Маркус Вольф - Друзья не умирают

• Название: Друзья не умирают
• Автор: Маркус Вольф
• Издательство: Международные отношения
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2004
• ISBN: 5-7133-1183-Х

На протяжении трех десятилетий, вплоть до 1986 года, Маркус Вольф возглавлял одну из самых эффективных разведывательных служб мира — разведку Германской Демократической Республики. За прошедшие с тех пор годы М. Вольф обрел новое имя и новую известность как автор целого ряда книг, заняв достойное место в мемуарной и политической литературе.

Его новая, сугубо личная, книга - доверительные, сокровенные воспоминания о его друзьях и глубоких человеческих отношениях, определяющих смысл и содержание жизни.

Самый большой секрет разведки — люди, достойные называться Личностью. Маркус Вольф рассказывает о них со знанием дела и с необыкновенной искренностью.

Перевод с немецкого Ю.К. Прозоров.

---

Конечно, если отвлечься от современности, в истории со времен Чингисхана и Александра Македонского было ведь двенадцать или тринадцать империй. Все ушли в небытие. Мы сами пережили распад Британской империи, в которой никогда не заходило солнце. Так и Россию, очевидно, постигла историческая закономерность. Туркестан, как раньше называлась Средняя Азия, был завоеван для России генералом Скобелевым, Кавказ - генералом Ермоловым. А сейчас опять идет новая кавказская война. Чечня стремится к независимости, Средняя Азия ее уже получила. Это ход истории».

После этого экскурса Алика, который, подобно мне, учился в советской школе, но имел иной взгляд на историю, я спросил его, какой ему видится Россия на исходе XX века, потерявшая значительную часть своей территории.

«Об этом трудно вообще говорить. Это скверно, ужасно, что здесь происходит. Кровь буквально льется на улицах, происходят убийства и разбой. Цены неизмеримо высоки, большинство стариков голодает. И все же я не хотел бы обратно в социализм, который был у нас.

Обратно к старому я бы не хотел. Но сейчас все еще слишком плохо. С Ельциным я связывал некоторые надежды как с руководителем подлинных изменений. Результат, однако, горек, этот президент не годится, но лучшего я не вижу».

«Так зачем же мы жили? Для чего живет человек? Как ты смотришь вообще на смысл жизни, как твоя жизнь исполнилась своим смыслом?»

«С тех пор, как я вырос, я вижу смысл жизни в творческой работе, которая приносит пользу не только мне, но и людям. Для меня этот смысл, возможно, и не был выполнен на все сто процентов, но я могу быть доволен. С 1953 года я работаю в университете, и каждый семестр у меня были лекции, семинары, дипломные работы и диссертации - явно более сотни слушателей и окончивших учебу, то есть я принес кое-какую пользу и обществу. Это было самым важным в моей жизни. Я люблю свою работу, лучшую и более прекрасную работу я вряд ли могу себе представить. Ведь особенность преподавания в высшей школе состоит в том, что только преподаватель становится старше, он всегда имеет дело с юными студентами. Все же я довел двадцать восемь аспирантов до защиты кандидатской диссертации, а недавно четвертый кандидат защитил диссертацию на степень доктора наук. У меня вышло сто пятьдесят научных публикаций.

Если я что-то в нашей жизни оцениваю по-новому и иначе, то только не в этом отношении. Я считаю, что творческая работа в любой общественной системе приносит пользу не только тому, кто ее делает.

Филологический факультет университета дал мне очень много, это был гигантский скачок в моем умственном развитии. Мне повезло учиться еще у профессоров старой школы, как Виноградов или Самарин, которому я обязан своей специализацией по Генриху Гейне. У них можно было научиться, несмотря на идеологически окрашенные влияния, самостоятельному мышлению и получить знания по европейской философии и литературе. Конечно, в последние годы мне пришлось внести изменения в свой курс истории литературы, идеологически окрашенный предмет, так же как и в изданный мною учебник, однако мое мировоззрение под влиянием событий девяностых годов не изменилось. С некоторыми изменениями, продиктованными конъюнктурой, я не согласен.

В моем окружении я не вижу никого, кто считает свою работу в прошлом бессмысленной. Для большинства, как и для меня, Отечественная война и победа Советского Союза оказали решающее влияние на наши взгляды на мир. Конечно, родительский дом и школа оказали на нас влияние, но война была нашим ключевым переживанием. Этого не вычеркнешь».

«Какую роль играет сомнение в твоем мышлении?»

«С тех пор, как мой умственный горизонт расширился, я был твердо убежден, что сомнение является побудительной силой в поисках истины. Только через подтверждение сомнения или его опровержение ты приходишь к истине. Сомнение - это важнейшая категория сознания».

«Какие ценности наложили отпечаток на твой характер, твои сильные и слабые стороны?»

«Я должен опять вернуться к войне. В окопах и блиндажах выработались верность, дружба, настоящее товарищество - сложился фундамент, который остается на всю жизнь. Это чувство постоянно сохраняется в коллективе нашего факультета университета. Я совершенно сознательно использую это не употребляемое на Западе понятие - коллектив. Мы всегда охотно шли на работу, потому что нам было хорошо там друг с другом.

Друзьями меня Господь наградил в изобилии. К сожалению, в живых из них остались немногие. В университете это профессор, с которым я дружу со студенческих лет, еще один единственный живой фронтовой товарищ живет в Риге. Время от времени мы переписываемся. Из школьных друзей остался только ты. Семья играет большую роль. В первом браке я не был счастлив, но Нина чудесная жена, с ней я живу вот уже тридцать пять лет, она создала идеальный семейный очаг.

Если ты спросишь о моих слабостях, я мало о них думал. Иногда я бываю холериком. Также я чрезмерно пунктуален. Даже при моей хромоте, я всегда и постоянно сверхпунктуален. Я ни разу не опоздал на занятия. Ни один студент не имел права войти в мою аудиторию после звонка. В своих требованиях я был строг».

«Когда ты испытывал счастье?»

«Когда я защитил свою диссертацию. Когда Нина пришла в мой дом. Это пики моей жизни. Счастливыми моментами были выход моих публикаций и успехи моих учеников. Если ты спросишь меня, не испытывал ли я в определенные дни на природе чувства счастья, то я должен сказать, что подобные иррациональные чувства я не смог найти у себя. Естественно, погода и природа все же воздействуют на мое настроение».

«Когда тебе было особенно тяжело, когда ты плакал в последний раз?»

«Когда умер мой отчим».

«Как ты справляешься с сегодняшними бедами и своими невыносимыми болями?»

«Слезы не помогают. Я просто терплю».

«Что значат для тебя Родина и Отечество?»

«Для меня это одно и тоже. Естественно, у меня есть Родина, даже если в ней сейчас и не очень приятно живется. Когда я бываю недалеко от моего старого Хлебного переулка, где я родился, попадаю в другие переулки вокруг Арбата и Поварской, я дышу воздухом Родины. Это моя Родина».

Затем Алик, патриот России и некогда убежденный коммунист, добавил - и это действительно поразило меня: «Если ты спросишь меня, где бы я хотел сейчас жить и чувствовать себя дома, тогда я отвечу: конечно, в Германии. Лучше всего на Рейне, где-нибудь между Рюдес-хаймом и Кёльном».

Сэр Уильям

Наша первая встреча менее всего обещала стать началом необычной дружбы - она скорее походила на стандартную шпионскую историю. Позже мне бывало стыдно за свое театральное появление в генеральской форме, которую я обычно надевал только по официальным поводам. Форма должна была придать этому событию особую торжественность.

На вилле в Каролиненхофе, на юго-востоке Берлина, выделенной для моих встреч с особо важными гостями, он ожидал меня вместе с двумя сотрудниками разведки, уже знакомыми с кандидатом на вербовку. Здороваясь, навстречу мне поднялся высокий худощавый мужчина. Он ответил крепким рукопожатием, внимательным взглядом дружелюбно разглядывая меня. Когда меня представили с указанием звания и должности, на его запоминающемся лице не дрогнул ни один мускул.

Появление в полной форме оказалось излишним для меня и для него, потому что его стать была отнюдь не менее респектабельной, чем моя. С самого начала он вел себя как равный с равным. Его манера держать себя довольно точно соответствовала этому первому впечатлению. Позднее я узнал, что близкие друзья и коллеги по партии из уважения и любви к нему прозвали его «сэр Уильям». Он не был чопорным или высокомерным, каким, вероятно, можно было бы представить себе наследного английского лорда, отнюдь нет. Даже в повседневной одежде, в которой он в последующие годы предпочитал появляться, он из-за умения держаться всегда выглядел элегантно и благородно. По всей вероятности, будучи сыном владельца фабрики, он унаследовал и все то, что в Гамбурге принято связывать с образом настоящего «герра» - уважаемого гражданина вольного ганзейского города в устье Эльбы.

Прошло совсем немного времени, а мы уже оживленно говорили о проблемах, волновавших всех в начале шестидесятых. Его искусство ведения беседы, в котором он явно переигрывал официозность своего визави, напоминало мне такие же интересные встречи, когда я по поручению правительства встречался на этой же вилле с тузами истеблишмента Западной Германии. Во встречах, скажем, с директором концерна Круппа или министром от ХДС или бывшим крупным землевладельцем начальник шпионской службы, каковым я, собственно и был, вообще не мог вставить ни слова. У сэра Уильяма, в прошлом предпринимателя и председателя одного из союзов предпринимателей, не было вызывающего высокомерия, столь характерного для многих немецких менеджеров от экономики. Если бы не моя генеральская форма и официальное представление, нашу первую встречу можно было бы назвать обычной беседой двух политиков. Мой новый собеседник с самого начала сумел сделать так, что нашим общением руководил и направлял его он. Это был взаимный обмен информацией, совсем не в стиле обычно односторонних агентурных отношений.