Густав Эмар - Флибустьеры

• Название: Флибустьеры
• Автор: Густав Эмар
• Жанр: Исторические приключения

---

В Испанской Америке считается чуть ли не догматом веры, что индейцы и метисы всего лишь жалкие создания, способные только на то, чтобы изо дня в день поддерживать свое существование, и только белые имеют право именоваться мыслящими людьми, одаренными разумом и сотворенными по подобию Божию.

Нужно прибавить, что после пребывания в Америке в течение нескольких лет взгляды европейцев на метисов мало-помалу меняются. После более близкого общения с туземным населением они начинают менее предубежденно судить о местных жителях и видят, что это такие же люди, только испорченные условиями быта своей страны. Граф не пережил еще этого поворотного момента и продолжал видеть в метисе существо, лишенное разума, и действовал соответственно своим взглядам.

Убеждение это дорого обошлось впоследствии графу.

Движение плеч капатаса не ускользнуло, однако, от его внимания. Он хотел было что-то сказать ему, но в это время появился сержант в сопровождении незнакомца, и глаза всех присутствующих впились в него.

Незнакомец, нисколько не смущаясь, выдержал перекрестный огонь взглядов и, оставаясь по-прежнему закутанным в свой плащ, самым непринужденным образом приветствовал графа и его товарищей.

Появление этого человека в зале пиршества произвело на сотрапезников неприятное впечатление, словно он чем-то стеснил их. Чем — они не могли объяснить, но все сразу умолкли.

ГЛАВА XVII. Кукарес

Молчание длилось довольно долго, так что всем стало неловко. Граф это понял первым. Светский человек до кончиков ногтей, то есть человек, привыкший легко и незаметно выпутываться из самых трудных положений, он поднялся, с улыбкой подошел к незнакомцу, протянул ему руку и сказал, обращаясь к своим офицерам, мягким, томным голосом, совсем как в парижском салоне, с чуть заметным приветливым поклоном, в котором в то же время сквозила ирония:

— Господа, позвольте вам представить кабальеро — я не имею чести знать его имени, — который, как он сам отрекомендовался, состоит в числе моих самых непримиримых врагов.

— О, сеньор! — подавленным голосом только и мог произнести незнакомец.

— Слава Богу! Я в восхищении! — живо воскликнул граф. — Не защищайтесь, мой дорогой враг, прошу вас сесть рядом, к столу.

— Вашим врагом я никогда не был, сеньор граф. Доказательство тому, что я сделал восемьдесят миль, чтобы просить вас об одной услуге.

— Вы должны сначала заплатить за нее. Дела оставим до утра. Попробуйте теперь это шампанское, прошу!

Незнакомец поклонился, взял стакан и торжественно обратился к присутствующим с таким тостом:

— Senores caballeros, пью за счастливый успех вашего похода! — И, поднеся стакан к губам, он залпом опорожнил его.

— В обществе вы премилый человек, кабальеро. Благодарю за тост, он ободрил нас. Он предвещает нам нечто хорошее.

— Капитан, — обратился к графу лейтенант Мартин, — будьте так добры, расскажите нам, что произошло между вами и этим кабальеро.

— С удовольствием, господа. Но только я попросил бы кабальеро, раз уж он попал ко мне в гости — чего он так страстно, по-видимому, желал, — я просил бы его, повторяю, быть столь любезным и открыть нам свое инкогнито, оно продолжается чересчур долго. Хотелось бы узнать, как его зовут, кого мы имеем честь принимать.

Незнакомец рассмеялся и откинул свой плащ, который до сих пор закрывал его лицо.

— С величайшим удовольствием, кабальеро, но я думаю, что имя мое, так же, как и лицо, которое вы теперь видите, не скажет вам ничего. Мы встречались всего один раз, сеньор граф, и во время этой встречи, во-первых, было довольно темно, а, во-вторых, у вас шло слишком горячее дело с моим товарищем, так что, если даже вы и видели мои черты, то едва ли они запечатлелись в вашей памяти.

— Действительно, сеньор, — отвечал граф, внимательно оглядывая своего бывшего противника, — должен признаться, что решительно не могу припомнить, чтобы я когда-нибудь встречался с вами.

— Я это знал.

— В таком случае, — живо воскликнул граф, ударив рукой по столу, — почему вы так упорно и старательно скрывали свое лицо?

— Э! Сеньор граф, у меня на то были свои причины. Кто знает, не пожалеете ли вы сами, что заставили меня открыть свое инкогнито, которое мне хотелось бы сохранить.

Эти слова были произнесены язвительным тоном, в котором явно слышалась угроза. Это поняли все сидевшие, несмотря на видимую беззаботность незнакомца.

— Пустяки, сеньор, — презрительно взглянув на него, ответил граф. — Я принадлежу к числу людей, которые подкрепляют свои слова концом своей шпаги. Но довольно чесать языком даром, говорите же нам, кто вы такой.

— Какое из моих имен желаете вы знать, кабальеро? Мое военное имя, имя, которое я ношу в походе, или имя…

— Говорите любое! — нетерпеливо перебил его граф. — Лишь бы только знать, с кем мы имеем дело.

Незнакомец поднялся, обвел всех надменным взглядом и твердым голосом начал так:

— Я уже сказал вам, войдя в эту залу, что я сделал восемьдесят миль, чтобы просить вас оказать мне помощь. Но это неверно, я не жду ничего от вас, ни милости, ни помощи, напротив, я могу оказать вам помощь, я вам могу быть полезен. Именно для этого я и пришел сюда, и не для чего другого. Почему же вы хотите знать мое имя? Я ничем не обязан вам, а вы обязаны мне.

— Это еще одна причина, кабальеро, — отвечал ему на это граф, — чтобы вы открыли нам свое имя. Я уважаю ваши права, как права всякого гостя, хотя вы и злоупотребляете ими, и не хочу заставлять вас силой открыть нам ваше имя. Но имейте в виду, что если вы немедленно же не исполните моего требования, то я вынужден буду просить вас покинуть наше общество, несмотря ни на какие блага, которые вы пришли сулить нам.

— Вы пожалеете об этом, сеньор граф, — продолжал незнакомец все с той же дьявольской усмешкой. — Одно слово, кабальеро, одно только слово. Я согласен открыть вам свое имя, но только вам, так как то, что я скажу, можете слышать только вы один.

— Позвольте! — вмешался лейтенант Мартин. — Это невероятно, это упорство странно.

— Не знаю, может быть, я и ошибаюсь, — заговорил, наконец, и капатас, — но мне кажется, что я до некоторой степени посвящен в тайну, которая окружает кабальеро, и что если кто и смущает его, так это я.

— Вы угадали, сеньор Блаз, — отвечал незнакомец, слегка поклонившись ему. — Вы видите, что я знаю и помню вас. Кроме того, вы меня знаете не только в лицо, но, к счастью для меня, и по имени, и по тому, что обо мне говорят. Ну так вот, я думаю, хотя, быть может, и напрасно, что если я произнесу вам свое имя, то вы будете упрашивать ваших друзей не слушать меня.

— И что же из этого выйдет? — спросил капатас.

— Вероятно, великое несчастье, — твердо отвечал незнакомец. — Вы видите, что я нисколько не боюсь вас, какие бы ни были у вас намерения относительно меня. Я прошу у графа подарить мне только десять минут, после чего он может открыть кому угодно тайну, которую я ему сообщу.

Наступило молчание.

Граф де Лорайль внимательно, в упор смотрел на насмешливое лицо незнакомца и думал. Наконец незнакомец поднялся и, поклонившись графу, сказал:

— Что должен я делать, сеньор, оставаться или уходить?

Граф бросил на него пронизывающий взгляд, но и этот взгляд не произвел никакого действия на его собеседника.

— Останьтесь, — произнес граф.

— Хорошо, — ответил незнакомец и снова сел на бутаку.

— Господа, — продолжал граф, обращаясь к остальным присутствующим, — вы слышали сейчас наш разговор, прошу меня извинить и оставить нас на несколько минут.

Офицеры отряда графа поднялись и вышли.

Капатас вышел последним, окинув незнакомца таким взглядом, как будто хотел проникнуть в самые сокровенные тайники его души.

Но тот смотрел, словно мраморное изваяние. Лицо незнакомца оставалось неподвижным.

— Ну, сеньор, — начал граф де Лорайль, обращаясь к своему гостю, как только дверь закрылась, — теперь мы одни, жду исполнения вашего обещания.

— Готов удовлетворить ваше желание.

— Как вас зовут? Кто вы такой?

— Извольте, сеньор, — отвечал по-прежнему с язвительной насмешкой незнакомец, — если мы будем так говорить, то это займет очень много времени, и притом вы ничего или очень мало узнаете.

Граф подавил нетерпеливое движение.

— Ну, так говорите, как и что хотите, — и он махнул рукой.

— Отлично! Таким образом мы очень скоро поймем друг друга.

— Я слушаю.

— Так вот, сеньор. Вы — иностранец, приехали сравнительно недавно и не знаете ни характера местных жителей, ни здешних нравов, ни обычаев. Вы сильны связями, приобретенными вами еще на родине, и думаете, поселившись среди нас, что все пойдет по вашему желанию. Вы считаете себя умнее нас и действуете соответственно этому.

— К делу, сеньор, к делу, — не сдержавшись, прервал его граф.