Журнал современник - Журнал Наш Современник 2009 #1

• Название: Журнал Наш Современник 2009 #1
• Автор: Журнал современник
• Жанр: Советская классическая проза

---

Хотя удальцом я не вышел, Тщедушный, как все пацаны, Но, видно, за то, что я выжил В кромешные годы войны.

Редакция "Нашего современника" сердечно поздравляет своего друга и соратника

/Г/ГУ/

ВЛАДИМИР ПРОНСКИЙ

КАЗАЧЬЯ ЗАСЕКА
РОМАН*

Эти слова прилепились к Андрею Бунтову из Казачьей Засеки, второй год маявшемуся без работы, ни с того ни с сего. Какой день, как сошел снег, он слонялся по двору и талдычил под нос: "Желаю счастья и добра!" А кому, за что - совершенно непонятно. Он и сегодняшним утром не думал ни о чем таком, что могло бы заставить посмотреть на себя со стороны, но последняя проделка сорвала душу с места. Как подгадал-то верно, и откуда только хитрость такая явилась, когда, собравшись заглянуть в дом, чтобы попить, увидел выходящих из веранды двух цыганок. И сразу в душе ругнулся на жену, провожавшую их: "Нашла кого привечать?! Эти лахудры только и ждут момента, чтобы вокруг пальца обвести!" Зашел Андрей в кухню, попил компоту и увидел, что кошель Валентины, как всегда, на виду лежит. Андрей, чтобы проучить жену, сунул кошелек в карман и вернулся в сарай. А, глядь, через полчаса примчалась раскрасневшаяся Валентина и, сверкая черными глазами, за которые, наверное, цыганки и любят-то ее, сразу с вопросом:

- Ты, что ли, кошелек-то прихватил?

ПРОНСКИЙ Владимир Дмитриевич родился в городе Пронск Рязанской области в 1949 году. Работал токарем, водителем, корреспондентом, редактором. Автор романа-трилогии "Провинция слёз", романов "Племя сирот", "Три круга любви", нескольких книг повестей и рассказов. Публиковался в журналах "Молодая гвардия", "Москва", "Наш современник" и других. Лауреат премии имени А. С. Пушкина, Международной литературной премии имени Андрея Платонова. Член Союза писателей России. Живёт в Москве

'Журнальный вариант.

Млея от злорадства, Андрей ухмыльнулся: - Привечай, кого ни попадя! Забыла, кто у тебя только что гостил?! Сколько денег-то было?

- Рублей сто, но все равно жалко!

Валентина в отчаянии развернулась, не желая тратить время на пустой разговор, и как была в кофте и цветастом переднике, так и побежала искать цыганок. Андрей же сразу закрыл сарай и отправился в другую сторону, к Авдотьихе, к которой ходила вся слобода, за бутылкой самогона, да чуть не поругался. До чего додумалась, зараза старая: цену подняла! Бутылка два червонца стоила, а теперь четвертак выкладывай! "Поджечь бы тебя, сволоту поганую!" - в душе ругнулся Бунтов и злой прищуркой посмотрел на старуху, выглядывавшую из двери веранды, в засаленном ватнике и худых опорках.

Вернувшись домой, он заскочил в кухню, схватил из холодильника огурец, ломоть хлеба и вновь отправился в сарай, где возился с черенком для лопаты, который, чем сильнее забирала самогонка, выстругивал неторопливее, почти с любовью, словно для выставки готовил. И настроение поправилось. Только когда увидел вернувшуюся Валентину, мелькнувшую перед домом, оно сразу понизилось. Совестно стало. Ведь хотел пошутить и проучить жену, а теперь не хватило духу сознаться, что сам взял кошелек, можно сказать, - украл последние деньги; заначка, конечно, у них небольшая имелась, но ее берегли на самый крайний случай.

"Обойдется, - немного помучившись, подумал Андрей о жене, - блинов напечет, картохи наварит! Зато в следующий раз умнее будет!" Подумать-то подумал, но, продолжая играть невиновного, притащившись к ужину, все-таки спросил:

- Догнала цыганок?

- Догони их, попробуй!

- Молодец, теперь жди - они еще придут, еще что-нибудь утянут! Бунтов еще что-то пробормотал, похлебал щей и отправился спать. Уже

засыпая, подумал: "Завтра все расскажу, покаюсь…" И эта мысль немного успокоила, хотя он и не понимал, почему именно сегодня пустился в пьянство. Если по-настоящему вспомнить минувшую зиму, то Бунтов только и мечтал о весенних днях, когда окончательно завяжет с выпивкой, будет надеждой и опорой Валентине. А то ведь, считай, оба последних года, как остался без постоянной работы, только и делал, что с мужиками кучковался. Правда, зимой несколько месяцев служил истопником в школе, но едва не заморозил трубы, и его в тот же день выгнали. Хорошо еще, жена из дому не выгоняет, и приходится перебиваться на ее пенсию. Спасибо детям: и деньги присылают, и продуктами снабжают, когда приезжают по праздникам. С ними, правда, более Валентина занимается, а на него - что сын, что дочь - и смотреть не желают. Мол, бездельник, пьяница, хорошо еще, что из дома не тянет. Он действительно не тянул до сегодняшнего дня, а ныне вон как все повернулось!

И все-таки на следующий день, не зная, что делать с деньгами, которые, казалось, жгли ногу (пустой кошелек он вчера выбросил в овраг), улучив момент, Бунтов дал знак пенсионеру Круглову, жившему через три двора, которому задолжал бутылку. И тот быстро появился в сарае, зная, что Бунтов просто так не позовет. И верно. Едва не по-сельски располневший Алексей Петрович отдышался, как Андрей сразу взял соседа в оборот:

- Долго-то не рассиживайся… Вот тебе тридцатка - смотайся к Авдо-тьихе и сдачу с нее потребуй, а то она, гадость, цену повысила - совсем обнаглела. Да только без шума сходи, чтобы моя не увидала. А как возьмешь, то потихоньку выбирайся к ферме. Через полчасика и я туда подгребу! Понял? - как у мальчишки, спросил Бунтов. - И никому ни-ни. А то вчера цыганки стянули у Валентины кошелек, на меня грешить начнет!

- Много говоришь! - укорил Петрович, вытирая мятой кепкой пот, криво катившийся по синюшным щекам.

Петрович исчез за сараем, а Бунтов, прихватив парочку огурцов, вскоре встретился с соседом у разворованной фермы. Быстро, прямо из горлыш-

ка, высосали бутылку. Немного подумав, Бунтов, расщедрившись, отправил соседа за второй, потому что самогонка у Авдотьихи - натуральная дрянь: градусов почти никаких, а для дури, говорят, старуха табаку добавляет.

Добив и вторую, они разошлись, и Бунтов возвращался к себе через сад, мимо беспризорного трактора "Беларусь", и за двором увидел Валентину, копавшую грядку. Остановился, умостился на "козлах" для пилки дров, насмешливо укорил:

- Рано ковыряться начала! Земля еще не поспела! Валентина промолчала и сделала вид, что не замечает его.

- Серьезно говорю. Пошли обедать!

Жена продолжала молчать, Андрей подошел к ней и удивился:

- Чего слезы-то льешь?!

- Жалею, что с таким дураком, как ты, всю жизнь промучилась! Когда только нахлебаешься-то, когда подавишься-то!

- Эк хватила: "Подавишься!" Ты что же, моей смерти хочешь?! Валентина промолчала, а Андрей взъерепенился:

- Чего молчишь-то, отвечай!

- И не думаю больше молчать! - Она бросила лопату и отправилась в дом, на ходу процедив: - Видеть тебя не могу!

Молодец, не привыкать выкаблучиваться! Вот те и "Желаю счастья и добра", - усмехнулся Бунтов и отправился к Авдотьихе.

До двух бутылок не хватало, но отпустила в долг. Схоронив бутылки под фуфайку, Бунтов вернулся в сарай. Потом заглянул в погреб, наскреб литровую банку квашеной капусты и теперь уж разместился в сарае по-царски. Пил не торопясь и размеренно до вечера. А в перерывах пиликал на гармошке, которую принес из дома еще днем. Опрокинет полстаканчика и заиграет страдания, от которых душа сразу отмякала:

Заложило сердце-грудь - Нельзя ни охнуть, ни вздохнуть.

Сыграв, Бунтов замирал, словно звуки гармошки проникали в него самого. Уловив, продолжал игру:

Лягу спать, глаза закро-ю - Не дает любовь поко-ою.

Недалеко от его топчана сидела индейка на яйцах, и когда Бунтов шевелился, она начинала шипеть, пыталась клюнуть, а он говорил ей:

- Выведешь из себя, пинка запросто получишь! Поругавшись на индейку, вновь запевал:

Болит сердце, жжет досада-а, Не люби, кого не надо-о!

Петь страдания Андрей мог бесконечно, знал их уйму, хотя специально никогда не заучивал. Когда начало темнеть, пришла Валентина, отвлекла, сердито спросив:

- Чего дуришь-то? Пошли домой!

- В сарае буду спать, на стружках. Сейчас тепло стало.

- Дело твое - валяйся тут, сколько хочешь, но если индюшку с гнезда спугнешь, то на глаза не попадайся, - хряпну, чем попало!

- Отстань, не мешай спать!

- Спи, спи… Дети приедут, увидят, в какого скота их отец превратился.

Он действительно ночевал в сарае на топчане, подложив под голову лох-матушку и укрывшись фуфайкой. А утром, подмерзнув, проснулся трезвым и будто от чьего-то толчка, когда вдруг вспомнил о детях, которые обычно приезжают на майские праздники, и от этой мысли в душе поселилась тревога: уж больно не хотелось, чтобы жена нажаловалась им. Еще, чего доб-

рого, вспомнит о пропавшем кошельке. Тогда придется по-настоящему оправдываться, краснеть: и перед дочерью, и, особенно, перед сыном.