Анита Миллз - Опасная игра

• Название: Опасная игра
• Автор: Анита Миллз
• Издательство: Эксмо-Пресс
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1999

Скромная, прелестная учительница с Восточного побережья и профессиональный игрок, скрывающийся от полиции, — судьба свела их вместе на просторах Техаса. Случайные знакомые, вынужденные выдавать себя за супружескую пару, они только и думали, как избавиться друг от друга, но, когда миновала смертельная опасность, оказалось, что чувство более необъятное, чем бескрайние техасские просторы, связало их неразрывными узами.

---

— Уверяю вас, теперь вам уже не обязательно мне льстить.

Необходимо было срочно спасать положение.

— Кажется, я начинаю понимать, — произнес он с таким видом, будто его только сейчас осенило. — Вы, видно, подумали, что я… что мы…

— Произносить это вслух нет никакой необходимости.

— Ну так вот, этого не было.

— Но вы ведь только что говорили…

— Знаю. — Его губы искривились в улыбке. — Скажем так — я лишь выдавал желаемое за действительное.

— Ах, вы!.. Какая наглость!..

— Но вы ведь не хотели, чтобы это оказалось правдой?

— Еще бы!

— Согласитесь, мне удалось-таки вас слегка растормошить. Вы даже забыли о своей головной боли.

Она чувствовала неизмеримое облегчение и в то же время бесконечное возмущение и, чтобы успокоиться, сделала глубокий вдох, а затем, задержав дыхание, стала считать, сколько сможет выдержать не дыша. Полагая, что уже достаточно овладела собой, она выдохнула воздух и сказала:

— Я, знаете ли, хотела бы вам поверить, но вы только и делаете, что лжете.

— Если вас это сможет успокоить, готов поклясться на дюжине Библий, что даже не притронулся к вам.

— Я ведь проснулась в своей сорочке, мистер Маккриди. — Она сделала многозначительную паузу, чтобы он лучше уяснил смысл сказанного, а затем, чеканя слова, закончила: — А ложилась в этом ужасном балахоне миссис Брассфилд.

— Вас это так беспокоит?

— Представьте себе.

— Но вы же сами твердили, что вам слишком жарко, чтобы заснуть, вот я и принес вам сорочку, затем погасил лампу, отвернулся и ждал, пока вы не переоденетесь.

— Ну а остальное — все то, что вы мне рассказали?

— Я же вам говорю — выдавал желаемое за действительное. — Уголки его губ приподнялись в обезоруживающей улыбке, и он стал похож на мальчишку. — Поверьте мне, если бы что-нибудь такое было на самом деле, зачем бы мне понадобилась на следующую ночь комната на одного? Да я бы в таком случае, черт побери, сделал все от меня зависящее, чтобы представление повторилось.

— Вы хоть сами понимаете, до чего вы низкая личность? — возмутилась она.

— Надеюсь узнать об этом от вас.

— Голова так раскалывается, будто собирается лопнуть, но, если и лопнет, для меня это будет только облегчением, Мэтью Маккриди. Так вы, значит, сидели и спокойно смотрели, как я напиваюсь этой дряни, прекрасно зная, чем это может кончиться, — и даже не предупредили меня об этом?! А потом вы мне говорите, что я прошлой ночью держалась с распутной несдержанностью и что…

— С чем, с чем?

— Вы прекрасно знаете, что я имею в виду. Так вот, чтобы посмеяться надо мной и получить от этого извращенное удовольствие, вы заставляете меня поверить в то, что я ничем не лучше, чем какая-нибудь… какая-нибудь потаскуха, прекрасно зная, что это… что это…

— Что это вас смертельно ранит? — подсказал он.

— Я не знаю, какие собиралась выбрать слова, раздраженно ответила она, — но в любом случ они бы вам очень мало понравились.

— Что ж, извините меня. Но если вы поверили в это, значит, вы не слишком высокого мнения обо мне и о моих моральных устоях.

— Признаться, я не заметила, что у вас таковые имеются.

— Ну, это уж слишком! Я нянчусь с вами целых два дня и две ночи — отгоняю от вас самозванцев и чересчур сластолюбивых ковбоев, почти не сплю из-за вас, подвергаюсь по вашей милости побоям, а в награду не слышу и слова благодарности. Признайтесь, это несправедливо.

Она не могла отрицать — все так и было. Остановив на нем усталый взгляд, она в конце концов пробормотала:

— Ну хорошо, пусть даже так, но я и не просила вас делать все это, не правда ли?

Бровь его снова приподнялась:

— Даже на ранчо у Гудов?

— Ну, разве что в этом случае, — признала она. — Знаете, меня сейчас волнует одно — если боль в голове хоть чуть-чуть не утихнет, мне останется одно — умереть. А вы сидите себе и издеваетесь надо мной, зная о моем состоянии. Вы не представляете, как мне плохо, а вам в любом случае на это наплевать.

— Почему же, представляю, — проговорил он вполне серьезно. — Когда со мной это случилось в первый раз, причиной было теннессийское виски, и я тогда целых два дня был сам не свой. Готов поклясться, что добрый год после этого я и капли в рот не брал, да и потом старался не выпивать лишнего.

— Я даже не могу голову держать прямо.

— Тогда обопритесь о мое плечо, — предложил он, — и вам не надо будет ее держать.

— И не подумаю…

В этот момент колеса наехали еще на один пенек, и Верена чуть не выпала из повозки. Ее многострадальная голова мотнулась вперед, отчего глаза пронзила острая боль, и Мэтью поспешил подхватить ее, а затем притянул к себе, подставив ей под голову плечо. Не в силах больше сопротивляться, она ухватилась за него обеими руками и прильнула к нему. Это было не очень-то благопристойно с ее стороны, но она уже не думала о приличиях. Хотела она это признать или нет, но ей было так хорошо в его объятиях.

Повозка дернулась — на сей раз оттого, что остановилась, — и мальчик что-то прокричал по-испански. Верена, вздрогнув, проснулась и, выпрямившись, огляделась вокруг. Первым, что предстало перед ее глазами, была река.

— Где мы?

— Будем сейчас переправляться через Колорадо, — ответил Мэтт. — Колумбус сразу же за рекой. Как только высадимся с парома на том берегу, пойдем и возьмем себе пару комнат. А после этого, пока вы будете отсыпаться и таким образом избавляться от остатков похмелья, я схожу за нашими вещами.

— Понятно.

— Вам лучше?

Некоторое время она сидела молча, а затем, разобравшись в своем самочувствии, ответила:

— Такое впечатление, что шея наполовину сломана, а голова по-прежнему так болит, как будто меня ударили чем-то тяжелым между глаз.

— Что, эти полтора часа сна не помогли?

Она осторожно повернула голову, и в шее у нее что-то хрустнуло.

— Даже не знаю — все еще чувствую себя такой усталой.

— Скоро организуем вам настоящую постель, вам будет спокойно и уютно, — пообещал он. — А утром вы проснетесь в полном порядке.

— Это и есть паром? — вдруг спросила она, мгновенно забыв о боли.

— Ну да. Не слишком просторный, хотите сказать?

— Да он же попросту допотопный, вот он какой.

Посудина была слишком мала, чтобы иметь право называться паромом, и управлял ею один-единственный человек, использовавший в качестве источника энергии потрепанный канат, пропущенный через лебедку и систему блоков. Подплывая к берегу, чтобы забрать новых пассажиров, все это сооружение издавало скрипящие и стонущие звуки, и продолжалось это до тех пор, пока паром не уткнулся в небольшой причал, после чего замер и затих.

— Возможно, это та самая ложка, в которой переплыл Колорадо Стивен Остин[29]. Это место, знаете ли, своего рода колыбель Техаса. Вон там, на том берегу, высадились первые три сотни поселенцев, превративших этих земли в двадцатые годы в гомстед[30], — и Мэтью показал рукой на большие дубы с той стороны реки.

— Вот как?

— Да, так.

— А вы разве бывали здесь раньше?

— Только раз, вскоре после войны, когда я искал хоть какое-то место, где не хозяйничают янки. Но Техас в этом смысле не очень-то отличался от остальных южных штатов — там, куда не добрались «мешочники»[31], не было житья от набегов индейцев. Так что я отправился в Новый Орлеан, где мало что меняется с годами. Кто только его не захватывал — и испанцы, и французы, а потом и мы, но вместо того чтобы подчиняться пришельцам, он как бы поглощал и переваривал их. И я считал, что, может быть, он проглотит и янки. Так оно в известной степени и было. Новый Орлеан, — заявил он убежденно, — всегда останется Новым Орлеаном.

— И вы что, до недавнего времени там постоянно и жили?

— В общем-то, да, более или менее. Иногда я садился на пароход и отправлялся вверх по реке до Натчеза и Виксберга, занимаясь там своим ремеслом.

— То есть играя в карты?

— А это одно и то же. Как только человек начинает чем-то зарабатывать себе на жизнь, это перестает быть игрой и превращается, как и все подобные занятия, в нечто вроде работы. Чтобы получить доступ туда, где играют по-крупному, нужно обзавестись подходящей одеждой, подходящими манерами, подходящими связями, а оказавшись там, нужно научиться чертовски хорошо считать свои карты, иначе ты быстро проиграешься в пух и прах. — Он снова посмотрел на противоположный берег реки и покачал головой: — Нет ничего хуже, чем проигравшийся профессиональный игрок, Рена. Он ведь должен делать ставки, в ином случае он не сможет играть. И каждый раз, когда он садится за стол, у него должно хватать духу, чтобы идти на риск и не бояться все дочиста проиграть, иначе он никогда не выиграет. Да, это ад, а не жизнь.

— Тогда я не понимаю, зачем кому-то нужно так жить.

— Но разве есть что-нибудь на свете, подобное выигрышу?! Ни виски, ни женщины — ничто не может вызвать у человека тех чувств, которые он испытывает, выиграв. Когда играешь в покер, ты как бы вступаешь в захватывающий поединок с теми, кто сидит с тобой за столом, и оружием служит твое искусство и твоя выдержка.