Сергей Карпущенко - Беглецы

• Название: Беглецы
• Автор: Сергей Карпущенко
• Издательство: Азбука – Терра
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1996
• ISBN: 5-7684-0153-9

«Беглецы» – роман из времен Екатерины Второй. В камчатский острог прибывает авантюрист международного масштаба, сосланный как польский конфедерат. Он подбивает других ссыльных и русских артельщиков-зверобоев бежать, обещая им райскую жизнь в заморских странах. И они, захватив парусный корабль, бегут... Обогнув полмира, пережив множество приключений, они оказались во Франции. Однако и за морем нет для русского мужика счастья...

---

Господа молчали и смотрели в потолок, один лишь пожилой Батурин водил по карте пальцем, словно выбирая пригодную для проживания державу.

– Во Францию хочу, – просто сказал Хрущов и потянулся за стаканом.

– В Свецию! – тряхнул незаплетенными к косицу волосами неразговорчивый Винблан.

– В Германию, пожалуй, – вздохнул Мейдер и поморщился от боли.

Другие господа молчали. Беньёвский вопросительно взглянул на Батурина, Степанова и Панова:

– Вы, господа?

Те переглянулись. Батурин поднялся, вздохнул и сказал:

– Если вашей милости угодно будет высадить нас где-нибудь в Европе, мы были бы довольны. Там, благодаренье Богу, мы, в силу приобретенных в военной службе знаний, на пропитание себе сыскать сумеем. Спишемся с родней российской, а они уж нас без подмоги не оставят...

– План ваш понятен, – вежливо кивнул Беньёвский. – Итак, я вижу, что мненье всех единодушно – Европа.

– Да, да, Европа! – поднялся Винблан. – А грязная, вонючая Россия пускай погибнет!

Беньёвский не мог не заметить, как недовольно переглянулись русские, и, не давая хода ссоре, примирительно сказал:

– России гибнуть незачем. Пускай стоит, как фараонова гробница, никому не нужным каменным колоссом, тупым и бессловесным. Итак, ваши мнения теперь я знаю, выслушайте же и мое.

– Ну, излагай, – сказал Хрущов, – да токмо покороче. Уж больно любишь ты высокоглаголеньем своим блеснуть.

– Чем богаты, как говорят, – недовольно прищурился Беньёвский и сказал: – Ни единого бы не нашлось препятствия в исполнении пожеланий ваших, кабы не были мы клятвой связаны устроить наших мужиков пригодными для сытого житья земельными наделами в какой-нибудь стране свободной. Сей обет зовет нас вначале порадеть о подлых наших сотоварищах – рьяных помощниках наших во время мятежа.

Хрущов презрительно нахмурился, но поднялся с места неприметный с виду, скромный Степанов, отмалчивавшийся обыкновенно, робко сказал:

– Возможно, я и не прав окажусь, потому как в мысли господина Беньёвского вторгнусь, а сей предмет, известно всем, есть потемки сущие. Однако, кажется, командир не токмо обет свой пред мужиками исполняет, а и здраво рассуждает о том, что сотоварищей наших покамест презирать не стоит – они для нас и слуги, и охрана, и матросы. Так что самым верным делом будет мужику нам покамест потрафить и привезть их туда, где и они успокоение найдут, и нам дорога в Европу прямая лежит. Разве ж не правильно я мысли ваши уразумел?

Предводитель улыбнулся широко и криво, будто сильно радуясь понятливости Степанова, приветливого и милого.

– Совершенно верно. Нам нужно быть дипломатами изрядными. Они еще пока не спрашивают, куда везем мы их, но, уверен, спросят, а посему, чтоб не явилась обида али неудовольствие какое, надлежит нам курс судна поточней определить – к удовольствию взаимному, и нашему и ихнему.

Василий Чурин в душе считал себя обыкновенным мужиком, а поэтому при разговоре господ ощущал неловкость и все пыхтел да злился, ерзал на стуле и трубку грыз потухшую, поэтому, вопрос услышав предводителя: «Господин штурман, куда нам плыть?», – ответил грубо, недовольно:

– А чего меня пытать? Куда скажете, туда и поплывем. Жду ваших указаний.

– А мы ждем твоих предложений! – настойчиво сказал Беньёвский.

Чурин бросил взгляд на карту, угрюмо и неохотно. Ткнул пальцем:

– Вот колонии гишпанские – Филиппинские, Марианские да Каролинские острова. Сюда бы острожан привезть и надобно. Там же и судно, в Европу следующее, нанять нетрудно – не на худом же корыте нашем чрез Индейский океан да Атлантику поплывете. Сейчас вдоль Курил пойдем, потом мимо островов японских, с Формозой рядом, а там, глядишь, и до гишпанских владений рукой подать. Кораблик снаряжали мы в крайней спешке, а посему сильно боюсь я за надежность его – как бы к угодникам святым на нем не отправиться. Посему ж ближе к земле держаться будем, чтоб в случае чего до берега добраться сил хватило. Вот и весь мой план. Короче быть не может.

Беньёвский был штурманом доволен. Даже приобнял его коротким деловым объятьем.

– Хорош твой план, Василий Митрич, ну а средств у нас для исполнения оного довольно? Провиант, вода, я знаю, имеются в избытке. А команда?

– С бывшими работниками купчины Холодилова я с парусами управлюсь, мыслю. Мужики бывалые.

– Ну а прочих морскому делу не надо б обучить? Артельщикам замена будет.

– Обучить-то можно, – пожал плечами Чурин, – да будет ли с них прок? Али они верховыми на мачты полезут? Сей сноровке скоро не обучишься – время нужно. Но спорить не стану, надо – обучу.

Беньёвский добро улыбнулся:

– Вот и хорошо, господин штурман. Теперь ступай, разговором с тобой я доволен остался.

Когда Чурин вышел, Панов, чистивший ногти перочинным ножиком, заметил:

– А с обученьем мужиков морскому делу ты, господин Беньёвский, недурно сочинил. Не нужно нам праздно шатающейся публики на галиоте. Безделье к помыслам ведет отвратным и пустомыслию. Сей же народ, я знаю, в силу подлости своей имеет крайне непостоянный и лукавый нрав. Вчера они от государыни миропомазанной отреклись с легкостью неимоверной, уговорить себя позволили, а завтра неведомо по каким причинам, услышав иную соблазнительную речь, запросто новые клятвы забудут и делу Павла Петровича изменят. Сей народ из-за прихоти малой, из-за капрыза али награды ради не токмо от крестного целования откажется, но и от батьки родного. Бельмами своими невинно хлопать станут – ничего-де не видали, ничего не слыхали и в самом Большерецке отродясь не бывали!

Хрущов обнял сидевшего рядом Панова и звонко поцеловал его в щеку:

– Ай да молодец! Аи да умник! Моя в башке твоей мозга сидит, ей-Богу!

Но Беньёвскому речь Панова по нраву не пришлась:

– Нет, сударь, я, желая мужиков морскому ремеслу учить, их возможную измену не имел в виду. Мало того, не мыслю признать за ними возможности к столь зловредной каверзе, как измена нам, их спасителям, дарующим сим людям волю и надежду к лучшей, богатой жизни!

– Блажен, кто верует! – грязно усмехнулся Панов Василий и пихнул в карман свой перочинный ножик.

3. ЗАГОВОР КОРАБЕЛЬНЫЙ

Василий Чурин, коренастый, косолапый, злой на тупоумие острожских мужиков, стоял у грот-мачты, держа за угол парус, лежащий у ног его. Вокруг штурмана толпились человек семь бывших казаков, солдат, людей посадских. Смотрели на него с вниманьем напряженным, заглядывали ажно в рот, лишенный по причине цинготной хвори половины зубов, законопаченный сверху и снизу густыми волосами, глаголивший:

– Вот, дурни, фор-марсель парус. Чтоб его к мачте приспособить, наперед бегун-тали поднимают и к огону стень-штага, к стеньге поближе, привязывают блок со свитнем. В сей блок затем продевают гордень, коего передний конец спускают впереди марса на палубу и за строп верхнего блока бегун-талей привязывают, а задний чрез марсовую дыру, и тянут чрез канифас-блок у мачты. Когда же сим горденем тали до блока на стень-штаге подняты будут, тогда навешивают их на топ стеньги, обнеся одно очко стропа кругом топа и вложив его в другое посредством кляпыша.

Закончив объяснение, Чурин обвел мужиков вопросительным взглядом:

– Ну, хоть малость самую запомнили, еврашки?

Мужики чесали в бородах, в затылках, переминались с ноги на ногу. Неподалеку артельщики стояли, в парусиновых бострогах, успевшие за три дня лазанья по мачтам повеселеть, стряхнуть с себя тяжелую зимнюю сонливость. Стояли, окружив старшого, Игната Суету, да посмеивались над острожанами, туго понимавшими морское дело.

– Ну, так запомнили хоть малость? – повторил штурман свой вопрос.

– Да кроха кой-какая в головенку влезла, – робко произнес бывший подушный платильщик Попов Иван.

– А ну-ка, пущай та кроха назад вылезет. Говори.

– Значит, так, – тянул Попов, – перво-наперво бегун наверх продергивают и к горденю вяжут крепко-накрепко, чтоб канифас на топ навесить можно было, а после...

Чурин с яростью отбросил угол паруса, замахал руками.

– Чего врешь, дурак! Куда ж ты канифас-блок навешивать будешь? К какому такому горденю бегун вяжут? То вас, еврашек глуподурых, ко мне привязали, сивых меринов!

Мужики смущенно молчали, один лишь Ивашка Рюмин улыбался.

– А ты чего лыбишься, как б... на ярмарке? – кинулся к нему рассерженный штурман. – Запомнил, а?

– Все запомнил, дядечка! – не моргнув, ответил Рюмин.

– А ну, давай, сообщай фор-марселя привязочный способ!

Рюмин, задирая голову, серьезно посмотрел на мачту, затем на лежащий парус и сообщил:

– Вначале, господин штурман, я полагаю, канифас как следует поднять надобно, после чего продеть сквозь марсову дыру передний конец горденя, а потом тянуть, тянуть сколько сил найдется!

Стоявшие рядом с ним мужики и находившиеся поодаль артельщики грохнули смехом и заржали, переламываясь пополам, до судорог, до икоты. Чурин, не понимая вначале ничего, удивленно смотрел на смеющихся, но, догадавшись, побагровел и с размаху двинул Ивашку Рюмина в ухо и прочь пошел. Навстречу ему вышел Беньёвский.