Питер Джеймс - Возлюбленная

• Название: Возлюбленная
• Автор: Питер Джеймс
• Издательство: Центрполиграф
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-9524-4174-3

Переезд в поместье Элливуд-Милл может стать залогом новой счастливой жизни, решили Чарли и Том Уитни, которые уже почти смирились с мыслью о том, что у них никогда не будет детей. Но не успели они въехать в новый дом, как начало происходить нечто в буквальном смысле слова умопомрачительное. Настоящее и прошлое смешались воедино, извергая из себя образы, которые хорошо знакомы Чарли и в то же время чужды. Она в смятении, потому что осознает, что движется к гибели и сопротивление бессмысленно…

---

И никого там не увидела.

Она ощутила, как ледяное дыхание спускается вниз по ее шее, дыхание, пахнущее мускусными духами. Чарли резко обернулась.

В комнате было пусто.

Но запах духов висел в воздухе. Сильный. По ее пояснице пробежала дрожь. Это были духи, которые она уже вдыхала раньше, знала их откуда-то. В комнате просто воняло ими, словно в ней находился некто, прямо-таки пропитанный этими духами. Ее глаза заметались вокруг.

– Том? – позвала она. – Том?

Она прошла в ванную комнату, внимательно осмотрела ванну, занавеску для душа, вернулась в спальню и постояла, прислушиваясь. Затем вышла на лестничную площадку. Холодный воздух, казалось, преследовал ее.

– Том? – Она потянула носом, но здесь не было никакого запаха. Ее тело покрылось мурашками. – Том? Это ты?

Медленно и нервно она спустилась вниз.

– Том?

Чарли прошла по тусклому коридору, мимо двери в погреб и зашла в кухню. Бен деловито глодал кость. Она снова прислушалась. Дверь… Она была уверена, что слышала, как открывается парадная дверь, слышала шаги по лестнице, чувствовала запах духов. Чарли уставилась на сушилку, почему-то нервничая из-за него. Потом посмотрела на единственный синий носок и, потянув шнур, медленно, со скрипом, опустила сушилку и повесила на него второй носок.

Яркие огни промелькнули по окну. По гравию за окнами захрустел автомобиль. Автомобиль Тома.

И вместо гнева Чарли испытала только облегчение, идя по коридору, чтобы встретить его.

За окном без занавесок была черная, беззвездная ночь. Тяжело дыша, спал рядом Том. Он пах свежестью, противной свежестью, смешанной со слабым ароматом соснового шампуня.

Чарли приготовила бифштекс, как он любил, и, сидя за кухонным столом напротив нее, Том молча, механически вгрызался в мясо, не ел, а просто поглощал.

Много раз за время их брака они ели в молчании, когда Том бывал не в настроении, иногда это затягивалось на целые дни. Но сегодня вечером дело было не в его дурном настроении, хотя Чарли хотелось, чтобы было именно так, ведь тогда стоило только подождать – и все бы вернулось в норму.

Но сегодня вечером что-то в них обоих изменилось.

Чарли хотелось, чтобы они снова оказались в Лондоне, в их маленьком домике, с уличными огнями и машинами снаружи, с соседями вокруг; в домике, где они начинали семейную жизнь, где устроили свой очаг. Где были счастливы…

Бен шлепал по комнате, неугомонно позвякивая биркой с кличкой на ошейнике.

Снаружи донесся плач, будто рыдала от горя женщина. Бен залаял, и Том насторожился. Заскулив, Бен принялся скрестись в дверь.

– Лисицы, – проворчал Том. – Уж эти самки…

Сквозь дремоту в сознании Чарли вспыхивали видения, и она не засыпала, прислушиваясь к реву воды; она слышала в нем шипение самовара и завывание пса Виолы Леттерс. Завывания. Визги. Вопли…

– Господи Иисусе!

Кровать заскрипела. Чарли открыла глаза. Силуэт Тома вырисовывался на фоне окна. Ее часы-радио показывали 4.35 утра. А потом она сообразила.

Звук был настоящим.

Он шел снаружи. Ужасный, панический, пронзительный клекот и визг. Неистово лаял Бен. Том натянул халат и вышел. Чарли сбежала за ним следом, влетела в кухню и сунула босые ноги в высокие сапожки.

Они побежали по мокрой траве, под светлеющим небом с прогалинами, и чем ближе они подбирались к куриному загончику, тем ужаснее становился шум, превратившийся в кошмарную какофонию кудахтанья, хлопанья крыльев, хриплого клекота и стука проволоки… В горле Чарли набухал ком. Не в состоянии понять, что происходит, Бен остановился.

Поначалу она тоже ничего не понимала, думая, что куры просто напуганы. Боадицея и Дейзи, Клементина и Молли дико били крыльями, ворочаясь словно пьяные, врезаясь друг в друга, в проволоку, спотыкаясь и волоча себя по полу загончика силой крыльев, напоминая стариков на костылях. Создавалось впечатление, будто кто-то тряс загончик, как коробку. Боадицея поднялась в воздух, врезалась в сетку и перевернулась вверх ногами. Шея ее извивалась, клюв то открывался, то закрывался, двумя окровавленными обрубками, лишенными нижней части, бились ее лапки.

Чарли вцепилась в руку Тома. Молли кувыркалась снова и снова, белые перья на ее животе были в крови. Курица врезалась в сетку прямо перед Чарли, пытаясь протолкнуть голову через ячейку и словно вопя о помощи.

– Бог мой, – сказал Том. – Ах, ублюдок. Ублюдок.

Чарли в ужасе воззрилась на валявшуюся хворостинку, которая была не хворостинкой, а лапкой одной из кур. А потом она увидела и другую.

У всех кур лапки были оторваны.

Горделивая Боадицея, пытавшаяся стоять на своих окровавленных культях, заваливалась теперь на бок и хватала клювом землю.

Когда желчь поползла вверх, Чарли отвернулась и ее вырвало. В глазах ее стояла куриная агония с кудахтаньем и битьем крыльями. Войдя в загончик, Том опустился на колени и, сграбастав Боадицею, резко повернул. Послышался хруст, и курица обмякла. Закапала кровь. Какофония звуков, казалось, становилась все громче. Крылья одной из кур колотились о лицо Чарли, забрызгивая его кровью. Это была Клементина. Чарли подобрала и ее, но птица вывернулась и упала на землю, истекая кровью и разбрасывая перья. Сделав еще одну попытку, Чарли ухватила курицу покрепче и положила ей на шею руку. Мгновение Клементина была неподвижной, уставившись прямо в глаза Чарли, ее клюв открывался и закрывался, будто она пыталась что-то сказать. Опустив ее, Чарли отвернулась.

Спотыкаясь, она выбралась из загончика и уселась на мокрую траву берега, прислушиваясь к лаю Бена и крикам кур, затихающим по мере того, как Том трудился над ними по одному шаблону: шквал пронзительного клекота, хруст и короткое молчание. А потом – окончательное молчание, полное молчание. Замолчал даже Бен, затих даже рассветный хор птиц, и даже, казалось, умолкла запруда.

Том сел подле нее. Лицо его и халат были забрызганы кровью, куриным пометом и перьями. Вытерев руки о траву, он сказал:

– А я-то думал, что люди – это единственные существа, которые убивают из спортивного интереса.

Вместе с ароматом душистой утренней росы воздух наполнился медным запахом крови и мокрых перьев. Небо над прудом было исполосовано мазками розового, желтого и серого цветов. Чарли тупо смотрела на все это сквозь туман из собственных слез. Денек намечался просто великолепный.

19

Держа руку своей матери, как она всегда и делала, когда была у нее, Чарли сидела на утреннем солнышке, посматривая на цветы в хрустальной вазе и на дубовый комод, на котором они стояли и где содержалось почти все материнское имущество.

Кое-какая одежонка, немного фотографий, безделушки, паспорт с одним фиолетовым штампом на его пустых страницах: «10 июля 1978 года, допуск в Барселону» – единственный раз, когда мать за всю жизнь была за границей. Чарли с Томом брали ее с собой на отдых в Испанию, где они снимали виллу. Матери там не очень-то понравилось: слишком уж жарко, извиняющимся тоном потом говорила она, да и в туалете своеобразный запах.

– В понедельник ночью мы потеряли наших кур. Это было ужасно. Лисица не убила их, а просто откусила у них лапы. Я хотела похоронить кур, но Тому это показалось смешным, и он рассердился. Он сказал, что мы в любом случае съели бы их. Только я не смогла этого сделать. Похоронив их подальше в лесочке, я купила четырех кур и положила в морозильник, так что он и не догадается.

Ногти матери становились все длиннее, скоро их придется обрезать.

– Я думаю, у Тома интрижка. Но я ничего и сказать-то не могу, потому что рискую ошибиться. Я бы тогда выглядела дурой набитой. – Она поколебалась. – А знаешь, с кем, я думаю, он крутит шашни? С Лаурой.

Лаура. Это имя застряло у нее в горле.

– У папы было что-то в этом роде?

Мать Чарли никак не реагировала.

– А что ты имела в виду, мама, в понедельник, когда сказала: «Смертельная ложь»? Так это вроде бы прозвучало. Смертельная ложь. Что ты хотела этим сказать?

Послышалось хрипящее дыхание, непохожее на обычное. Мать дрожала, и пот струился по ее лицу.

– Что такое, мама? С тобой все в порядке?

За окном прокричал ребенок, а потом оттуда донесся взрыв музыки из слишком громкого радиоприемника в машине. Ее кремовое габардиновое платье слишком ей жало и липло к коже. Здесь внутри всегда было как в теплице, и летом, и зимой.

– Я хотела бы поговорить с тобой, мама, как мы привыкли. Мне так много нужно узнать от тебя, посоветоваться. Мне ведь больше некого спросить. – Она снова помолчала. – А Гораций держится молодцом. Моя золотая рыбка. Помнишь его? Ему сейчас одиннадцать лет. Том выиграл его на ярмарке за стрельбу по шарикам от пинг-понга. Гораций был тогда в крошечном пластиковом мешочке, нам и в голову не приходило, что он у нас приживется, не говоря уже о том, что проживет целых одиннадцать лет. – Чарли искала в лице матери хоть какой-то проблеск понимания, но так ничего и не увидела. Чарли нежно погладила ее руку. – Забавно, даже бессловесная рыбка в аквариуме может стать другом.