Руслан Белов - Муха в розовом алмазе

• Название: Муха в розовом алмазе
• Автор: Руслан Белов
• Жанр: Юмористическая фантастика

---

– Кончай дурака валять, – прервал меня Кучкин доброжелательно улыбаясь. – А впрочем, можешь оставаться. Мы с Анастасией дернем на волю, а ты оставайся. Жратвы полно, вино есть, три бабы, наконец. Оставайся, Али-Черняем будешь.

И гадко захихикал.

А я, признаюсь, задумался. А что если действительно остаться? Топать наверх с этой непредсказуемой Синичкиной, с этим бесформенным Кучкиным, с этими дурацкими алмазами, наконец? А тут три послушные мусульманские жены, очень симпатичные надо сказать, скажешь им, к примеру, "чтоб вы сдохли!", они к кумгану с керосином побегут, скажешь "ам-ам" – они на кухню, поманишь пальчиком, так сразу в трех экземплярах наслаждение. Хорошо! Но столица... Грохнет ведь под фанфары...

– Столицу я спасу, слово джентльмена, – прочитал мои мысли сообразительный Кучкин.

– Хватит паясничать! – не дала мне отпарировать Синичкина. – Вас хлебом не корми, дай языки почесать.

* * *

Через час мина была взорвана в кварцевой пробке, а еще через полчаса я лежал на картонной подстилке у устья алмазного штрека не живой и не мертвый. Меня притащил Сашка – пробираясь после взрыва к стволу, я потерял сознание где-то в районе третьего от устья завала.

– Что-то не то мы сделали... Уничтожили что-то чудесное. Уничтожили, себя, мерзких, спасая... – захлебываясь, заговорил Сашка, едва мне удалось раскрыть глаза. Выглядел он необычно взволнованным и, что странно – одухотворенным.

– Уничтожили что-то чудесное?.. Какой ужас... – только и смог выдавить я.

– Да, ужас, – ответил Сашка. Глаза у него светились. – Понимаешь, эта трубка нечто такое... Мне, как только грохнуло, показалось, да что показалось, озарило меня, что эти чудесные алмазы были маленькими винтиками в чем-то очень сложном. В чем-то таком, что могло бы вывести нас отсюда не на безмозглую Землю, а куда-то в совершенно иной мир... Который, может быть, теперь безвозвратно исчез.

– Эка ты заговорил... – просипел я, выкручивая фитиль лампы (с каждым часом наши осветительные средства светили все тусклее и тусклее, а мы дышали все глубже и глубже). – Ты что, свихнулся, как Веретенников?

– Это не я говорил, – сник Кучкин. – Это кто-то из трубки. Или реквием их. Я как алмазы в руках подержал, другим каким-то стал. А после того, как давеча один припрятал, вообще чуть ли не сдвинулся. Все время мысленно с кем-то разговариваю... Как с Богом. И ощущение такое, что я уже у него, то есть у Бога в прихожей топчусь... И очень скоро его воочию увижу... Через две дырки в своей голове.

– Чепуха все это, – сказал я, посветив Сашке в глаза и увидев в них предсмертную тоску. – Ты не расстраивайся. Я тоже после этих алмазов с внутренним голосом заговорил. А как в штольне очутился, так делать ничего не хотел, ты же знаешь. Чувствовал, что все образуется. И без ломов и кайл. И трупов. Я всегда чувствую, когда на диване надо лежать, а когда грязь топтать. А эта Синичкина... Этот Баклажан, наконец... Понимаешь, жизнь так устроена, что ведут ее вперед недобрые люди. И ничего с этим не сделаешь. Помнишь, с чего жизнь людская началась?

– С чего?

– С уничтожения самого прекрасного на Земле чуда, с уничтожения Эдема. С тех пор и повелось. Сначала Эдем уничтожили, потом вообще потоп обоюдными стараниями организовали. А сколько было неудачных попыток ликвидировать цивилизацию? А сколько их еще будет?

В общем, испортилось у нас с Кучкиным настроение, хоть плачь, как на поминках. Наверх и не хотелось. А тут еще в глубине ствола дикий крик раздался, явно предсмертный. "Вот штольня! – подумал я, прислушиваясь. – Орут и орут!"

Как только предсмертное соло оборвалось, началось другое, еще более неприятное.

– Это жены Али-Бабая орут, Ниссо с Мухтар, похоже, – предположил Сашка. – Пошли, посмотрим.

Мы помчались к гарему. И нашли там Камиллу; она была бледна, вся в слезах и слова сказать не могла, только рукой махала в сторону винного склада. А тут еще запах пошел. Хорошо знакомый с тех пор, как Гюльчехра сгорела. Ну и побежали мы с Сашкой по направлению к винному складу, и перед ним, в уширении[36], наткнулись на два обугленных тела; одно лишь дымилось, а другое нет-нет и вспыхивало жирным пламенем.

– Это Ниссо, она полненькая была, вот и горит дольше... – сказал Сашка, слезами от дыма обливаясь. – Фу, как резиной горелой несет! Не догадалась, дура, калош пред смертью скинуть.

– Пошли отсюда, – только и смог я сказать. И ушел в кают-компанию, прихватив из склада пару бутылок вина.

Когда я пережил смерть женщин, и дрожь в руках прошла, Синичкина привела Камиллу. Сашка допросил ее по-таджикски. Через несколько минут мы знали, что все жены Али-Бабая после смерти мужа были обязаны покончить жизнь самоубийством, имелся, видите ли, у них такой языческий пунктик в коллективном брачном контракте.

– А почему она сама не сожглась? – удивилась Синичкина.

– Завтра, сказала, ее очередь. Закончит кое-какие дела и сожжется.

Я в недоумении посмотрел на девчонку, потом подошел, чадру приподнял. А она, покраснев, глазки ладошкой прикрыла, вспомнила, видимо, нашу недавнюю встречу в гареме.

– А может, не надо сжигаться? – спросил я ее по-русски, но с таким чувством во взоре, что Камилла все поняла. – Если не можешь по-европейски суверенно жить, то давай, я тебя по-русски приватизирую? Я ведь такой, я и жениться могу...

– Ах ты, кот! Ах ты, маньяк сексуальный! – вскричала на это Синичкина. – И не стыдно тебе, пердуну старому, девчонке под юбку лезть?

– Не под юбку, а под чадру. И не просто так, а из гуманных соображений... Спасти хочу ее душу грешную от гиены огненной, полагающейся за самоубийство.

– Не ври!

Я не ответил – по штреку пахнуло сквозняком.

– Устье штольни вскрылось! – засиял Кучкин, и все мы бросились к выходу.

Глава пятая. В живых останется один

1. Неужели выберемся? – Бред преследования на почве кислородного голодания. – Череп с дыркой. – Теряю сознание, а Сашка – свободу совести. – Знакомые все лица.

Кучкин ошибся. Воздух, удивительный опьяняющий воздух шел не от устья штольни, а из галерейки, почти по самое устье забитой нападавшими сверху камнями.

– После взрыва земляная пробка постояла, постояла и обвалилась, – сказал я, поняв, что произошло. – Давайте, что ли, выбираться?

Не мешкая, мы встали в змейку, и работа пошла.

Хорошая эта была работа! Вытащишь камень, вытащишь другой, третий, потянешься за четвертым, и тут вся каменная внутренность восстающего как загремит, как ухнет вниз, как загавкает, как собака из подворотни! "Гав-гав-гав"!

"Приятно-то как! – думал я, унесясь мыслями на свободу. – Воздух теплый идет, значит, день на дворе, солнышко камни греет, скоро я на один из них присяду и посмотрю вниз. Хотя оттуда ничего и не увидишь. Шахмансай голый, весь канавами и траншеями покусанный. Правда, над ним вдалеке – Гиссарский хребет, уже бесснежный и потому не такой внушительный. Хотя геологу всегда на него приятно посмотреть – надвиги повсюду видны, разломы мощные, сланцы с известняковыми прокладками..."

Следующий обвал в восстающем завершился для меня неудачно: один из упавших камней едва не отбил мне мизинец на правой руке. И настроение стало несколько иным.

"Да, все это очень хорошо, на теплом камне посидеть, – думал я, зализывая разбитый палец. – А что будем делать, когда восстающий вычистим? Кто первым наверх полезет? Сашка не сможет сам подняться. Побоится, да и нога у него побаливает. Синичкина, скорее всего, тоже. Но не по трусости не полезет, а по уму. Зачем самой тропу торить, когда на это есть простофиля? Да и мало ли что там, наверху? Значит, первым полезу я... Если не сорвусь, вылезу, то без оглядки побегу на перевал. А они тут пусть разбираются... Со своей алчностью. Бог им судья, как он решит, так пусть и будет.

А если Сашка вырвется в город? И люди, в лапы которых он попадет, действительно захотят уничтожить всех, кто знает об алмазах и кимберлитовой трубке? Может, и в самом деле избавиться от него? Нет, не надо его трогать... Не доберется он до дома и не обнимет свою бедную маменьку и не присядет рядом с пятый год инсультным папой... По глазам видно – поселилась в них смерть... И он, судя по всему, ее предчувствует... "У Бога в прихожей топчусь"..."

Кучкин, принимавший от меня камни, видимо, понял, о чем я размышляю, и прошептал, оглядываясь на Синичкину:

– А как выбираться будем? Ты первый, с веревкой, Анастасия за тобой, с алмазами, естественно. Последним, выходит, я полезу, а она меня по голове заточкой?

– Так мы же договорились, что будем разбегаться по-хорошему, – услышала нас острая на слух Синичкина.

– Договорились-то, договорились, – вздохнул Сашка, прекратив работу, – но в этом погано капиталистическом мире стремно без страховки. Не согласитесь ли вы, господин Чернов, быть гарантом нашего соглашения? Очень, понимаете, мне на солнышко хочется посмотреть... И на маму с папой тоже...