автостанцию. Бал окончен. Всем большое спасибо.

В автобусе сидели рядом, не таились. Что-то на самом деле закончилось для него. Что-то важное прояснилось. И неизвестно, радоваться или как? Когда выгрузились, Борис собрал всех в кружок, там, где народу не шибко, сказал, улыбаясь:

— В самом деле, братцы, вы мне помогли. Я опасался кое-чего. Теперь нет.

Оглядел всех внимательно. Как очень взрослый и многое повидавший человек. Улыбнулся:

— У меня к вам просьба. Забудьте об этом. Навсегда.

10

Тут они расстались, и братья отправились домой, а Глебку Боря попросил проводить его не торопясь.

Они подошли к Марининой избушке. Борис распахнул калитку, из щели над окном достал ключ, вошел в дом, не забыв накинуть внутренний крючок. Марина, объяснил, сегодня у подруги на именинах, а ему надо на всякий случай кое-что показать Глебке.

Попросил чуточку подождать в сенцах, ушел в дом, сразу вернулся со стамеской в руке. Встал на колени в углу, вставил ее в щель, поднатужился. Доска, точнее, ее часть, отодвинулась, он ее легко поднял, достал снизу квадратную жестяную коробку от иностранного печенья. Открыл ее — там лежало несколько зеленых бумажек. Он полез в карман и вынул две толстые пачки. Третью протянул Глебке. Тот даже отшатнулся.

Борис чертыхнулся, вытащил из-за банковского пояска десятка два сотенных, сунул Глебке в колени, пояснил ласково:

— Да не тебе это, женщинам нашим, пусть наменяют их на рубли, хоть поедят по-человечески!

Глеб, поколебавшись, послушался. Две полные пачки Борис сунул в жестянку, объяснил:

— Под твой контроль, в случае чего. Ты сюда вхож, я знаю.

Все в Глебке вспыхнуло. Ну да! Это же когда-то должно было выясниться, рано или поздно. Но он трусливо молчал.

Значит, Марина. И вот так они с Борей объясняются. Мельком, мимоходом! Но ведь надо же объяснить, чтобы не было недоразумений. И он попробовал. Сказал было:

— Борик, понимаешь…

Тот говорить не дал, повысил голос, хотя и немного:

— Самое последнее дело, — сказал, — объясняться. Есть вещи поважнее.

И вытащил из-под половицы что-то похожее на длинный рулон. Впрочем, он больше походил на тубус для чертежей — такой Глебка в каком-то кино, кажется, видел.

Боря снял крышку с тубуса и, наклонив его, вытряхнул — с ума сойти! — новенькую винтовку, только не мелкокалиберную — боевую. Снова сунул руку в щель, достал еще одну коробку и запросто, играючи, выхватил из нее оптический прицел.

Щелк, щелк — и в руках у него играла, ходила, приплясывала красивая снайперская винтовочка, ухоженная и даже, похоже, напомаженная чем-то слегка, потому что сияла, сверкала черным вороненым блеском.

Боря глядел на нее как на милую подружку, улыбался, щелкал затвором и был вроде бы совершенно спокоен, но говорил сквозь улыбку совсем другое:

— Продали меня, брат! Одни продали другим! И тут уж ничего не попишешь, иначе… Так что уезжаю на работу. А ты! "Молчи, скрывайся и таи", — как сказал поэт. Главное — молчи!

Он опустил голову. Не глядя на Глебку, проговорил:

— Никто ничего не знает. Будет удача, вернусь. Деньги для вас. Марина ничего не знает. Ее не обходи, она бедна как крыса. А я…

Он больно схватил Глебку за руку:

— А я грешен, браток! Но! Молчи! Никому не рассказывай. — Боря кивнул на винтарь: — Иначе хана!

Он снял прицел, аккуратно положил оружие на пол, вышел в избу, вернулся с длинной синей сумкой для большого, видать, багажа с надписью "Volvo", уложил на дно тубус с разобранной винтовкой, сверху положил зачем-то телогрейку.

Унес свой багаж в комнату, опять вернулся.

Глебка стоял с дрожащими губами, готовый заплакать от всего, что свалилось вдруг, и от непонимания тоже.

Что брат, похороненный и восставший, молодой мужчина, вынесший невесть что, говорит с ним не только как с братом, — пусть и с единственным братом, — но и как с ровней себе, таким образом, как с мужчиной же, которому и может только довериться.

Боря обнял Глебку, прижал к себе, до боли сильно, выговорил:

— Не поминай лихом!

И вытолкнул, распахнув дверь, на улицу.

Часть шестая ПРОБУЖДЕНИЕ 1

Марина прискакала из гостей очень скоро. Явилась, наверное, к себе домой, а Бориса нет, вот она и рванула сюда.

Глебка сразу встал, как она вошла, выключил компьютер, накинул курточку, шагнул к порогу. На улице как бы мимоходом, о малозначительном чём-то, сказал, что Борик отъехал на несколько дней, совсем неожиданно, за ним пришла военная машина, и это, конечно, было вранье, потому что Глеб не знал, каким транспортом убыл брат.

Требовалось, он чувствовал, быстро пройти, проскочить через это объяснение, отвлечь Марину, и он улыбнулся, придумав даже для себя неожиданный ход.

— Слушай, — спросил, — а ты знаешь такие стихи… Там есть слова… "Молчи, надейся и терпи".

Марина вопросительно посмотрела на Глебку. Потом, ничего не прибавив, стала читать наизусть:

—  Молчи, скрывайся и таи И чувства и мечты свои — Пускай в душевной глубине Встают и заходят оне Безмолвно, как звезды в ночи, — Любуйся ими — и молчи.

Глебка подумал — это все, но Марина не остановилась. Стихотворение было длинное, и она его знала, да как! И читала-то красиво, будто и не Дылда вовсе, а неизвестно какая артистка. Особенно если, как сейчас, в сумерках — света на улице нет, и она будто размытая тень движется рядом. А голос ясный, выразительный.

—  Как сердцу высказать себя? Другому как понять тебя? Поймет ли он, чем ты живешь? Мысль изреченная есть ложь. Взрывая, возмутишь ключи, — Питайся ими — и молчи.

Она читала не спеша, неторопливо, как шли они сами, и Глебка странно себя ощутил — до сих пор такого, с ним не случалось — вроде он омытый чем-то идет, спокойный такой, и каждому слову внимает ясно, хотя раньше таких выражений никогда не слышал. А Марина-то! Она будто преобразилась, и правда став тенью — движется неслышно, ни единого шороха из-под ног, будто плывет по воздуху. И слова стихотворения произносит как заклинание.

Лишь жить в себе самом умей — Есть целый мир в душе твоей Таинственно-волшебных дум; Их оглушит наружный шум, Дневные разгонят лучи, — Внимай их пенью — и молчи!…

Она умолкла, но продолжала двигаться так же бесшумно, той же тенью, словно преобразившись, вовсе не торопилась вернуться оттуда, где была, из стихотворения, сюда, в их обыкновенный городок, на знакомую улицу, на этот тротуар, бывший когда-то асфальтированным, а теперь превратившийся в разбитую, с яминами, неширокую полосу для прохода.

И тут Глебка услышал, что Марина снова зашаркала подошвами, закачалась, как все люди, да еще и чихнула. Чудесное ощущение оборвалось и исчезло, он и себя сразу почувствовал обыкновенным, а вовсе никаким не чистым. Успел, словно хватаясь за что-то, спросить:

— Как это? Мысль изреченная есть ложь?

Откуда-то сверху она улыбнулась — Глебка почувствовал это. Сказала посторонним голосом:

— Еще поймешь.

— Почему? — удивился он.

— Потому что настанет еще твое время. Не гони.

Он не обиделся, такие замечания надо пропускать. Глеб сунул руку в карман, вытащил три сотенные зеленые бумажки, протянул их Марине, сказал нарочито повелительным, строгим голосом:

— Это Борис передал. Велел, чтоб ни в чем себе не отказывала. Усмехнулся, придумывая на ходу:

— И была в порядке.

2

Дней через пять на Глебкино имя принесли телеграмму: "Встречай посылку с проводником вагон такой-то, поезд такой-то брат". Была суббота, страна гуляла май, и опять набралась целая куча праздников да выходных, так что Глебка даже обрадовался возможности смотаться в большой город, убить время. Указанный вагон обнаружил, возле него на каблучках притопывала молоденькая проводница, и когда Глеб спросил о посылке, она, уточнив его имя и фамилию, протянула ему корешок квитанции, по которой, оказывается, надо было еще получить эту посылку в багажном вагоне.

Вагон этот был первым после электровоза, походил на амбар с широкими воротами, и в них стоял, зевая, молодой же, как проводница, начальник, что ли, этого вагона, который, приняв квиток, кивнул Глебке в угол, где, окутанная авоськой, стояла здоровенная пятилитровая жестяная банка с иностранной наклейкой.