Исабель Альенде - Любовь и Тьма

• Название: Любовь и Тьма
• Автор: Исабель Альенде
• Издательство: Звезда
• Жанр: Современная проза
• Год: 2000
• ISBN: 5-9013-5402-8

Чилийскую писательницу Исабель Альенде называют «Маркесом в юбке». Действительно, по популярности она уступает лишь этому признанному мастеру латиноамериканской литературы. Она родилась в 1942 году, а своей знаменитой фамилией обязана Сальвадору Альенде, которому доводилась племянницей и в доме которого жила в 70-е годы, оказавшись в самой гуще политических событий. «Треугольник» романа «Любовь и Тьма» можно обозначить так: «Ромео, Джульетта и Пиночет». Эта книга не только о любви, но и том, что скрывается за надоевшим словом «политика». Однако, когда человек ощущает бессильную ярость и ужас перед войной, которая никому не нужна, перед репрессиями и исчезновением без вести пропавших близких, это слово вновь наполняется смыслом. Не только в сознании чилийцев тридцатилетней давности…

Послесловие и примечания Виктора Андреева.

---

Много лет утекло с тех пор, как в небольшой испанской деревне, затерянной среди виноградников на крутых холмах, он попросил ее руки. Хильда ответила, что она католичка и такой думает оставаться и впредь; она ничего лично не имеет против Маркса, но его портрета у изголовья не потерпит, а дети ее получат крещение, дабы не умереть нехристями и не попасть в ад. Профессор логики и литературы был пламенным коммунистом и атеистом, но в этом случае интуиция его не подвела: он понял, что ничто в жизни не изменит мнение этой розовощекой и хрупкой девушки со сверкающими глазами, — он влюбился в нее бесповоротно, поэтому следовало, по всей вероятности, заключить договор.

Сошлись на том, что брак будет церковный, — в те времена это был единственно законный способ супружества, — дети получат причастие, но пойдут учиться в светские школы; он будет давать имена сыновьям, она — дочерям, а на их могиле будет стоят не крест, а надгробная плита с надписью специального содержания, составленной мужем. Хильда приняла предложение: этот худощавый мужчина с пальцами пианиста и горячей кровью отвечал ее идеалу мужчины. Свою часть договора он выполнил с присущей ему скрупулезной честностью, но Хильда не отличалась подобной правильностью. Когда появился на свет первенец, муж был на войне,[11] а когда ему удалось вырваться на побывку, младенец уже был окрещен Хавьером — в честь деда Мать была в тяжелом состоянии, и некстати было начинать ссору. Но про себя он решил назвать его Владимиром — именем Ленина Этот номер у него не прошел: как только он называл сына этим именем, жена спрашивала его, к кому он, черт подери, обращается, а ребенок удивленно смотрел на него и не отвечал. Незадолго до следующих родов Хильда, проснувшись поутру, рассказала свой сон: будто бы она родила мальчика и должна была назвать его Хосе. Несколько недель они спорили до умопомрачения, пока не пришли к справедливому решению: назвать ребенка Хосе Ильич. Потом они бросили монетку, чтобы решить, какое имя будет в ходу; выиграла Хильда, но в этом не ее вина а вина судьбы — ей не понравилось второе имя революционного вождя.

Годами позже родился последний сын, но к тому времени профессор Леаль утратил часть своей симпатии к советским товарищам, и таким образом угроза носить имя Ульяновых миновала. В честь святого из Ассизи,[12] воспевавшего бедняков и животных, Хильда назвала его Франсиско. Может быть поэтому, а может быть потому, что он был самый младший и как две капли воды похож на отца, она относилась к нему с особой нежностью. За всепоглощающую любовь младенец отплатил матери стойким эдиповым комплексом, державшим его в своей власти до самого отрочества, когда гормональный взрыв заставил его понять, что в мире существуют и другие женщины.

В ту субботу, напившись утром чаю, Франсиско закинул на плечо чемоданчик с фотоаппаратурой и попрощался с семьей.

— Потеплее оденься, на мотоцикле может здорово прохватить, — сказала мать.

— Оставь его в покое, мать, он уже не мальчик, — вступился отец, и сыновья улыбнулись.

В первые месяцы после рождения Еванхелины Дигна Ранкилео сетовала на свою несчастную судьбу, расценивая происшедшее как кару небесную за то, что вместо дома поехала рожать в больницу. Ведь в Библии ясно сказано: будешь рожать в боли,[13] — и об этом напоминал преподобный отец. Но потом поняла, насколько неуловимы знаки Господа И может быть, это светловолосое, с ясными глазами, создание сыграет какую-то роль в ее судьбе. С духовной помощью Истинной Евангелической Церкви она смирилась с этим испытанием и исполнилась готовности любить эту девочку, несмотря на ее недостатки. Нередко она вспоминала и другую — ее унесла кума Флорес, — она по справедливости принадлежала ей. Муж ее утешал, говоря, что та девочка выглядит здоровой и сильной, и ей наверняка будет лучше в другой семье.

— Флоресы — владельцы приличного надела земли. Говорят, они хотят купить трактор. Они образованные, входят в сельскохозяйственный профсоюз, — доказывал Иполито ей раньше, когда несчастье еще не обрушилось на дом Флоресов.

После родов обе матери попытались востребовать своих дочерей, заявляя, что во время родов смогли увидеть своих младенцев и по цвету волос догадались о происшедшей ошибке, но главный врач больницы и слышать об этом не хотел, угрожая посадить их за решетку за клевету на его учреждение. Отцы советовали просто обменяться девочками и мирно разойтись, но жены не хотели действовать незаконно. Решено было пока оставаться с той, что на руках, до выяснения властями этого запутанного дела; но после забастовки службы здравоохранения и пожара в отделе записей актов гражданского состояния — когда персонал был заменен, а архивы бесследно исчезли — у них пропала всякая надежда добиться справедливости. Они предпочли воспитывать чужих девочек как своих Хотя они жили недалеко друг от друга, видеться случалось редко: их жизни не пересекались. С самого начала договорились, что у младенцев будет одна и та же крестная и одно и то же имя: в случае, если придется когда-нибудь поменять фамилию на законную, детям не нужно будет привыкать к новому имени. Кроме того, как только девочки подросли и стали что-то понимать, им рассказали всю правду: как бы то ни было, рано или поздно они обо всем узнали бы сами. Все в округе знали историю с подмененными Еванхелинами, и нельзя было исключить, что какой-нибудь сплетник не сболтнул бы об этом девочкам.

Еванхелина Флорес превратилась в типичную смуглую крестьянку с живыми глазами, широкими бедрами и пышной грудью; она уверенно держалась на крепких, точеных ногах. Была физически сильной, веселого нрава На долю семейства Ранкилео выпало плаксивое, своенравное, хрупкое и трудновоспитуемое создание. Иполито относился к ней с особым вниманием и восхищался, ведь молочно-розовая кожа и светлые волосы были такой редкостью в его семье. Оставаясь дома, он не спускал глаз с ребят, не дай Бог обидят девочку, в которой текла чужая кровь. Пару раз он застал Праделио, когда тот щекотал ее, незаметно тискал и лобызал мелкими поцелуями; чтобы раз и навсегда отбить у него от этого охоту, Иполито задал ему такую взбучку, что едва не отправил в мир иной, ибо перед Богом и людьми Еванхелина должна быть ему сестрою. Но Иполито бывал в семье несколько месяцев в году, а когда его не было, он не мог следить за выполнением всех своих указаний.

Убежав из дому с цирком в тринадцать лет, Иполито посвятил себя лишь этому ремеслу, ничто другое его не привлекало. Когда устанавливалась хорошая погода и повсюду начинали расцветать залатанные купола цирковых шатров, жена и дети провожали его в дорогу. Путь его пролегал из городка в городок, из села в село: так он объезжал всю страну, показывая свою ловкость в изнурительных карнавальных гастролях для бедняков. В цирке у Иполито было множество профессий: сначала он был воздушным гимнастом, акробатом, но с годами утратились сноровка и чувство равновесия. Затем на короткое время он стал дрессировщиком, правда, когда он видел этих несчастных животных, у него от жалости разрывалось сердце и нервная система совсем расстроилась. В конце концов он согласился выступать клоуном.

Его жизнь, как и любого другого крестьянина, зависела от дождей и солнечного света. В дождливые и холодные месяцы фортуна отворачивалась от бедных цирков, и ему приходилось зимовать у домашнего очага, но, как только пробуждалась весна, он говорил своим «прощайте» и без угрызений совести оставлял на жену детей и работу в поле. Она лучше управлялась с этими делами, потому что в ее жилах накопился опыт нескольких поколений. Единственный раз он выехал в город с деньгами, вырученными за урожай, чтобы купить одежду и запасы продуктов на год, но там напился и был начисто обворован. Долгие месяцы на столе у Ранкилео не было сахара и ни у кого в семье — новых башмаков, вот почему он доверял денежные вопросы своей жене. Это устраивало и ее. С первых дней своего замужества она взвалила на свои плечи ответственность за семью и обработку земельного участка. Было привычно видеть, как она горбилась над корытом или над бороздой в окружении цепляющихся за ее подол ребят-разнолеток. Потом подрос Праделио: она так надеялась, что он станет ей опорой в многочисленных хлопотах. Но вымахавший в пятнадцать лет выше всех в округе, он, вернувшись из армии, пошел служить в полицию, и это всем показалось вполне естественным.

Когда начинались дожди, Дигна Ранкилео ставила свой стул в коридор, усаживалась там и принималась неотступно следить за изгибом дороги. Не знающие отдыха руки что-нибудь плели или чинили детскую одежду, а глаза то и дело внимательно смотрели за поворот. И вот, в один прекрасный день на дороге возникала фигурка Иполито с картонным чемоданчиком. Материализуясь из пространства, он — источник ее тоски — наконец появлялся: с годами подходил к дому все медленнее, но всегда был ласковым и нежным. Сердце Дигны готово было выпрыгнуть, как тогда, много лет назад, когда она впервые увидела его у билетной кассы бродячего цирка, где они познакомились: на нем была потертая зеленая ливрея с золотой оторочкой, а его черные глаза возбужденно блестели, когда он приглашал публику посетить спектакль. У него было приятное лицо — он еще не расписывал на нем клоунские маски. Став его женой, она так никогда и не привыкла к нему. Отроческая пылкость сжимала ей грудь, ей хотелось броситься ему на шею и расплакаться, но за месяцы разлуки ее целомудрие обострялось, она сдержанно приветствовала его, покраснев и опустив глаза Ее мужчина был здесь: он вернулся. Некоторое время все будет по-иному: он будет усердно возмещать свое отсутствие. А она в эти месяцы станет взывать к добрым библейским духам, умоляя, чтобы дожди не кончались, а бег календаря замер в бесконечной зиме.