Хамза Есенжанов - Яик – светлая река

• Название: Яик – светлая река
• Автор: Хамза Есенжанов
• Издательство: Жазушы
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1971

Хамза Есенжанов – автор многих рассказов, повестей и романов. Его наиболее значительным произведением является роман «Яик – светлая река». Это большое эпическое полотно о становлении советской власти в Казахстане. Есенжанов, современник этих событий, использовал в романе много исторических документов и фактов. Прототипы героев его романа – реальные лица. Автор прослеживает зарождение революционного движения в самых низах народа – казахских аулах, кочевьях, зимовьях; показывает рост самосознания бывших кочевников и влияние на них передовых русских и казахских рабочих-большевиков.

Роман «Яик – светлая река» в 1968 году получил Государственную республиканскую премию имени Абая.

---

Лодка, раскачиваясь, плыла почти по самому центру реки, где было глубоко и опасно даже для хорошего пловца, так как почти через каждую сажень встречались водовороты. Конвойные жандармы, всю свою жизнь не видевшие больших рек, трусливо ежились на дне лодки, боясь взглянуть на пенившуюся за бортом воду, и когда их лица обдавало холодными брызгами, они со стоном призывали на помощь аллаха.

Аблаев не мог разобрать, о чем говорили в лодке, – ветер дул в противоположную сторону, – но он ясно увидел, как сверкнула на солнце брошенная Хакимом сабля и скрылась в речной волне. Он поспешно выхватил наган из кобуры и выстрелил в воздух. Резкий звук выстрела гулко прокатился над рекой и замер где-то в камышовых зарослях. Неподалеку, за песчаным откосом, плавали две утки-лысухи. Услышав выстрел, они шлепнули крыльями по воде и поднялись в воздух; узкошеий нырок скрылся под водой и долго не показывал свою хохлатую голову. На минуту смолкли стоявшие на том берегу аульчане – старики, женщины, дети, и снова послышались их угрожающие голоса, гневные выкрики.

– Выброси весла, Шолпан, и прыгай в воду! – крикнул Хаким и выпрыгнул из лодки. На секунду над водой мелькнула его черная голова и снова скрылась – он под водой, как нырок, плыл к тростниковым зарослям.

Шолпан взмахнула веслом и далеко отшвырнула его в сторону. Затем медленно перевалилась через борт и, оттолкнув лодку, крикнула стрелявшему с берега офицеру:

– Вот твои сарбазы, забирай их! Мы их не трогали и ты нас не трогай!..

Она легко, по-мужски, рванулась вперед и тоже поплыла к тростникам.

Аблаев подбежал к винтовкам, составленным в козлы, схватил одну из них и стал беспорядочно стрелять по воде. Лицо его исказилось гневом. Он во весь голос проклинал конвойных, которые неподвижно сидели на дне лодки и молились.

– Да поднимите же головы, выродки проклятые! – хрипел офицер, потрясая в воздухе винтовкой. – Руками гребите, что ли!.. Гребите, а то пристрелю, как кутят!..

Жандармы – видно, на них подействовала угроза офицера – начали опасливо подгребать руками лодку к берегу. Более получаса мучались они, пока лодка уткнулась носом в прибрежный песок. Когда конвойные подбежали к Аблаеву, он не стал их ругать, только процедил сквозь зубы: «Сволочи! Приедем в Джамбейту, поговорим!..» Не теряя ни минуты, он посадил свой небольшой отряд на коней и повел в обратный путь. Было ясно, что разыскивать скрывавшегося в тростниках Хакима бесполезно, да и опасно, так как могут нагрянуть жители аула – и тогда придется пускать в дело винтовки, чтобы не быть разоруженными, как Маймаков. Но Аблаев хорошо помнил наказ султана Аруна-тюре – по мере возможности избегать крупных скандалов с жителями, не возбуждать в народе недовольство против властей – и поэтому спешно уводил отряд. Когда жандармы выбрались на равнину, Аблаев неожиданно увидел, как к ним наперерез с двух сторон мчались всадники и бежали пешие. Двое из верховых джигитов были вооружены винтовками, у пеших в руках вилы, косы, грабли. Всадники гнали коней во весь опор и быстро приближались к отряду. «Скачете?.. Этого и следовало ожидать, – полушепотом проговорил Аблаев, щуря глаза. – Если бы мы еще хоть немного замешкались, не сесть бы нам на коней… Проклятый аул, здесь даже бабы – злодейки!.. Эх, черт побери, если бы я знал, что они так взбесятся, стал бы с самого начала действовать иначе…»

– За мной!.. – гаркнул Аблаев, привстав на стременах. – Не отставать!.. – И поскакал в степь, стараясь пробиться к большой дороге. За ним, изо всей силы нахлестывая лошадей, помчались жандармы. Они скакали молча, припав к конским шеям, то и дело трусливо поглядывая назад.

Восемь всадников во главе с Нурымом пустились в погоню за жандармами. Нурым скакал впереди, держа наготове револьвер.

– Удирают, удирают! – радостно закричал Сулеймен. – Что-то не пойму, Хаким с ними или нет?

– Хакима нет с ними! Все шестеро – сарбазы!..

– Тогда пусть удирают!..

– Скачи, скачи, не отставай! Надо припугнуть, чтобы неповадно было!..

– А ну их к дьяволу! Разве догонишь их! Кони-то у них не то что у нас… Смотрите: их главный скачет на нурышевском сером жеребце!.. Ишь, как идет, ишь!.. – завистливо проговорил Асан, нахлестывая своего неуклюжего гнедого мерина.

– Что, что? Как ты сказал? Где серый? Кто на нем скачет?

– Кажется, главный их!

– Главный? Да как он смеет? Кто он такой, интересно мне знать, что без спросу может на чужих лошадях разъезжать? Я ему сейчас покажу, я проучу его сейчас!.. – Баки отпустил повод, и рыжий жеребец моментально вырвался вперед.

Приставив ладонь к глазам, Баки стал напряженно всматриваться в скакавших на полверсты впереди жандармов. Клубившаяся из-под копыт пыль мешала разглядеть масти мчавшихся коней. И все же Баки увидел серого – на нем ехал офицер. Он скакал чуть впереди отряда, плавно отмеривая сажени, словно летел над степью, едва касаясь копытами земли. Баки задрожал от злости. Словно кто прошептал над ухом Баки: «Вперед! Смелей!» Он взмахнул плеткой и крикнул:

– Кто со мной?.. Тояш, дай-ка мне твою дубинку, а ты возьми мой курук. – Баки на скаку взял у Тояша большую палку из вяза и передал ему свой курук. – Сейчас посмотришь: я сшибу этого главного, как сову с ветки… Кто со мной? Догоним!

Баки гикнул, хлестнул рыжего по спине, жеребец рванулся вперед и сразу же оставил далеко позади себя измученных работой жунусовских лошадей.

– Постой, постой, Асан! Тояш, вернитесь назад! Да вы что, с ума посходили, что ли? Сарбазы перестреляют вас, как уток! – всполошился Кубайра.

Но ни Асан, ни Тояш не обратили внимания на Кубайру; охваченные общим возбуждением, они устремились вслед за Баки. От второй группы джигитов, гнавшихся за жандармами, тоже отделились несколько всадников; крича и махая плетками, они старались присоединиться к группе Баки. По всей долине от озера Бошекен до самой Анхаты с гиком и шумом мчались джигиты, бежали пешие. Над степью клубилась пыль, земля, казалось, дрожала под ударами копыт.

Кубайра, благоразумно придерживая свою гнедую кобылу, отстал от джигитов и продолжал кричать, намереваясь заставить их прекратить погоню. Убедившись, что его никто не слушает, он смолк и стал наблюдать за Баки, который уже догонял Аблаева. Подскакав почти вплотную к офицеру, Баки взмахнул дубинкой, но Аблаев вовремя пригнулся и спасся от удара. Рыжий жеребец, разгоряченный скачкой, обогнал серого и, закусив удила, понес Баки в степь. Воспользовавшись этим, Аблаев свернул вправо и выехал на широкий наезженный тракт. Серый пошел еще быстрее. Пока Баки разворачивал своего рыжего жеребца и выводил его на дорогу, Аблаев снова успел вырваться далеко вперед. Баки обогнал мчавшихся в облаке пыли жандармов и, весь слившись с конем, как вихрь понесся по грунтовой дороге. Расстояние между серым и рыжим конями заметно сокращалось. Особенно красиво скакал рыжий с лысиной жеребец – пластался над дорогой, вытянув шею, далеко вперед выбрасывая передние ноги. Казалось, он гнался за серым, как за своей жертвой, готовый схватить зубами круп и разорвать на клочки. Кубайре почудилось, что он явно слышит гневный храп, рыжего жеребца. «Нет, не успеет серый уйти за холм, – подумал Кубайра. – Рыжий нагонит его. Эх, красавчик! Вот это конь так конь!..» Кубайра смотрел на скачущих так пристально, что у него заслезились глаза. Пока он вытирал рукавом слезы, Баки настолько приблизился к офицеру, что можно было свободно набросить аркан на шею серому. Баки уже поднял над головой дубинку, чтобы ударить Аблаева, но офицер, отпустив поводья, повернулся всем корпусом к Баки и вскинул винтовку. Пока Кубайра успел сообразить, что происходит, над степью грянул выстрел. Рыжий жеребец со всего маха рухнул на землю… Когда рассеялась пыль, Кубайра увидел, что офицер, пригнувшись к луке седла, уже огибал холм, а на дороге недвижно лежал рыжий жеребец, придавив собою старика Баки…

4

Придержав разгоряченного коня, Аблаев подождал скакавших вразброд жандармов и во главе своего небольшого отряда снова помчался в направлении Джамбейты.

К недвижно лежавшему посредине дороги Баки первым подскакал Нурым. Почти тут же подъехали Асан и Сулеймен. Спешившись, они кинулись к старику – Баки лежал с закрытыми глазами, дышал часто и хрипло, был без сознания. Друзья перенесли его на обочину дороги и положили на мягкую траву. Нурым склонился над стариком, расстегнул ему ворот рубахи и стал осматривать – раны нигде не было видно, пуля не задела старого Баки. Пока подъехали остальные джигиты, Нурым, Асан и Сулеймен стояли молча со склоненными головами возле распластавшегося тела Баки. Из-за холма еще слышалась гулкая дробь копыт – это удирали жандармы.

Джигиты, подъехав, полукольцом окружили Баки. Кубайра, прислонившись ухом к груди старика, прислушивался к биению сердца.

– Чего же вы смотрите, джигиты! Его надо поскорее убрать с солнцепека. Нурым, поезжай к какой-нибудь ближней зимовке и привези кусок плетня, чтобы на нем можно было увезти Баки. Да тут вон недалеко зимовка Халена, – наверное, там есть плетень. Скачи туда быстрее, – сказал Кубайра и, пододвинув старика поближе к кустам чия, стал сооружать над его головой небольшую тень из веток.