Артем Боровик - Спрятанная война

• Название: Спрятанная война
• Автор: Артем Боровик
• Жанр: Публицистика

Эту книгу Артема Боровика необходимо прочесть сегодня, когда война в Афганистане представляется туманным прошлым (тем, кто там не был). Артем Боровик там был и собирал материал для книги в самых «горячих» точках Афганистана: в районах боевых действий, на сторожевых заставах, в ночной засаде со спецназовцами, летал на истребителе.

«Разумеется, предлагаемая читателю документальная повесть „Спрятанная война“ – вещь субъективная и не претендует на то, чтобы дать полную историю войны в Афганистане или каких-либо событий, связанных с ней. Скорее это рассказ о том, что сам автор видел и испытал в Афганистане. О том, что человек делает на войне, и что война делает с ним.»

Автор

---

Рита Сергеевна успокоилась. Она упрямо смотрела в окно. По ее лицу мелькали слабые блики света.

– И письма не его, – упавшим голосом сказала она. – Все написаны под диктовку. Я своего Алешку-то как-нибудь знаю. Не его письма.

– Честно говоря, – признался я, – не могу понять до конца вашу логику.

– Логика простая, – попытался объяснить брат. – После смерти отца Лешка остался единственным мужчиной в доме. Матери помогал во всем. Иной раз о друзьях забудет, но Риту – никогда… Вон он пишет, у него теперь машина, гараж, дом… Да если б это наш Алешка был, он себе бы отказал, но матери помог. Ведь знает, в какой нищете она живет!

– Как же ему вам из Сан-Франциско-то помочь? – опять не понял я.

– Денег бы выслал! – отрезал Юрий Сергеевич.

– В почтовом конверте?

– В почтовом конверте! – подтвердил он. Немножко подумал и опять поманил меня пальцем:

– Есть верный способ проверить, Алешка это или же его двойник – агент.

Алексей в детстве посадил дерево рядом с нашим деревенским домом. Спросите того человека при встрече, что это было за дерево? А потом сообщите нам – вот мы и проверим…

– Хорошо… Скажите, когда вы получили первое письмо от Алексея? – спросил я.

– Давно. – Рита Сергеевна продолжала смотреть в окно.

Юрий Сергеевич барабанил пальцами по столу.

– Можно глянуть? – спросил я.

– У нас его нет, – ответил Юрий Сергеевич, глядя перед собой.

– Где же оно? – не унимался я.

– В КГБ, – сказала Рита Сергеевна. – Я сама отнесла его в КГБ в тот же день, когда получила.

– Зачем? – спросил я, чувствуя, как вянет мой голос.

– Эх, молодой человек, – посмотрел мне в глаза Юрий Сергеевич. – Были бы вы моим сверстником, испытали б то, что пришлось мне, не задавали бы этих вопросов…

Рита Сергеевна подлила себе в чашку воды из остывшего чайника.

– Хотите, подогрею? – предложила она.

– Спасибо, – поблагодарил я. – Мне уже пора… Скажите, это русская фамилия – Пе-ре-сле-ни?

– Почему вы спрашиваете? – В глазах брата появился легкий налет страха.

– Любопытства ради. Впрочем, если не хотите – не отвечайте…

– Нет, почему же? – Юрий Сергеевич встал из-за стола и, упершись в него пальцами, глядя на сестру, объяснил:

– Я думаю, что корни итальянские. Но, во-первых, это все было давно. А, во-вторых, фамилию Переслени носил Ритин муж. А он, как вы знаете, уже лет пятнадцать назад отошел в лучший мир…

– Может быть, вы передадите Алексею что-нибудь на память из дома? – Рита Сергеевна опять обняла картонную коробку, прижав ее к груди.

– Пожалуйста, – согласился я. – А что именно?

– Можно расческу… – Она принялась торопливо перебирать бумаги, документы и вещи, лежавшие в коробке. – Нет, расческу я оставлю себе… Она еще пахнет Алешиными волосами… Вот, если хотите, его профсоюзный билет, а?

– Давайте. – Я взял зеленую книжечку из ее рук. – Алексею, если наша встреча состоится, будет приятно подержать его.

– Вот тут есть фотография, – показала Рита Сергеевна. – Алеше на ней всего лет пятнадцать.

XVI

– ..Так что вы взяли с собой в Сан-Франциско профсоюзный билет, письмо от дяди и телефон любимой девушки? – спросил прокурор, демонстрируя профессиональную память и умение слушать.

– Да, – ответил я. – И еще текст Сухаревской амнистии.

– А любимой девушке вы позвонили?

– Конечно. Но ее не оказалось дома: Ирина отдыхала где-то на юге.

– Ну, не томите, – улыбнулся прокурор, – что же было в Сан-Франциско?

– Знаете, – сказал я, – это мне было надо вас расспрашивать, а не вам меня. Я же журналист. Вот уеду с пустым блокнотом, а виноваты будете вы.

– У журналистов, прокуроров, следователей и разведчиков, – заметил он, – есть одна общая черта.

– Это какая же?

– Все они душу готовы запродать ради интересной информации.

…Солнце взлетало над Сан-Франциско быстро-быстро, словно желтый воздушный шар. И уже часам к девяти утра город был до краев залит воскресным солнечным половодьем.

На западной его окраине шумел океан, тщательно вылизывая бежевые пляжи. Соленый ветер сквозняком носился по аккуратным улочкам, шумел в пальмовых листьях, гладил теплой ладонью лица людей.

Сан-Франциско показался праздником после долгих удушливых будней Нью-Йорка. Золотисто сияя в лучах спелого летнего солнца, он напоминал зрелую, налившуюся соками, готовую радостно треснуть от распирающих молодых сил желто-оранжевую дыню.

Схватив в аэропорту такси, я минут через тридцать оказался в центре города на 16-й авеню. Сбросив скорость до пятнадцати миль, водитель, плавно шурша шинами, заскользил по ней на ветхом «додже». Он нажал на тормоз напротив дома № 1221, и автомобиль легонечко качнуло, словно на волне. Я расплатился и вылез из него, чувствуя, как яростно стучат маленькие молоточки в висках. Взгляд мой магнитом притянуло окно на втором этаже компактного особнячка. В его обрамлении я увидел бледное лицо и два внимательных, настороженных глаза.

Молоточки заколотили еще отчаянней. Холодной ладонью я вытер с затылка теплый пот. Медленно поднялся по ступеням на второй этаж. Позвонил. Дверь открылась без скрипа. Я увидел то же лицо и те же голубые, ломающие встречный взгляд глаза.

– Здравствуйте, – сказал я на всякий случай по-английски, не будучи уверен, что передо мной Переслени. – Вы Алексей?

– Да, – ответил он и зачем-то провел ребром ладони по белесым, в проталинках, усам.

Я представился и протянул ему руку. Его пожатие было слабым, неуверенным.

Из соседней комнаты вышел Микола Мовчан.

– Хай, – сказал он и улыбнулся.

– Привет! – поздоровался я, но на сей раз по-русски. – Какими судьбами на западном побережье?

– Путешествую, – ответил он, пожав плечами.

Судя по этому беззаботному жесту, можно было подумать, что он здесь проводит каждое утро, а вечером возвращается на восток.

– Почему с Миколой ты говоришь по-русски, а со мной по-английски? – спросил Переслени. В голосе его сквозила смесь настороженности и обиды.

– Потому что с ним мы уже знакомы, – ответил я. – А тебя, Алексей, я знал лишь по фотографии. Боялся ошибиться.

– Проходи в ливинг-рум[29], – пригласил он, открывая массивную, кофейного цвета дверь.

Гостиная оказалась просторной светлой комнатой с камином, диваном и журнальным столиком. У широкого окна курил сигаретку чернявый крепыш лет двадцати пяти в потертых джинсах и нейлоновой куртке. Он поздоровался со мной, сунул в магнитофон кассету и прислонился спиной к белой стене. Через секунду запел Розенбаум:

Лиговка, Лиговка, Лиговка!
Ты мой родительский дом.
Лиговка, Лиговка, Лиговка!
Мы еще с тобою попоем…

– Пущай поет, – сказал крепыш. – Разряжает атмосферу.

– Мое появление сильно накалило ее? – спросил я.

Мовчан дружелюбно улыбнулся. Крепыш, который, как выяснилось, работал каменщиком-строителем здесь же, в Сан-Франциско, сдвинул и без того сросшиеся черные брови.

У камина стоял книжный шкаф, уставленный книгами на русском языке. Судя по названиям, почти все они были посвящены разным периодам российской истории. Автоматически взгляд сфокусировался на бежевой брошюрке, называвшейся: «Николай II – враг масонов № 1».

Я продолжал разглядывать обстановку.

Гостиную и кухню разделяла небольшая темная столовая. В самом центре овального обеденного стола красовалась соломенная ваза с ананасами и апельсинами. На краю лежала помятая банка кока-колы.

– Долго будешь в Сан-Франциско? – спросил Мовчан.

– Нет, – ответил я. – Думаю улететь одним из сегодняшних вечерних рейсов.

– Думаешь или улетишь? – не унимался он, вперившись в меня тяжелым взглядом.

– Улечу, – сказал я.

Мовчан и чернявый крепыш заметно успокоились.

Дослушав песенку, Мовчан хлопнул в ладоши и резко встал с дивана.

– Ну, – сказал он, – нам пора. Дела, понимаешь…

– Понимаю, – согласился я.

– Ну, прощай! – Мовчан протянул руку.

Он еще раз улыбнулся и, обняв крепыша за плечи, вывел его из гостиной. Через минуту хлопнула входная дверь.

Переслени вернулся в комнату, поменял кассету в магнитофоне. Уменьшая громкость, спросил;

– Что же тебя все-таки интересует?

– Твоя жизнь, – ответил я.

– Как видишь, – он иронично-удовлетворенно обвел глазами свою квартиру, – живем – хлеб жуем. – И засмеялся, руменея в скулах.

– Да, – согласился я, – квартирка и впрямь недурная. А где же гараж с машиной?

– Сейчас, видишь ли, их нет… – уклончиво ответил Алексей. – А откуда тебе известно об этом?

– Рита Сергеевна показала фотографию: ты на фоне машины и гаража. В письме ты тоже, если помнишь, об этом писал.

– Как мама? – вдруг спросил он, глядя в окно, нервно кусая ноготь.

– Юрий Сергеевич сказал, что за последнее время она сильно сдала. Я был у них перед отлетом из Москвы.