Уолтер Миллер-младший - Большой Джо и энное поколение

• Название: Большой Джо и энное поколение
• Автор: Уолтер Миллер-младший
• Жанр: Социально-психологическая фантастика

В однотомник американского фантаста Уолтера Миллера – младшего вошел его знаменитый роман «Гимн Лейбовичу», повесть «Дарстеллер» (оба произведения удостоены премии «Хьюго»), а также рассказы.

---

Уолтер Майкл Миллер-младший Большой Джо и энное поколение

Он был вором, и его ждала смерть.

Он висел на колу, прибитый за запястья, и ждал, плотно сжимая веки, а лучи бледного солнца слабо отсвечивали на его обнаженных плечах. Прижав лицо к твердому дереву и медленно шевеля губами, он оперся на пальцы ног, чтобы хоть немного унять боль в руках, а когда заболели лодыжки, вновь обвис на гвоздях.

Вор был молод, не старше полутора десятков марсианских лет, а коротко стриженные курчавые волосы говорили, что он холостяк, не успевший обзавестись потомком или не доказавший еще, что сделал это. Он висел, гибкий и гладкокожий, с набухшими узлами мышц, напоминая зверя в засаде, терзаемого острым, безумным голодом, Но при этом лицо его, искаженное болью и страхом, оставалось лицом настороженного мальчишки.

Открывая глаза, он видел перед собой низкие марсианские холмы, серо-зеленые от деревьев, привезенных сюда с неба Древними Отцами. А еще он видел палача – тот сидел на земле и ждал, спокойно жуя стебелек травы. Палач – приземистый и краснорожий – время от времени поглядывал на вора равнодушными голубыми глазами, строгая ножом сухую ветку.

– Ты уже созрел, Асир? – буркнул он наконец.

Палач сидел слишком далеко, и все же Асир плюнул в него.

– Сукин ты сын, – пробормотал он, пытаясь обтереть подбородок о кол.

Палач захохотал, продолжая строгать ветку.

После трех часов висения на гвоздях, торчащих в запястьях, Асир совсем ослабел. Пульсирующая в висках кровь с каждым ударом сердца вызывала новую вспышку боли. Руки не кровоточили – они знали, куда вбивать гвозди, – но удары сердца стучали в голове, словно молот, кующий раскаленное железо.

«Сколько в жизни ударов сердца? И сколько мне еще осталось?»

Он застонал и рванулся, надежда почти оставила его. Мара пошла к Начальнику, чтобы молить его подарить вору жизнь, но на Мару можно рассчитывать не больше, чем на дикого хюффена… Он мысленно представлял, как они с Токрой хохочут над стаканом янтарного вина, пока жизнь медленно уходит из него.

Асир не жалел ни о чем. Его отец стал отступником еще до того, как он появился на свет. Свою последнюю ритуальную формулу он отдал за жену, после чего, обнищав, забрал ее с собой в холмы. Асир родился в холмах, но вернулся в деревню своих предков, нанимался слугой и крал у своих хозяев ритуальные фразы. Такой проступок не прощался. Вор ритуала сеял замешательство среди людей. Истинный хозяин святой формулы, не зная, что она украдена, пытался ее продать, и тут оказывалось, что права на нее уже имеет кто-то другой, В таких случаях приходилось созывать Большой Суд, Вора всегда находили.

Асир крал нечто большее, чем состояние: он крал силу их душ. Именно потому его подвесили за запястья и ждали, пока он взмолится о ноже.

«Женщина хочет мужчину. Мужчина хочет женщину. Ребенок хочет сосать грудь матери. А вор мечтает о ноже».

Детская считалка, определяющая, кто первым будет пить сок из нектарного кактуса. Он снова застонал и попытался сменить позу. Почему Мара не возвращается?

– Ты уже созрел, Асир? – спросил мужчина. Асир послал ему полный ненависти взгляд. Закон требовал от палача ждать, пока жертва не попросит, чтобы решилась ее судьба, однако Асир не знал, что его ждет. Совет Старших Родственников судил его тайно и вынес приговор, определяющий, что должен сделать палач своим ножом. Но Асиру об этом не сказали. Он знал только, что стоит ему попросить, и палач подойдет к нему с ножом и приведет приговор в исполнение – лишит жизни или проведет усечение, в зависимости от решения Совета. Асир мог потерять ухо, глаз или палец, а мог и лишиться жизни, обеих рук или мужского естества.

Он не мог узнать, что решил Совет, не попросив о выполнении приговора. Если же он этого не сделает, его оставят висеть на колу. По обычаю, через четыре дня вора прощали и палач вырывал гвозди из его запястий. Приговоренному случалось дождаться этой минуты, но то, что падало на землю после извлечения гвоздей, было почти трупом.

Солнце уже садилось за горизонт и слепило вора. Асир знал о Солнце – он понимал такое, чего не знал глупый Совет. Вор, если ему везло, часто становился человеком мудрым, поскольку помнил больше, чем честные люди. Цитаты из древних богов – Ферми, Эйнштейна, Элгермана, Хансера – знали в отдельных фразах многие мужчины, но отдельные фразы были лишены смысла и оставались непонятными. Вор же запоминал многое и при желании мог складывать бесчисленные обрывки в полные значения мысли.

Он знал, например, что Марс, некогда мертвый, умирает вновь, поскольку его атмосфера снова уходит в космос, и если ничего не сделать, причем быстро, то вместе с Марсом умрет Человек. Чтобы этому помешать, следовало вновь раздуть под землей Пламя Больших Вихрей, но никто этого не делал. Племена погрузились в темноту невежества, хотя священные книги предупреждали:

«ЗАРАНЕЕ ИЗВЕСТНО, ЧТО БЕЗ ЭЛЕМЕНТАРНЫХ ИНСТРУМЕНТОВ КОЛОНИСТЫ НЕ СМОГУТ ПОДДЕРЖИВАТЬ ВЫСОКИЙ УРОВЕНЬ ТЕХНОЛОГИИ, А ЕГО ВОЗРОЖДЕНИЕ ПОТРЕБУЕТ СОЗНАТЕЛЬНО НАПРАВЛЕННЫХ УСИЛИЙ НЕСКОЛЬКИХ ПОКОЛЕНИЙ. РАСПОЛАГАЯ ИМЕЮЩИМСЯ ЗНАНИЕМ КОЛОНИСТЫ СМОГУТ ВОЗРОДИТЬ ТЕХНИЧЕСКУЮ ЦИВИЛИЗАЦИЮ, НО ЛИШЬ ПРИ УСЛОВИИ, ЧТО ЗНАНИЯ ЭТИ БУДУТ НЕПРЕРЫВНО ПОДДЕРЖИВАТЬСЯ СТРЕМЛЕНИЕМ К НИМ. ОДНАКО, ЕСЛИ ТРЕТЬЕ, ЧЕТВЕРТОЕ И ЭННОЕ ПОКОЛЕНИЕ ОТКАЖУТСЯ ОТ СОХРАНЕНИЯ МАШИННОГО ПАРКА, ЗНАНИЕ ЭТО СТАНЕТ БЕСПОЛЕЗНЫМ».

Фраза была взята из книги «Развитие марсианской культуры» бога Роггинса, фрагменты которой Асир украл у разных хозяев. Сами книги давно уже истлели, но их содержание хранилось, передаваемое из поколения в поколение в форме религиозных песен, и это знание означало богатство.

Асира затошнило. Боль и потеря крови ослабили его, глаза застлало мутью. Он не заметил, как подходила Мара, пока не услышал шелест ее ног по высушенной траве.

– Мара…

Она заставила себя улыбнуться и презрительно плюнула на кол. Дочь Старшего Родственника была высокой стройной девушкой с гордыми движениями и насмешливыми глазами. Она постояла, сложив руки, меряя его ироническим взглядом, потом слегка подмигнула. Повернувшись спиной к приговоренному, девушка заговорила с палачом:

– Могу я посмеяться над ним, Слубил? – спросила она.

– Разговаривать с вором запрещено, – буркнул палач.

– Он уже готов молить о ноже, Слубил?

Палач криво улыбнулся и взглянул на Асира.

– Ты уже созрел, вор?

Асир прошипел оскорбление. Девушка его предала.

– Сразу видно, что он трус, – сказала она. – Может, он собирается провисеть здесь четыре дня?

– Пусть висит.

– Нет… Я бы хотела увидеть, как он умоляет о ноже.

Она послала Асиру долгий многозначительный взгляд, потом повернулась, чтобы уйти. Вор проклял ее в душе и проводил яростным взглядом. Сделав несколько шагов, девушка вновь остановилась, оглянулась через плечо и еще раз подмигнула. Потом, больше не оглядываясь, пошла к дому своего отца. От этого подмигивания мурашки побежали у него по спине, но через секунду…

«Допустим, она не предала. Допустим, ей удалось вызнать у Токры приговор, и она знает, как я буду наказан. „Я бы хотела увидеть, как он умоляет о ноже“, – сказала она. Однако, с другой стороны, эта дьяволица вполне может подбивать меня на просьбу о ноже, зная, что я приговорен к смерти или к усечению – просто так, для забавы».

Он мысленно выругался и вздрогнул, взглянув на утомленного ожиданием палача. Потом облизал губы и, борясь с головокружением, начал горячечно искать нужные слова. Услышав осужденного, Слубил поднял голову.

– Ты уже созрел?

Асир закрыл глаза и стиснул зубы.

– Делай свое дело! – выкрикнул он и прильнул к колу.

«Почему бы и нет? Разве краткие мгновения, украденные у смерти, это жизнь? Пусть будет так, как должно быть. Вечность будет сладка по сравнению с этой низостью, а нож может оказаться благом».

Он услышал, как палач захохотал и поднялся с земли. Услышал неторопливые шаги и свист ножа – Слубил широко размахивал им. Палач медленно прохаживался вокруг кола, дразня свою жертву свистом стали, рассекающей воздух у самой головы осужденного. Он ждал мольбы о пощаде, то поднося нож к горлу Асира, то снова убирая его. Внезапно Асир услышал шелест епанчи палача и понял, что тот замахивается. Он открыл глаза.

Насмешливо улыбаясь, палач поднял клинок высоко… он целил в голову Асира! Мерзавка обманула его! Он застонал и вновь закрыл глаза, бормоча под нос полузабытую молитву.

Удар… Острие ножа вонзилось в кол над самой головой, и Асир потерял сознание.

Он пришел в себя, лежа на земле. Палач пинком перевернул его на спину.

– Учитывая твой юный возраст, вор, – буркнул он, – Совет подарил тебе жизнь и приговорил к вечному изгнанию. Солнце садится, а рассвет должен застать тебя в холмах. Если ты вернешься на равнину, тебя прикуют цепью к дикому хюффену, и он затаскает тебя насмерть.