Карл Витакер - Полночные размышления семейного терапевта

• Название: Полночные размышления семейного терапевта
• Автор: Карл Витакер
• Издательство: Независимая фирма «Класс»
• Жанр: Психология
• Год: 1998
• ISBN: 5- 86375-090-1

---

Когда я вижу одаренных и целеустремленных молодых терапевтов, пытающихся подняться на новый уровень, я думаю, что же поможет им избежать «перегорания». Меня спрашивают: «Что делать? Я уже выдохся?!» Как мне удавалось это? Благодаря удачному скачку из гинекологии в психиатрию по неясным мотивам? Из-за годичного обучения игровой терапии и трехлетней работы с правонарушителями? Благодаря возможности преподавать психиатрию студентам, когда я сам про нее почти ничего не знал? Или оттого, что я не сталкивался с тяжелой психиатрией? Все, кто должны были преподавать психиатрию в 1941 году, оказались в Европе. А если ты не посещаешь собрания Анонимных Алкоголиков, ты не алкоголик, а просто обычный пьяница. Следующая насмешка судьбы забросила нас в Окридж, в секретное место, где мы занимались спасением мира, место, способствовавшее поддержанию высокого уровня адреналина, — «перегорание» было невозможным.

Следующий бросок — и мы оказались создателями обреченной на провал четырехгодичной программы обучения психотерапии для студентов. Я тогда не понимал, что нельзя заставлять каждого студента-медика участвовать в двухгодичном курсе групповой терапии. Декан был новичком и не понимал, что надо заставлять студентов изучать психодинамику, а не человечность хорошего слушателя. Это работало десять лет, пока «они» (и кто эти они?) не догадались, что психотерапия — не наука. Они словно думали моими мозгами! Была кровавая сцена, которая в то же время многому меня научила. Неужели ошибка — это единственный хороший учитель?

Ко-терапия для шизофреников была успешной — пока те не возвращались в свои семьи. Ошибка сурово наказала нас, но она же и открыла другое измерение моей жизни — семейную терапию. Может быть, я наконец «перегорю»? Нет, в этой жизни такого не случится!

Моя бредовая система: манифест Витакера

Мое направление, выросшее из многолетнего опыта общения с шизофрениками, породило странное определение здоровья. Я пришел к убеждению, что социально адаптированный человек — приспособленный к своей культуре — по сути, двуличен. Он ведет в обществе нечестную игру, претендуя, что его видение мира совпадает с видением мира других людей. Я понял, что альтруизм — ценная вещь и люди, занимающиеся нечестными делами, — необычное явление. Я убежден, что все мы так же нечестны, как и средний политик: важно рассуждаем и так, и сяк, делая вид, что не являемся центром наших слов, тщательно скрываем нашу личную жизнь и выстраиваем искусственный социальный фасад — по сути своей нечестный.

С этой точкой зрения согласуется и мое убеждение, что психопатология — показатель психологического здоровья. Человек с психическими нарушениями по сути дела открыто ведет войну в самом себе и не сдается, ускользая от социального порабощения. Бред и галлюцинации — прямой результат такой войны его жизни, стрессов и попыток их победить, не утратив при этом своей личности и не превратившись в социального робота. Шизофреники — люди, которые патологически обречены жить согласно своему видению мира. Их болезнь состоит в ненормальной целостности, они привыкают быть «козлами отпущения»; герои или преступники, они посвящают свою жизнь тому, чтобы изменить мир и попытаться полностью разрушить окружающую их систему, со всем ее лицемерием.

Я думаю, что депрессия, которую считают индивидуальной патологией, на самом деле является результатом реального восприятия патологии других людей. Это считающаяся неудачной попытка что-нибудь сделать с болью этого мира. Мания же есть попытка убежать в дела, чтобы не встретиться с депрессией. Она противостоит альтруистическому бреду.

Бытие — это становление

Каждый из нас действует в рамках своего набора верований, большею частью неявных, но во многом влияющих на наш образ жизни и взаимоотношения с людьми. Я расскажу кое-что о моих убеждениях в этой области.

Прежде всего, ничему действительно стоящему научить невозможно. Этому люди учатся сами. Процесс обучения тому, как учиться, процесс открытия своей собственной эпистемологии — как ты обращаешься с открытиями, новыми мыслями, идеями, мнениями, — это то, за что надо сражаться, чтобы все более и более становиться тем, кто ты есть. Тиллих написал книгу «Бытие — это становление». Ее заголовок стал моим кораном. Несколько лет я размышлял о том, что тут скрыто, и внезапно меня осенило. Действие предохраняет нас от бытия в том смысле, что, если ты все время чем-то достаточно занят, то не обязан быть кем-то. Можешь все больше и больше стараться быть не таким, какой ты есть — лучше или сильнее, более похожим на кого-то еще и меньше на того себя, которого ты открыл раньше.

Бытие как становление означает: надо учиться быть всем тем, что ты собой представляешь. Это опасный процесс, потому что общество терпит лишь определенные типы личности. Если приходится проявлять садизм, надо быть садистом в нужное время, соответствующим способом и с подходящими людьми, чтобы не навлечь на себя нежелательные последствия.

Одна из причин существования психотерапии — в том, что, исповедуясь незнакомому человеку, открываешь свободу быть самим собой. Психотерапевта можно ненавидеть без чувства вины. С ним можно быть самим собой и при этом — неотвергнутым. Другими словами, психотерапевт может вытерпеть тебя, когда ты являешься во всей красе, на час-другой в неделю. Благодаря тому, что рискнул показать себя кому-то, становится легче показать себя самому себе.

Итак, первый шаг состоит в том, чтобы научиться слышать себя. Не побояться найти такое время, когда ничего не происходит, когда всего-навсего ждешь, что придет изнутри тебя — не снаружи и не от кого-то еще. Для творчества необходимы уединение и время. Один мой знакомый психотерапевт отправляется на вершину горы, ставит там палатку и проводит так одну-две недели каждый год, чтобы, ничего не делая, побыть наедине с самим собой. Вы знаете о медитации, в которой можно пребывать 20 минут каждый день, вам известно, что настоящий друг — тот, с кем вы можете просто молчать. Итак, слушайте себя. Фрейд открыл и, по мере развития психоанализа, широко распространил в обществе такую вещь: ничто не является слишком неважным. Все, что выражает нас, символично и поэтому значимо (символическое всегда несет в себе нечто большее, чем голый факт). Вы должны понимать: все из нас исходящее является приглашением узнать о себе нечто важное. И надо хорошо понимать: истины нет. Есть только подходы к истине, и то, о чем вы думаете или что вас удивляет, является в высшей степени истинным, кажется ли оно хорошим, плохим или маловажным.

Паника диалектики

Попытка разрешить жизнь как задачку несостоятельна. Процесс встречи с диалектикой, которую несет нам жизнь, бесконечен, неразрешим и малодоступен пониманию. Попытаюсь показать это почти графически.

До своего рождения ребенок в утробе матери без слов говорит: Я слишком большой для того, чтобы оставаться тут, — и внезапно чувствует в панике: Меня выталкивают. По мере того, как ребенок все увеличивается и увеличивается, комфорта становится слишком много, что стимулирует индивидуацию, отделение. А когда начинаются роды, боль и травма такого переживания ведут к еще большей панике. Холодный воздух, нехватка кислорода похожи на предупреждение о том, чего ждать от будущего. Ребенка подносят к груди, и он говорит : Я слишком голоден, чтобы быть в одиночестве. Она прекрасна. Следующий шаг: А как здорово двигаться. И: Я не позволю ей держать меня в плену. Тут выплывает другая сторона диалектики: Но я ведь вовсе не хочу, чтобы она ушла. Когда она возвращается: Хорошо, когда тепло, и еда, и эти тум-тум, которые я привык слушать целых девять месяцев.

И опять диалектическое сальто: Я хочу пошевелиться еще. Обратный ход: Хочу еды и тепла. С каждым возвращением к груди матери у ребенка появляется все больше смелости уйти подальше. И на новом уровне приходит открытие другого человека. Ух, она движется со мной. А это ведет к еще большей смелости отделяться. Какое чудо ползать. Я уползу. Надеюсь, она меня не потащит назад. А как здорово снова быть рядом с нею. Наверное, надо уползти подальше, потому что тогда она придет и возьмет меня на руки и мы поиграем. Со временем младенец открывает еще одного человека, с которым можно играть: Ой, а он тоже теплый.

И наступает индивидуация. Я хочу ходить. Ух ты, он помогает мне. С ним я могу дальше уйти от нее, но он не такой славный, как мама. Правда, сейчас не она сразу подошла ко мне, когда я закричал, а он. В следующий раз буду плакать для него, а она будет виновата. Хоть бы она была не далеко. Ого, может быть тепло и с тем, и с другим. Здорово! А я буду между ними. Или я могу уйти и вернуться, и снова будет тепло. Могу даже спрятаться, как она, да и как он тоже. Мы похожи? Мы принадлежим друг другу, наверное. Здорово, но я еще раз спрячусь. Мы — это мы, а кто эти? Я спрячусь, а потом снова появлюсь. Может, они тоже со мной поиграют.