Патриция Мэтьюз - Мечты сбываются

• Название: Мечты сбываются
• Автор: Патриция Мэтьюз
• Издательство: АСТ
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1999
• ISBN: 5-237-02128-X

Хоуп Блэксток не знала бы горя и нужды, стань она женою трудолюбивого и честного фермера. Но могла ли она решиться на брак без любви, если сердце ее уже отдано неотразимому Котти Старку? Увы, Котти предпочитал Хоуп ее младшую сестру. Казалось бы, надеждына счастье нет. Однако решительная австралийская красавица продолжала верить, что подлинная страсть способна творить чудеса…

---

Нужно сознаться, до сих пор мне остро не хватало женщины. Но я даже не подумал без разрешения вступить в какие бы то ни было отношения с аборигенкой, видимо, в силу преобладания внутренней дисциплины над первобытными потребностями.

Нурина молода, я полагаю, ей немного больше двадцати, и по-своему привлекательна. У нее упругое, крепкое тело, пропорциональная фигура, сияющие глаза и нежная, добрая улыбка. Если каким-то чудом эти страницы когда-нибудь попадут к моей семье в Англии, я надеюсь, мои родные поймут и простят меня. Если я взялся честно рассказывать свою историю, значит, не имею права ничего утаивать.

День четыреста двадцатый.

Эта запись будет последней, потому что в моем дневнике это последняя страница. Я специально берег ее до того момента, когда в моей жизни произойдет что-то особенное. И сегодня этот день настал.

У меня есть сын!

Он родился сегодня утром, как раз с восходом солнца – хорошее предзнаменование! – и я дал ему имя Джон. Нурина в отличие от английских женщин родила его легко и, очевидно, почти без боли. Она верит, что Джон был зачат в тот день, когда я посетил священную рощу. Будто бы там я нашел дух ребенка и направил его в ее чрево. Но я-то знаю, что он моя плоть и кровь, и мое сердце замирает от любви к сыну.

Он красивый малыш, довольно светлокожий, и, кажется, унаследовал лучшие черты обоих родителей. Я смотрю на него, припавшего к материнской груди, и стараюсь угадать, что приготовила для него судьба. Надеюсь, он останется со своим народом, который его примет и позаботится о нем. Я ведь знаю, как жестоки могут быть люди белой расы к тем, у кого смешанная кровь. Но все же, когда он достаточно подрастет, я научу своего сына говорить, читать и писать по-английски. Если этот мир изменится – а я думаю, что в будущем это обязательно должно произойти, – то эти знания, возможно, ему пригодятся.

Сейчас я закрою свой дневник и положу его в мешок из желудка кенгуру. Он предохранит его от стихий, и моя исповедь останется невредимой. Я собирался уничтожить этот дневник, но рука не поднимается. Быть может, в один прекрасный день он пригодится кому-то из историков, чтобы лучше понять тех людей, которые стали моим народом.

Питер Майерс».

Часть вторая Июль 1800 года

Мы плыли с дальних берегов,

мы подошли к причалу —

Ни фейерверк, ни барабан,

увы, нас не встречали.

Мы – патриоты как один,

бродяги-бедолаги.

Мы родину покинули,

но для ее же блага.

(Приписывается Джорджу Бэррингтону, презренному карманному воришке, актеру и поэту, сосланному в Новый Южный Уэльс и впоследствии получившему свободу от губернатора Филлипа и ставшему старшим констеблем Парраматты.)

Глава 8

Хоуп сердилась. Она сердилась на себя за свои слезы, сердилась на Котти за то, что он был их причиной. Считая себя вполне взрослой в свои четырнадцать лет, она понимала, что ей уже не пристало плакать, но все же чувствовала, что у нее есть для этого все основания.

С раздражением постукивая по высохшим кукурузным стеблям, она брела по опустевшему огороду позади хижины. Сейчас, к середине сиднейской зимы, в огороде совсем ничего не осталось, хотя нельзя сказать, что он когда-нибудь давал богатый урожай. Каждый год с момента своего прибытия в Новый Южный Уэльс они упорно засаживали грядки и значительно реже снимали хоть какой-то урожай. Почва здесь оказалась слишком неплодородной и не обеспечивала растениям нужного питания.

«И все остальное в здешних местах такое же убогое, – с горечью подумала она, – и мы так же бедны, как эта земля!» Нет, это не совсем так, оборвала себя Хоуп. Да, конечно, они бедны. То небольшое жалованье, которое получали она и Чарити, работая теперь вместе с матерью за ткацкими станками, лишь немного улучшало их жизнь. Однако здесь не было таких морозных зим, которые еще помнились ей по Лондону, и Котти всегда заботился, чтобы у них было достаточно еды.

Котти! Как это один и тот же человек может доставлять и столько радости, и столько боли? Иногда Хоуп казалось, что она умрет от любви к нему, а иногда она его люто ненавидела. Хоуп в сердцах ударила по подвернувшемуся под руку кукурузному стеблю и сердито вытерла вновь набежавшие слезы.

Сегодня утром она пожаловалась матери, что плохо себя чувствует, и попросила разрешения не ходить на работу. И это вовсе не ложь: после того, что сказал им Котти вчера вечером, у нее непрерывно ныло сердце. Тут, словно подслушав ее мысли, из хижины появился Котти и направился в ее сторону. Хоуп замерла и, ощущая боль в груди, ждала его приближения. Глядя на него в последнее время, она не переставала удивляться и восхищаться. Он вырос таким стройным и широкоплечим! Его прежде худощавое лицо округлилось, сделалось красивым и смуглым, тонкая мальчишеская шея стала мускулистой и крепкой, а под носом пробивались рыжеватые усики, которые он тщательно сбривал. «Лицо должно быть гладким, чтобы девушкам хотелось поцеловать его», – часто любил говорить он, к досаде Хоуп. Она всегда считала его красивым, даже когда он был еще мальчиком, но теперь, по-видимому, все женское население Сиднея разделяло ее мнение.

Ну что же, она понимала, что и сама тоже изменилась, и очертания ее фигуры стали совсем иными. От нее исходили невидимые волны, по которым безошибочно угадывалось, что она превращается в женщину, – так говорила ей мать. Но с точки зрения Хоуп, эти изменения происходили чересчур медленно, и Котти продолжал обращаться с ней так, словно она все еще была ребенком или младшей сестренкой, которую можно подразнить, над которой можно пошутить, но которую нельзя принимать всерьез. Даже сейчас против собственной воли она восхищалась им, глядя, как он с беспечной улыбкой подходит все ближе. Однако Хоуп знала, что у него крутой нрав и он способен на жестокость, – ей довелось наблюдать это. Однажды, больше года назад, когда она и Котти гуляли в Госпитальной гавани, к ним пристал подвыпивший бродяга. Он насмешливо посмотрел на Хоуп и отпустил скабрезное замечание. Котти возмутился, и хулиган, твердо уверенный, что запросто справится с юношей, полез в драку. В мгновение ока все было кончено. Хоуп никогда не видела, чтобы кто-нибудь действовал так быстро и энергично, как Котти. Он легко увернулся от неуклюжего удара дебошира, и, прежде чем Хоуп осознала, что произошло, хулиган уже лежал на причале без сознания.

Хоуп была одновременно восхищена и потрясена случившимся. Она ненавидела жестокость в любом ее проявлении, но то, что Котти встал на ее защиту, показалось ей таким романтичным и напомнило те истории, которые она читала в маминых книжках. Теперь-то Котти, безусловно, поймет, что она уже не ребенок, а женщина, к которой мужчины могут проявлять интерес. Но Котти быстро вывел ее из этого приятного заблуждения, проворчав: «Это научит пьяного грубияна, как приставать к невинному дитяти!»

С Хоуп и другими членами ее семьи Котти был неизменно вежлив, ласков, добр и предупредителен донельзя. Иногда он мог резко ответить ей или Чарити, но Хоуп должна была честно признать, что, как правило, они сами его провоцировали. Временами она не могла сдержаться, чтобы не подразнить его, да и Чарити стала напоминать маленького вредного чертенка. Однако ни разу за все эти годы Котти не сказал Фейс Блэксток ни единого грубого слова. Хоуп не могла припомнить, чтобы Котти когда-нибудь повысил голос, разговаривая с ее матерью. Но воспоминание о его жестокости, проявленной в тот день на причале, не покидало ее, словно в дальнем уголке сознания появилась крошечная зарубка на память.

– Ты собираешься весь день стоять здесь и дуться? – поинтересовался Котти с ехидной улыбкой.

– Что хочу, то и делаю, Котти Старк! – Хоуп вздернула подбородок.

– Конечно, дорогая. Но твоя мать беспокоится о тебе, думает, что ты заболела, ну, и все такое прочее. Если ты действительно больна, тебе лучше лечь в кровать.

– Мне нужен свежий воздух!

– Хоуп… – Он замолчал и вздохнул. – Я же не собираюсь возвращаться в Англию или уезжать на расстояние в несколько лье. Я просто перебираюсь в Скалы, которые в нескольких минутах ходьбы отсюда.

– Скалы – такой опасный район, что мама запрещает нам даже приближаться к ним, и тебе это хорошо известно. Я думаю, ты переселяешься туда, просто чтобы избавиться от нас.

– Да нет, Хоуп, ты же прекрасно знаешь, что это совсем не так. Ты, Чарити и ваша мама – моя единственная семья.

– Ты теперь взрослый человек, – пробурчала она, – тебе больше не нужна семья.

– Мне и сейчас нужна семья, и будет нужна всегда. – Он снова улыбнулся и протянул руку, чтобы коснуться щеки Хоуп, но она уклонилась, а он, сделав вид, что не заметил этого, как ни в чем не бывало продолжил: – Правильно, вам не следует ходить в одиночку в Скалы, но если вдруг кто-нибудь из вас захочет посетить «Корону», только скажите, и я провожу вас туда.