Майкл Коуни - Бронтомех!

• Название: Бронтомех!
• Автор: Майкл Коуни
• Издательство: Александр Корженевский, Русич
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1995
• ISBN: ISBN: 5-87917-027-6, 5-88590-262-3

Michael Coney. Brontomek! (1975, received the British Science Fiction award for best novel of 1976 largely, I suspect, because my agent was on the Committee). Награжден British Science Fiction Award (1977) за роман «Бронтомех!».

Действие разворачиваются на планете Аркадия, и мы вновь встречаемся с героями романа «Сизигия». Планету, соблазнив жителей перспективой экономического роста, прибирает к рукам корпорация «Хедерингтон», но аркадяне оказываются заложниками этого договора и понимают свою ошибку лишь тогда, когда на планете появляются машины-бронтомехи и принявшие человеческий облик аморфы.

На Аркадии прошло два года после событий, описанных в романе «Сизигия». Поселенцы не верят в будущее этого мира и улетают. Планета вымирает. Но корпорация «Хетерингтон Организейшен» заинтересована в Аркадии и готова её развивать.

---

— Чепуха! — вмешался Мортимор Баркер. Он сидел со стаканом в одной руке и сигарой в другой. — Если бы они хотели, то уже напали бы. Они могут захватить нас в любой момент, но не хотят. И не захотят, пока продолжается кругосветное плавание…

— А разве они не могут принимать сигналы сразу в Премьер-сити, без Риверсайда? — спросил кто-то.

— Нет. Это сложно. Задействовано три спутника — один над нами и два, отстоящих на равных расстояниях, над маршрутом Стренга. Их лучи нацелены на наш спутник, а он передает только в Риверсайд. Любое изменение обойдется в миллионы и потребует временного прекращения трансляции. Сектор начнет недоумевать и гадать, что происходит на Аркадии. Нет. Эта студия для нас — лучший заложник, чем сотня пленников.

— Взгляните вот с какой точки зрения, — обратился к собравшимся жителям поселка Перс Уолтерс, человек здравомыслящий. — Ваша жизнь зависит от нашего улова. У нас очень мало зерна, немного овощей — и Бог знает, что нам делать, когда кончатся запасы. На фермы ходить опасно, пока там бродит проклятая машина. Так что вас кормим мы, рыбаки, и похоже, что это надолго. Между тем, наши сети разваливаются на части, лодки протекают, и нам приходится сполна оплачивать ремонт в мастерской Кевина Монкрифа. А то, что мы получаем взамен, не покрывает всех расходов, включая убытки от амортизации.

Встрял Чиль Каа.

— Во-во, Перс прав, только незачем извиняться, Перс. Эй, вы! Или вы будете платить, сколько мы скажем, или не получите к черту никакой рыбы!

— Нынешнюю ставку все одобрили, — заметила миссис Эрншоу.

— Значит, сейчас мы одобрим другую ставку, ясно?

Слово взял Марк Суиндон.

— Подумай сам, Чиль. Мы не можем то и дело менять ставки. Все они связаны друг с другом. Придется обсудить это в Комитете.

Публика облегченно вздохнула.

— Мы рассмотрим это в первую очередь, — сказал Том Минти, другой член Комитета поселка.

Но Чиль Каа шипел от злости, его круглое лицо побледнело.

— Вы что, думаете, что так просто возьмете и отложите? С каких пор, черт возьми, Комитет распоряжается в этом паршивом поселке? Нет, мерзавцы, мы проголосуем немедленно! Нужна вам еда или нет? Да или нет? Да поднимайте же руки, черт вас дери!

Под нарастающий ропот перед Каа встал Перс Уолтерс.

— Потише, парень. Так нельзя. Ты не единственный рыбак, а остальные, я думаю, согласятся поговорить с Комитетом, верно?

Он огляделся. Последовали одобрительные кивки.

— Свободолюбивые еще скажут свое слово! — выкрикнул Каа.

— Придержи язык! — возмутился Перс. — С кем Свободолюбивые собрались драться, черт побери? Вы что, нападете на своих?

— Да, и тебе первому попадет, штрейкбрехер паршивый!

Существует лишь один достойный способ разрешения подобных споров, и я с радостью увидел, что Перс Уолтерс его нашел. Он врезал Каа по физиономии огромным кулаком. Тот повалился с рассеченной губой, и Перс спихнул его с импровизированной трибуны.

Казалось, инцидент был исчерпан, но отголоски его чувствовались еще не одну неделю. Вся система бартера попала под огонь критики, и в результате, конечно, никто уже не перил, что получает справедливую плату за свои услуги. Система висела на волоске и держалась только потому, что нечем было ее заменить.

Дело было сделано. Поскольку Организация демонстративно ушла со сцены, поселок потерял очевидного козла отпущения. Трудности же, между тем, остались, поэтому Риверсайд стал нападать сам на себя. Мы вступили в тревожный период раздора и внутренней борьбы. Образовались группы и партии, они формировались и переформировывались и по каждому поводу бросали вызов Комитету поселка, Потомкам и Свободолюбцам.

Тем временем Ральф Стренг плыл вокруг света. Уже начали поступать отзывы из Сектора, несомненно, отредактированные телегазетой. Было ясно, что энтузиазм на других планетах растет. Показали детей со стренговскими значками, они запускали модели «Аркадянина». Многочасовая трансляция передавалась на каждую планету. Поскольку сетью владел Хедерингтон, он мог формировать новости.

Мортимор Баркер, однако, все больше тревожился.

— У Ральфа неприятности, — сказал он однажды. Мы смотрели, как яхтсмен бросает с кормы блесну, вытягивает маленькую серебристую рыбку и швыряет ее в ведро. — Он что-то скрывает… Он даже не ругается, как обычно.

Стренг сидел, сматывая удочку. Он похудел и загорел. Солнце высветлило его седую гриву почти до белизны, и у него поубавилось мяса на плечах. Он улыбнулся камере на корме.

— Как видите, я тяну за собой сеть. — Он словно продолжал монолог, хотя перед этим почти двадцать минут молчал. — На всякий случай. Одинокому яхтсмену осторожность никогда не помешает… — Камера на топе мачты показывала сеть, натянутую между концами двух поплавков. — Пока что я вылавливал только рыбу, — сказал Ральф, — но знаете, что случится однажды? Я втащу эту проклятую сеть, и что там окажется?.. Я.

Я вздрогнул; что-то странное появилось в его лице.

— Осторожно, сынок, — пробормотал Баркер и оглянулся на меня. — Это вполне может произойти, — добавил он загадочно.

— У меня есть компания. Одинокому человеку не приходится выбирать, но я доволен своими друзьями. Был Уильям, существо, похожее на дельфина — я готов поклясться, что он разумен. В конце концов, до него добрались чернуги. И несколько дней у меня гостила маленькая птичка, мяучка. И Мелисса… Ах, бедная Мелисса…

Неожиданно Стренг взял себя в руки и отбросил сентиментальное настроение.

— Вот посмотрите, — сказал он. — Примечательный прибор. — Он подошел к сонару и включил его. На экране появился косяк маленьких пятнышек. Видите? Это рыба. Неплохой прибор? Чувствительность такая, что можно различить мельчайшую плотву — черт возьми, с таким прибором я не боюсь сесть на мель!

Это стало у него навязчивой идей — публичные попытки привлечь внимание к своим трудностям и вымученная похвала чему-нибудь несущественному. Вряд ли сонар понадобится ему, пока он не окажется недалеко от Риверсайда.

Я думаю, что человек через какое-то время исчерпывает темы для разговора. Даже такой человек, как Стренг. Он еще не проплыл и половины пути, а уже заездил запас тем до тошноты. Пока он, правда, избавлял нас от наихудшего — своих упражнений по психологии, но я чувствовал, что это послабление не вечно. Ощущение одиночества росло, и он начал сравнивать свое плавание с некоторыми эпическими странствиями в незнаемое. Поминались Хартсборн и «Эндевер», Д'Азбель Бю и «Тиграм Хаунд».

Другой темой служил Передающий Эффект.

— …этот могучий океан сейчас такой спокойный, такой безопасный. И все же давайте вспомним об ужасном опустошении, причиненном Разумами в их слепой ненависти ко всем живым существам…

Когда Стренг ступал на эту дорожку, Баркер, как правило, морщился. Об ужасном разорении, которое учинили Разумы, следовало забыть, но невозможно было сообщить Стренгу, чтобы он заткнулся.

— Мне сегодня снова пришлось изобразить прерывание трансляции, говаривал Баркер, — но я не могу это делать слишком часто. Проклятый независимый наблюдатель начинает что-то подозревать.

Юрист в отпуске поселился в Премьер-сити, но иногда посещал студию и подолгу наблюдал за трехмерным изображением. Держался он при этом обособленно, почти ни с кем не разговаривая.

Я перестал бывать в студии, не вынеся нецензурируемой критики катамарана. Поскольку Баркер избегал меня, я заключал, что дела не улучшались.

Но однажды любопытство пересилило… В Риверсайде уже наступил полдень, а у Стренга была ночь. Он взглянул на звезды, пожал плечами. Щурясь, посмотрел на освещенную каюту и отпер дверь. Повернулся к нам и поднялся в кокпит, ведя за собой крупную фигуру. Это существо село, и в свете, падающем из каюты, я увидел лицо в профиль…

Это был он сам. Это был Стренг. В кокпите сидели два Ральфа Стренга.

— Классический синдром самовлюбленности, — объяснила впоследствии Алтея Гант. — Защитный механизм аморфа вошел в ступор из-за того, что у Стренга, очевидно, просто нет «ты» — нет идеала, нет предмета любви, нет ничего такого, во что может превратиться аморф, чтобы угодить ему. Аморф, наверное, начал несколько пробных изменений и от всех отказался. Потом наконец осознал, что больше всех Стренг любит самого себя… Должна признаться, я была лучшего мнения об этом человеке. Не следовало, очевидно, дарить ему аморфа.

— Возможно, только аморф и удерживает его сейчас в здравом рассудке, заметил Баркер. — По крайней мере, у него есть общество его самого, раз уж нет никакого другого.

— Вот уж, действительно, общество самого себя, — усмехнулась Алтея Гант. — Аморф эгоцентриста отличается от любого другого. Обычный аморф является идеалом — он воплощает все хорошее, что человек знает о своем «ты». Он основан только на этом знании, а поскольку никто не знает о другом человеке всего, это неполный образ.