Руслан Белов - Смерть за хребтом

• Название: Смерть за хребтом
• Автор: Руслан Белов
• Жанр: Прочие приключения

---

– Хорошо говоришь! Вот бы тебя... – начал говорить Житник, но его прервал Нур.

– Готово план? Скажи, что надо!

Мы ему обстоятельно рассказали, что нам потребуется для добычи и обогащения золотой руды. Когда он заверил нас, что все понял, я поинтересовался, почему нет учителя.

– Он кишлак сидит. У него очень много важный вопрос. Днем придет – важно ответил Нур, явно копируя манеры босса.

В это время снизу появился четвертый вольный член старательской артели. Он привел с собой трех наших ишаков с поклажей и одного нам незнакомого, тащившего два нетолстых бревна. Мы, спотыкаясь о непривычные еще цепи, быстро разгрузили их. Все наши пожитки были на месте, за исключением, конечно, Юркиных двустволок, канистры со спиртом и мешков с золотом. Ишакогон, попив чаю, погнал подопечных в кишлак за нашими заказами. Проводив его, я попросил девушек приготовить что-нибудь поесть, Бабека отправил в рассечку посмотреть, сколько осталось взрывчатки, и привести в порядок зубила и кувалду, а сам с Сергеем и Юркой позвенел к ручью делать водовод для бутары.

Девушки приготовили рисовую кашу со свежей бараниной. Поев, мы с Сергеем побрели в штольню выгребать остатки золотоносной руды. Юрка решил расчистить устье штольни – ему надоело ходить на четвереньках.

До обеда он значительно расширил лаз сквозь устьевой завал, а мы, не спеша, вынесли из рассечки полтонны рудной мелочи.

Когда я в очередной раз вылез из штольни с обломком, в котором весело сверкали чешуйки золота, передо мной предстал Доцент. Он был строг и непроницаем. Не внимая нашим вопросам, он без сопровождения сходил в штольню. Вернувшись, приказал переделать устье лаза в нечто подобное колодцу, так, чтобы по ночам можно было бы легко накрывать выход прочным деревянным щитом. По его задумчиво-брезгливому виду было ясно, что он побывал и в занавешенном забое штольни.

Приказ Юрке, конечно же, не понравился и он зло и просто сказал Доценту:

– Когда коту делать нечего, он яйца лижет.

Доцент и бровью не повел. Он отошел к Нуру и что-то тихо ему сказал. Тот засуетился. Через полчаса в центре промплощадки были вкопаны рядом два привезенных снизу бревна. Затем к Юрке подошли четверо. Взяв под руки, они повели его к лобному, как мы догадались, месту.

Почувствовав неладное, Житник забрыкался и замахал цепями. Удар прикладом автомата в голову привел его в кондиционное для стражников состояние, и они поволокли обмякшую жертву к столбу и подвесили головой вниз за ножные цепи.

Все это время девушки стояли безмолвно, но когда с повисших волос Юрки на камни закапала кровь, Наташа подбежала к Юре и приложила к ране отороченный кружевами платочек. Брезгливо рассмотрев эту сцену, Доцент подошел ко мне и с каменным лицом сказал:

– Вы также вели себя сегодня неадекватно ситуации и проявили неуважение к охране. Да и за попытку побега кто-то из вас должен ответить. Поэтому, для вашего же блага, вы будете подвергнуты наказанию. Идите к свободному столбу. Его врыли для вас.

“Во, ублюдок” – сказал я себе вполголоса и, подмигнув насторожившейся Лейле, побрел к лобному месту.

Меня подвесили так же, как и Юрку, за ножные цепи. Несмотря на непривычное положение в пространстве, все происходящее по-прежнему продолжало казаться мне фарсом, точнее, одним из рядовых действий бесконечного фарса, которое вот-вот закончится – максимум через час привезут доски для бутары, и нас снимут, ибо простоя практичный Доцент, без сомнения, не потерпит.

– Серый, дай закурить! – крикнул я Кивелиди, решив покуражится над сценаристом.

Глазами испросив разрешения у последнего, и, получив знак согласия в виде кивка, преисполненного глубоким презрением, Сергей подошел, хромая, опустился на корточки, прикурил сигарету, сунул ее мне в губы и участливо спросил, заглядывая в глаза.

– Дым из задницы не пойдет?

– Не должен... Я не затягиваюсь...

– Идите в штольню, если не хотите повиснуть рядом с ними, – сказал Доцент, обращаясь к Сергею и Бабеку.

Сергей пожал плечами, Бабек вздохнул. Они ушли.

Лейла, проводив их глазами, подбежала к Доценту, заговорила. Он, посмотрев, на часы, ответил ей короткой фразой и отвернулся. Девушка постояла со сжатыми кулачками за его спиной и направилась ко мне. Присев, поднесла к моим губам свою розовые пальчики, вынула и выбросила сигарету, утерла выступившие от дыма слезы.

– Ты не беспокойся за меня. Я люблю тебя. Не нервничай, пожалуйста. I am OK! Он сказал, что через час вас снимут. Я пойду готовить обед. Ты, наверное, есть хочешь...

– Конечно, хочу... Ты тоже... за меня не беспокойся. После Хушона здесь даже... несколько скучновато...

Пройдясь ладошкой по моему вспотевшему лбу, она поднялась, подошла к всхлипывающей Наташе, обняла ее за плечи, помогла встать. Вдвоем они направились к очагу, и скоро там загремела посуда.

Минут через десять Юрка пришел в себя и, напоказ зевая, сказал:

– А... ты... почему... не спишь? Солдат... спит, а служба идет...

Услышав его голос, или, скорее, почувствовав его желание видеть ее, Наташа бросилась к нему и, опустившись на колени, поцеловала в губы.

– Вот... это... другое дело. Так... жить можно. Ты приходи... ко мне почаще... И передачки... приноси. Булочки... послаще... Что... там... у нас на обед?

– Пока вот только это! – поцеловав, ответила Наташа.

– Слушай, Юр, хочешь... анекдот на злободневную тему? – завидуя Житнику, встрял я в идиллию. – Классный анекдот... Ухохочешься... Как-то поймал Заяц Лису на кладбище и к кресту потащил. “Ты что, косой, хочешь меня распять? – взволнованно спросила рыжая. “Нет, раз десять!” – ответил Заяц, деловито расстегивая ширинку...

Но Юрка не слышал, он опять “спал”.

Глазевшие на эту сцену подручные Доцента вдруг загалдели и побежали вниз. Через несколько минут они вернулись с караваном ишаков, груженных лесом и железом.

– Во, дают! – придя в себя, восхитился Житник. – За... три часа...туда – обратно. И ведь... все это... надо было собрать по дощечке... навьючить. Стахановцы, вашу мать!

– Торопятся... Непонятно.

– Надо делать... ноги, пока... непонятно. Как ты?

– Нормально...

– А я ног уже не чувствую. Ступни – как отрезало. И голова сейчас лопнет.

– Вряд ли... Она же чугунная.

– Довыпендриваешься...

– Уже похоже...

Я не договорил. По знаку Доцента к нам бросились люди, сняли со столбов, бросили на землю.

– Ну вот, “и как Христа, его сняли с креста”. Давай полежим, отдохнем; обедом, вроде, еще не пахнет, – проговорил я, повернув к Юрке гудящую голову. – Ты не злись на меня... Если бы я не уважал тебя, ну, некоторые твои качества, я бы в сторону твою и не посмотрел ...

– А мне твое уважение на хрен не нужно. Ты меня по-своему переделать хочешь, а я собой доволен. Понял? – тихо ответил он, отчужденно глядя в небесную синеву.

– Понял... Что доволен... Только не знаю почему...

– Слушай, Чернов... Давно хотел тебя спросить, как там твоя Ксения поживает?

– Да никак... В 91-ом замуж, наконец, вышла и уехала с мужем на родину, на Алтай. В село. “В деревню, к тетке, в глушь, в Саратов”. Дочку родила. Потом запила на всю катушку. Она ведь, ты знаешь, всегда с нами, мужиками, наравне употребляла. И ушла от мужа, мягко говоря. Сын к ней ездит каждый год и черный от горя приезжает...

– Радуешься, небось?

– А чего радоваться? Рядом с ней все горит... Она мне жизнь покурочила, теперь сын с ней мается. Сестренке его семь лет, в школу не ходит...

– Радуешься... Не любила она тебя. И вышла замуж за твою квартиру, факт. И всегда хотела сама по себе быть. Она ведь тебе... Я-то все знаю... С Мишкой, студентом кучерявым из Львова, на виду у всех крутила. Один ты не замечал... Карандаши грыз, над картами корпел, весь тушью цветной измазанный. А она ему у родника... из голубеньких незабудок веночки плела... А потом с ним в город уехала... Провожать... Ты сам ее отпустил. И три дня они из постели не вылезали. Я к тебе на квартиру тогда приходил. И идиллию ихнюю видел... А потом с дружком твоим закадычным и собутыльником любимым Игорьком Кормушиным... Прямо в маршруте в траве некошеной... Их Федька Муборакшоев видел... В бинокль с другого борта ущелья... Говорил потом... зенками блестя... слюну... сглатывая: “Высший класс! В кино такого трах-трах-тарарах не увидишь... Чуть окулярами себе глаза не выдавил! Жаль она памирских таджиков не любит!”

– Слушай, Юр! Мне, конечно, больно все это слушать. Не вспоминать, а слушать... Но чуть-чуть больно. И знаешь почему? Ты думаешь, что с нормальным человеком говоришь... А я перегорел. И с рогами своими хоть и сроднился, но давно их не ношу... Храню, как память. Их у меня от Ксении несколько пар осталось. И не все ты, наверное, видел. А ты что, собственно, так неравнодушен? В тюрьму хотел посадить... Развода нашего требовал... Не давала что ли?

– Давала, не давала... – огрызнулся Юрка. – Кончай болтать, вон Наташка идет.

– Опять бодаетесь? – улыбнулась Наташа, присев на корточки. Всем своим видом она пыталась показать, что взяла себя в руки.