Густав Эмар - Сакрамента

• Название: Сакрамента
• Автор: Густав Эмар
• Жанр: Исторические приключения

---

Представление началось. Мы не станем говорить о нем подробно и ограничимся только замечанием, что оно прошло с огромным успехом. Сеньора Тереза Росси превзошла самое себя, аплодисменты не умолкали весь вечер, а по окончании спектакля поклонники певицы еще долго не расходились.

В Мехико театральные представления вообще оканчиваются довольно рано, а в такое тревожное время, когда неприятель находился практически у ворот города, представление и подавно не могло затянуться и должно было бы окончиться не позже половины одиннадцатого или одиннадцати часов. Но по вине самой публики, слишком затягивавшей антракты бесконечными вызовами любимой актрисы, представление затянулось до половины двенадцатого, что было весьма нежелательно, если принять во внимание царившую в городе анархию и полное отсутствие общественной безопасности, так как даже сама полиция нашла благоразумным отсиживаться в участке.

Наконец, занавес опустился и зрители осознали, что пора расходиться по домам.

Тут на несколько минут в зале возник, впрочем, весьма понятный беспорядок. Вскоре, однако, беспорядок сам собой исчез, и толпа мирно потекла по широким проходам в фойе, а потом и на улицу. Публика отправилась домой, кто пешком, а кто верхом или в карете. В течение нескольких минут на площади, словно отдаленный гром, слышались отголоски речей и топот лошадиных подков, но постепенно звуки эти становились все тише и тише, пока окончательно не затихли вдали; венецианские фонари перед фасадом театра погасли, и на смену недавно царившему здесь оживлению пришли мрак и безмолвие.

Ночь выдалась темная. Луна была плотно укрыта густыми облаками. Одна из наемных карет, с грохотом катившая по каменной мостовой, пересекла Главную площадь, совершенно безлюдную в этот поздний час, и направилась к улице Монтерилья.

Если бы не было так темно и если бы поблизости оказался случайный прохожий, он, несомненно, заметил бы, что едва карета повернула в сторону улицы, как от стены дома, выходящего на площадь, отделился закутанный в плащ человек, прошел немного вперед и сразу же вернулся в свое укрытие, сообщив шепотом находившимся с ним людям, по всей вероятности, его сообщникам:

— Теперь не зевать, это они!

Последовал тихий лязг оружия, и сразу же снова все смолкло.

Между тем карета спокойно продвигалась вперед. Сидевшие в ней, по-видимому, и не подозревали, что на них готовится нападение. Запряженные в экипаж лошади тащились тем неспешным, размеренным шагом, который так характерен для всех извозчичьих лошадей во всех странах мира. Кучер, беспечно дремавший или, может быть, делавший вид, что ему дремлется, сидел потупившийся, словно безучастный ко всему происходящему вокруг, покачиваясь из стороны в сторону.

Карета поравнялась с домом, возле которого скрывался в засаде человек, как вдруг раздался резкий свист. И сразу же несколько человек бросились к карете и прежде всего стали тушить фонари. Кто-то уже схватился за дверцу кареты, другие пытались взбираться на козлы, чтобы сбросить кучера.

Но тут произошло нечто неожиданное. Кучер стремительно выпрямился и начал с удивительной силой и ловкостью хлестать бичом по лицам налетчиков, так что те, взвыв от боли, отскочили в сторону.

Тем временем распахнулись дверцы кареты, и из нее выскочили пятеро отважных молодых людей с револьверами в руках и обрушились на разбойников.

Карета, с виду такая беззащитная, явила собой некое подобие легендарного троянского коня. Находившиеся в ней отважные молодые люди решили, если потребуется, пожертвовать жизнью, но не допустить попрания их человеческих прав.

Кучер, расправившись с двумя негодяями, пытавшимися сбросить его с козел, поспешно принялся зажигать факелы, которые, надо думать, оказались у него не случайно, укреплять их на крыше кареты, по всей вероятности, затем, чтобы осветить место битвы и лишить налетчиков возможности скрыться в темноте. Покончив с этим делом, он соскочил с козел, перерезал постромки у лошадей, которые, обрадовавшись такому редкому знаку внимания, тотчас же умчались, не дожидаясь окончания битвы. Затем он храбро стал рядом с пятерыми, защищавшими дверцы кареты.

Налетчики, рассчитывавшие захватить врасплох беззащитных девушек, были обескуражены таким поворотом событий и отступили на несколько шагов.

Но дон Луис и его спутники — читатель, по всей вероятности, уже узнал их — не дали им времени опомниться, смело бросились на них.

— Проклятие! — вскричал один из бандитов. — Нам изменили! Смелей, соратники!.. Бей этих негодяев!

— Разумеется, вам изменили, сеньор дон Рамон, — отвечал дон Луис насмешливым тоном, — и вы дорого заплатите за это дерзкое нападение, клянусь вам!

— Подлый авантюрист! — вскричал в бешенстве дон Рамон и ринулся на француза.

К несчастью для мексиканцев, им пришлось иметь дело с опасными и опытными бандитами, закаленными чуть ли не в ежедневных сражениях и мастерски владевшими оружием. У мексиканцев, прямо скажем, было мало шансов на победу.

И тем не менее, трое налетчиков уже корчились в предсмертных судорогах на земле, другие получили более или менее серьезные ранения, при том, что ни один их удар не достиг цели, Луи Морэн и его спутники казались неуязвимыми.

Между тем наши герои не щадили себя и, плотно примкнув друг к другу, шеренгой медленно шли на бандитов, пока, наконец, не взяли их в плотное кольцо.

Дон Рамон и его сообщники сражались отчаянно: они знали, что на пощаду им рассчитывать не приходится, а спастись бегством невозможно. Отчаяние удесятеряло их силы, а бешенство, вызванное неожиданным срывом замысла, в удаче которого они не сомневались, удваивало их энергию. Они дрались как безумные.

Дон Мигуэль уже не раз выхватывал свои револьверы, чтобы в упор стрелять в налетчиков, но француз останавливал его и говорил с присущей ему свирепой усмешкой:

— Нет, нет, дон Мигуэль, мы имеем дело с самыми дерзкими животными… В койотов не стреляют, как в ягуаров. Пускайте им кровь! Пускайте им кровь!

И он собственным примером показывал, как надо пускать кровь, издавая громкий крик радости каждый раз, как его шпага вонзалась в человеческое тело.

Битва или, лучше сказать, кровавое побоище, продолжалось уже довольно долго, а между тем, не отворилась ни одна дверь, ни одно окно. Обитатели ближайших домов со страхом прислушивались к доносившемуся с улицы шуму и были уверены, что долгожданная революция наконец-таки разразились.

Из восьми бандитов, напавших на карету, только трое держались еще на ногах, остальные же были убиты или серьезно ранены, и потому не могли уже не только сражаться, но и подняться с земли — их безжалостно топтали сражающиеся.

Гибель уцелевших бандитов была не более, как вопросом времени для их неутомимых противников, из которых никто пока не был ранен. Вдруг дон Луис сделал шаг назад и опустил шпагу.

— Стой, — сказал он, — так не может больше продолжаться — мы убиваем, а не сражаемся… Сент-Аманд и вы, друзья, следите только за тем, чтобы никому из этих негодяев не удалось убежать, и предоставьте мне и дону Мигуэлю покончить с этим делом.

Канадцы покорно отступили на несколько шагов и остановились, готовые в любую минуту прийти на помощь нашим храбрым рыцарям.

Трое бандитов, все еще продолжавших сражаться, были дон Рамон, дон Ремиго Диас и Гардуна. Они воспользовались предоставленной Луи Морэном передышкой, чтобы мобилизовать все силы для последнего жестокого и решительного боя, и тут сеньор Гардуна, вместо того, чтобы стать в оборонительную позицию, бросил свой мачете на землю и, скрестив на груди руки, изрек патетическим тоном:

— Надеюсь, нас никто не может упрекнуть в том, что мы менее великодушны, чем наши противники.

— Как прикажете понимать ваши слова, дон Антонио? — гневно вопросил дон Рамон.

— А мне кажется, что это понятно без всяких слов, сеньор, — невозмутимо отвечал бандит, — эти кабальеро не хотят злоупотреблять правом сильного и желают сражаться с нами по правилам дуэли, поэтому и мы обязаны последовать их примеру… Уравняем партию. Что же касается меня, то мне кажется, я с честью исполнял мою обязанность, а так как эта ссора касается меня лишь косвенно и не затрагивает впрямую моей чести, я объявляю, что, побежденный деликатным обращением дона Луиса Морэна, добровольно отказываюсь от участия в поединке и бросаю оружие. Вот и все, теперь поступайте, как знаете, но только не рассчитывайте больше на меня.

Дон Рамон слушал эту длинную тираду с возрастающим гневом, а когда Гардуна, наконец, умолк, разразился яростными проклятиями:

— А, собака! Теперь я все понимаю!.. Это ты нам изменил, ты нас предал!.. Дорого же ты заплатишь за свой подлый поступок!

С этими словами он, как молния, бросился на бандита, и тот не успел опомниться, как его грудь дважды пронзил мачете дона Рамона.