Хуан Мирамар - Личное время

• Название: Личное время
• Автор: Хуан Мирамар
• Издательство: Ніка-центр
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2007
• ISBN: 978-966-521-441-0

Те, кто читали фантастические романы Хуана Мирамара «Несколько дней после конца света» и «Секретный сотрудник», конечно же, сразу узнают этого немного усталого, немного угрюмого, немного ироничного интеллигентного человека – профессора университета и бывшего секретного агента Рудаки. Он идет, подгоняемый бесстрастным временем, размышляя о прошлом и с грустью наблюдая за настоящим. И вдруг… Представьте себе, что, открыв старую, ничем не примечательную дверь, вы оказываетесь в своем прошлом. Именно этот секрет проникновения передал перед смертью нашему герою таинственный Хиромант. И вот тут-то начинаются настоящие приключения…

---

– Наконец-то, – сказал он, – изобрели устройство, которое обещает «жизнь после смерти» всем, а не только немногочисленным праведникам.

После этого он замолк, в наступившей тишине поднял руку, указал на портрет и объявил, что на нем изображен всемирно знаменитый прорицатель и футуролог Юрий Хиромант, который изобрел «ковчег реинкарнации» и недавно отправился в нем в другую жизнь. Потом он предложил поаплодировать изобретателю в знак признательности за его чудесное открытие, и когда неожиданно громкие и долгие аплодисменты («Клакеров нанял», – подумал Рудаки) стихли, рассказал о «ковчеге» и объявил, что теперь предоставляет слово известной предсказательнице и чародейке Марине.

Вышла чародейка – полногрудая брюнетка цыганского вида – и глубоким грудным контральто сообщила залу, что недавно у нее был сеанс спиритического контакта с коллегой Хиромантом и тот поведал ей, что его путешествие в «ковчеге» протекало чудесно и что сейчас он, пребывая в земном образе новозеландского магната, счастлив и рекомендует всем последовать его примеру и воспользоваться «ковчегом», когда настанет «час реинкарнации». Потом Раевский пригласил всех на фуршет в соседнем зале, и в зал побежали полуодетые девочки раздавать экземпляры договоров.

Ива уже давно тянула Рудаки за рукав, но он, как зачарованный, уставился на сцену и дал себя увести, только когда одна из девочек спросила их с Ивой, не желают ли они приобрести «ковчег», так сказать, на будущее. Ива дернула его за рукав, но он успел поинтересоваться у девочки, сколько стоит «ковчег».

– Тысячу, – ответила полуодетая девочка, поеживаясь – в зале было довольно прохладно.

– Грошей? – уточнил Рудаки, с сочувствием взирая на посиневшие плечики.

– У.е., – важно сказала она и добавила, что можно несколькими взносами.

Рудаки потерял дар речи и дал наконец себя увести.

По пути домой, вяло отвечая на упреки Ивы, он думал о Хироманте и его идее, которая неожиданно пришлась ко двору в обществе потребления.

«А может, Хиромант предвидел все это и потому подарил мне эту идею и патент предложил оформить? – думал он. – Интересно, жив ли он. Может быть, в больнице лежит. А кого это „гробовщик“ сфотографировал вместо Хироманта?» Пожилой «Че Гевара» казался ему знакомым – и тогда впервые появилось у него желание разыскать Хироманта, но он тут же об этом забыл, так как Ива потащила его на рынок.

– Все равно день пропал из-за твоего «гробовщика», – сказала она, – пошли хоть овощей купим побольше.

И стоял Рудаки, как унылая лошадь, на базаре, а Ива сносила к нему все новые и новые пакеты с покупками. Опять он думал о Хироманте и о том, что надо бы его разыскать, но опять как-то вскользь, мимоходом. Зато вспомнил вдруг, кого напомнил ему «Че Гевара» на портрете.

«Так это же Чернецкий!» – осенило его, и он даже обрадовался, хотя Чернецкого никогда не любил, и решил расспросить о нем «гробовщика» при встрече. «Правда, едва ли он объявится, – решил Рудаки, – я свою функцию исполнил, как тот мавр, и едва ли Раевскому еще понадоблюсь». Скоро выяснилось, что он ошибался.

Раевский позвонил на следующий день.

– Пока туго идет, – сказал он, – ваша доля три тысячи.

Рудаки так удивился, что не нашел слов, но «гробовщик» воспринял его молчание по-своему.

– Это пока, – продолжил он. – Надо время на раскрутку. И патент надо взять где-нибудь в Штатах или в Европе – там лохов не меньше, а бабок больше, – и спросил: – Так когда вам бабки забросить?

Рудаки опомнился и сказал:

– Это деньги не мои, и я их не возьму. Это деньги Юры или, если он умер, надо его брату передать – у него брат больной. В общем, вы их сохраните, а я попытаюсь Хироманта найти.

– И себе ничего не возьмете? – спросил Раевский с удивлением в голосе.

– Не возьму, – ответил Рудаки. – Только вы деньги сохраните, пока я судьбу Хироманта не выясню. Да, кстати, – вспомнил он, – вы адрес Чернецкого не знаете? Надо его найти – он может что-нибудь знать о Хироманте.

– Какого Чернецкого? – удивился Раевский.

– Того, что на портрете. Помните? На презентации. Вы его за Хироманта выдавали.

– А… этот. Так это бомж какой-то. Я его в переходе нашел, возле метро «Демьяновская» – у него точка там. А колоритный типаж, как бы, Че Гевара, правда?

После разговора с Раевским неопределенное желание найти Хироманта или узнать о его судьбе, приобретало новый смысл, и Рудаки решил этим заняться всерьез.

Пора начать розыскные мероприятия, – сказал он Иве и усмехнулся.

– Какие еще мероприятия? – насторожилась Ива.

– Да это я так, – ответил он.

Был на Кресте один пьяница, бывший то ли следователь, то ли мент, который говорил, бывало, когда надо было найти рубль на пиво:

– Пора начать розыскные мероприятия.

«Пора начать розыскные мероприятия», – подумал опять Рудаки и начать решил с Чернецкого.

7. Розыскные мероприятия

Толкучка у «Демьяновской» была прежняя, как тогда, когда Рудаки встретился тут с Хиромантом. Он закурил, встал в сторонке у витрины «Макдональдса» и стал думать, как ему найти Чернецкого, и вспоминать о последней встрече с Хиромантом. Вспомнил, как стоял тот, неуместный здесь и жалкий в своем длинном черном пальто и косо надетой шляпе, как обтекала современная яркая толпа эту нелепую фигуру из прошлого, вспомнил его пророчества и советы, связанные с проникновением.

Почему-то был он сейчас уверен, что оба его проникновения происходили на самом деле, что действительно побывал он в прошлом, несмотря на всю нелепость и абсурдность этого в свете современного знания. Казалось ему, что встреть он сейчас Хироманта, тот объяснил бы все связанные с проникновением нелепости и противоречия: и откуда взялись сирийские лиры у него в кармане, и в каких джинсах он тушил троллейбус, и в каких – брел через пожарище, и почему не помнит он ничего из происходившего с ним в этом времени в тот период, когда уходил он в проникновение.

Впрочем, объяснить почти все это он мог бы и сам, стоило только поверить в проникновения или, наоборот, окончательно признать, что это были просто яркие сновидения, и Хиромант был нужен ему, чтобы укрепить в нем веру. Но Хироманта не было, а на том месте, где он стоял когда-то, появился бродяга в камуфляже и стал раскуривать вытащенный из урны окурок. Рудаки подошел к нему.

– Слышишь, дядя, – сказал он бодрым тоном, презирая себя и за этот тон, и за «дядю». – Тут один знакомый мой крутится, – он хотел сказать «обретается», но побоялся, что бродяга его не поймет, – такой бородатый, кудри у него буйные, густые, толстый такой. Не видел такого?

– Среди нашего брата, вагабондов, толстых немного, – сказал бродяга грустным, «интеллигентным» голосом. Рудаки еще сильнее устыдился своей фамильярности, – а в этом ареале, вокруг станции метро и рынка, и вообще один. Сержант вам, должно быть, нужен, правда, он такой же сержант, как я фельдмаршал, но не в этом дело. Кудрявый такой, с животом?

– Наверное, с животом, – ответил Рудаки, – я давно его не видел – лет тридцать, – и протянул бродяге пятерку. – А где он обретается?

– Обретается… – повторил бродяга, засовывая пятерку в карман, – давно я не слышал этого слова. Да вон там и обретается, в том переходе, – и он показал на новый подземный переход возле рынка.

– Спасибо, – сказал Рудаки и протянул бродяге сигареты. – Возьмите несколько.

– И вам спасибо, – бродяга вынул из пачки три сигареты. – Если что еще надо – я целый день тут… – он сделал многозначительную паузу, – обретаюсь.

Первое, что подумал Рудаки, когда увидел Чернецко-го, – это то, как мало тот был похож на Че Гевару.

«Берет, наверное, так внешность изменяет или ретушер постарался, – подумал он, – удивительно, что я вообще в том портрете Чернецкого углядел, правда, не сразу».

Ничуть не был похож Чернецкий в жизни на благородного революционера, а вообще, насколько помнил Рудаки, мало изменился – буйные кудри, как и прежде, закрывали его низкий лоб, и седины в них на первый взгляд не было совсем, так же смотрел он исподлобья маленькими, налитыми кровью глазками, так же, как тридцать лет назад, стоял он в привычной лениво-вызывающей позе, и казалось Рудаки, что скажет он сейчас, как, бывало, говорил тогда:

– Ну шо, Абгаша, как поживает твоя Сага?

Из-за этой фразы даже как-то подрался с ним Рудаки, правда, без особого успеха – поставил ему тогда Чернецкий «фонарь» под глазом, – но о той драке Рудаки и сейчас не жалел.

В общем, несимпатичной личностью был Чернецкий, и, несмотря на то что прошло столько лет, Рудаки и сейчас не хотелось иметь с ним дела. Однако Хироманта надо было попробовать разыскать или узнать о его судьбе, и, похоже, Чернецкий был единственной ниточкой.

– Здравствуй, Гена, – сказал Рудаки, подойдя к нему. Чернецкий прищурился и долго разглядывал Рудаки, потом ответил: