Хамза Есенжанов - Яик – светлая река

• Название: Яик – светлая река
• Автор: Хамза Есенжанов
• Издательство: Жазушы
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1971

Хамза Есенжанов – автор многих рассказов, повестей и романов. Его наиболее значительным произведением является роман «Яик – светлая река». Это большое эпическое полотно о становлении советской власти в Казахстане. Есенжанов, современник этих событий, использовал в романе много исторических документов и фактов. Прототипы героев его романа – реальные лица. Автор прослеживает зарождение революционного движения в самых низах народа – казахских аулах, кочевьях, зимовьях; показывает рост самосознания бывших кочевников и влияние на них передовых русских и казахских рабочих-большевиков.

Роман «Яик – светлая река» в 1968 году получил Государственную республиканскую премию имени Абая.

---

Пестрый бык, привязанный во дворе, скосил темный глаз на сено возле лошади.

– Ах ты, озорник! – засмеялся Хаким и отвел быка в хлев. Потом быстрым шагом направился в дом. – Алибек! Быстро к Тойяш-аге! Позови его – пусть подкует передние копыта лошади! – распорядился он.

Мальчуган радостно бросился выполнять поручение.

А Хаким пошел к учителю Халену. Надо же было попрощаться с ним и поговорить обо всем.

3

Кумис накосила нынче много сена вместе с Шолпан, вовремя убрала его, сложила. Как только наступили холода, скот не гоняли далеко на пастбища, а стали рано подкармливать душистым сеном.

За неделю Шолпан отделила двух суягных овец от остальных, пустила их в изгородь, вдоволь накормила сеном.

– Пусть здоровыми будут ваши ягнятки, пусть у них будет, у маленьких, много молочка, – приговаривала она, любуясь здоровыми овцами. – А где же одна из них? Или спряталась куда-либо и уже ягнится? Вроде бы рановато еще…

Шолпан с беспокойством стала искать. Между двумя стогами сена было узкое пространство, наподобие норы, туда и провалилась глупая овечка.

– Ах ты, дурочка! Ну зачем ты влезла куда не надо? – ласково говорила Шолпан, вытаскивая испуганное животное из ямы.

Она заткнула ямку кугой, которую не ели овцы, и пошла к учителю.

– Хаким приехал, – сказала она стоявшей у печки Загипе. – Зашла бы, попроведала родственника.

Загипа побледнела. Потом щеки ее вспыхнули ярким румянцем.

– Хаким очень опечален смертью отца. К тому же он приехал издалека. Было бы хорошо тебе навестить его, – настаивала Шолпан.

– А ты сама-то говорила с ним? – спросила Загипа, и сердце ее забилось часто-часто.

Шолпан покачала головой:

– Нет. Я не говорила с ним. Дома у них сидят эти говоруны братья. А разве можно говорить о чем-либо при них? Они и без того, верно; перемывают мои косточки.

– Так зайдем вместе, – повеселев, предложила Загипа, – когда никого у них не будет!

Шолпан заглянула, вытянув шею, в двери гостиной, заметила, что там нет Макки, и быстро спросила:

– Если я скажу тебе что-то, не будешь сердиться?

– А что?

– Не успела я произнести имя Хакима, как ты сразу покраснела, как головешка, вынутая из горячей печи! Неужели ты имеешь какие-то намерения?.. Он не поет, не веселится и вовсе не похож на остальных джигитов нашего аула…

– А ты? – глухо спросила Загипа, снова побледнев. – Ты сама тоже имеешь на него виды, а?

– Да я ни на кого никаких видов и не думаю иметь, – холодно отвечала Шолпан. – Поперек твоей дороги я не стану, не бойся.

– А зачем же ты бегаешь туда? Чтобы поглядели да заметили, какая ты красивая, да? – уже зло спросила Загипа.

Шолпан удивилась.

– Эх ты! – вздохнула она. – Сказала бы я тебе, да ведь ты и шутки-то не поймешь! Злишься вон из-за пустяков!

– Говори! – все еще сердито сказала девушка. – Ты хитрая, всегда придумаешь причину, чтобы сунуть нос в дом Жунуса.

– Вчера я тетушке Капизе выстирала белье. Может, и к ней я ходила в поисках молодых джигитов? Мне скучно, если я не работаю. Что же, сложить ручки да и сидеть у печки, да? А старушка после смерти мужа согнулась как коромысло. Мне жаль ее – ведь в доме некому помочь ей. А жена младшего брата себе-то белья не постирает, не то что другим! Да я даже не знала о том, что приехал Хаким, вот! А ты со своим ревнивым, дурацким характером сроду замуж не выйдешь, так и знай. А если и выйдешь, то у твоего мужа будет еще одна жена.

И Шолпан хотела уйти.

– Постой, – остановила ее Загипа. – Я знаю твою тайну. Все лето ты волновалась, только и думала: «Прилетел сокол, на чью же руку он сядет?» Ты даже на лодке плавала, чтобы спасти этого Хакима. Нет, ты от меня ничего не скроешь, я все вижу, что у тебя в душе делается!

– Эх ты, – только и сказала Шолпан насмешливо и, стараясь перевести разговор на другую тему, спросила: – А куда ж моя тетушка ушла?

– Во дворе, – бросила Загипа. – Ведь ты говорила такие слова о соколе. Пусть необдуманно, а говорила.

И Загипа ехидно засмеялась.

Самолюбие Шолпан было задето.

– Ты тоже поступаешь необдуманно. Однако я не злорадствую, как ты, – сказала она уже серьезно.

Загипа помрачнела.

– Сама сбила себя с толку и меня хочешь сбить? Нет, ты – это ты, а я – дело другое!

Шолпан хорошо знала, что Загипа любит Хакима. Но она решилась сказать ей главное:

– Так знай же, молда кыз[119], – и мне нравится Хаким. Я даже сильнее стремлюсь к нему, чем ты. Но посчитает ли он меня равной себе? Ведь я женщина. Будет ли он ко мне привязан всерьез? Многие ночи провела я без сна, думая об этом. Я старше тебя и хорошо знаю, почем фунт лиха в жизни! И поняла: сколько ни плыви по бескрайнему морю мыслей – другой берег все так же далек. Мираж счастья не схватишь руками – он рассеется как дым. И я решила: не тебе ровня, Шолпан, этот красавец. Но ты не отчаивайся, говорила я себе, и на твою руку сядет другой сокол, жди! Каждый шьет себе шубу по росту. Знать, не судьба. Ну а ты, молда кыз, Хакиму ровня – и по воспитанию, и по имени, и даже по виду. Но и ты не соединишь с ним свою жизнь, знай. Наши роды не берут друг у друга невест, и не тебе ломать этот обычай. Если б я была на твоем месте, я бы потягалась с обычаями. А тебе это не под силу! Дальше – Хаким шесть лет учился в Теке, он красив, знатен, неужели ты думаешь, что он не присмотрел уже себе невесту? Если не в городе, так где-нибудь да приглянулась ему красавица.

Шолпан говорила спокойно и строго, как старшая.

– Да я же влюблена в него! – чуть не плача воскликнула Загипа. – А с любовью не сладишь. Твои трудности – это не препятствие. Читала «Жусупа и Зулиху»?[120] Настоящие влюбленные всегда сходятся в конце концов!

– Зулиха – не ты. И люди тогда были иными. Что ты приравниваешь себя к царевне?

– Да ты ничего не понимаешь!

– Пусть так! Я не ревную. Соединяйся со своим Хакимом, если и он сгорает от любви к тебе. Придет мулла, соединит вас законным браком, и я скажу тебе: «Будь счастлива, Загипуша!»

И Шолпан невесело засмеялась.

Они обе примолкли, услышав шаги тетушки Макки и ее скорбный голос.

– Да, дорогой, – певуче говорила Макка, шумно вздыхая, – навсегда мы расстались с хаджи, навсегда… Да будет земля ему пухом – это все, что остается нам пожелать покойному хаджи-ата. А как переживает эту тяжелую утрату твой учитель! Он молчит, ведь он и вообще-то неразговорчив, но по ночам часто стонет и ходит по комнате.

Загипа и Шолпан сразу поняли, что это с Хакимом разговаривает Макка. Загипа быстро развернула платок, который вышивала уже давно, а Шолпан уставилась на вышиванье, как будто этот несложный рисунок, напоминающий следы мышиных лапок, интересовал ее больше всего на свете.

– Здравствуйте! – приветствовал их Хаким.

Шолпан склонилась в поклоне. Потом спокойно и открыто взглянула на гостя.

– Хаким, мой сверстник, – сказала она, – да покоится с миром хаджи-ата! Пусть смерть его не слишком печалит тебя! Ведь для каждого человека в определенный день наступает рассвет, приходит и час заката, – так говорил мой отец. Эти слова по-настоящему я сумела понять лишь недавно. Не отчаивайся, Хаким. Такую утрату предстоит пережить каждому…

Хаким с удивлением вслушивался в слова Шолпан. Не столько ее речь, сколько какой-то глубокий тайный смысл их поразил его. Он пропустил мимо ушей соболезнование Загипы.

– Спасибо, Шолпан, что ты подбодрила меня! – тепло произнес Хаким. – Здоровы ли все ваши?

– Слава богу, пока здоровы! – коротко отвечала Шолпан.

Хаким огляделся.

«Все как прежде, – отметил он про себя, – чистота, уют. И все так же, по-особенному красиво, спускается с постели пушистое шерстяное одеяло, на полу широкая узорчатая кошма. Приветливое круглое лицо тетушки Макки. Хорошо коротать вечера в этом доме».

И Хакиму вдруг показалось, что долгая ночная скачка, трудные опасные пути вдали от родных мест – лишь страшная сказка. Хорошо бы рассказать об этих событиях Шолпан (какие у нее горячие глаза) и Загипе. Они бы сидели вместе, и он, как в былые дни, клал бы голову то на колени одной, то на колени другой…

От мрачных утренних дум не осталось и следа. Жизнь быстро залечивает раны души, нанесенные внезапной смертью. Печаль так несвойственна молодым!

Хаким весело поглядывал то на Загипу, то на Шолпан, и глаза его смеялись.

– Ну, я пойду чаю приготовлю, – поднялась Макка.

– Сидите, тетушка, – проговорила Шолпан, – я сама все сделаю.

Загипа увязалась следом.

– Скоро и Хален придет, – пояснила Макка, и слова ее были теплыми, круглыми и мягкими, как и все вокруг, – он обещал вернуться к полудню. Говорил – в ауле у него дела. Все дела, дела…

Хаким промолчал. В эту минуту он и не стремился встретиться с учителем. Женщины завладели всеми его помыслами. Он сел, подперев щеку, наслаждаясь теплом и ароматом заваренного чая… Образы Шолпан и Загипы соединились с чертами Мукарамы. Это было какое-то совершенное существо, нежное и горячее, преданное и прекрасное. Как белое шелковистое облако, оно точно обволокло Хакима…