Стенли Эллин - Свет мой, зеркальце, скажи

• Название: Свет мой, зеркальце, скажи
• Автор: Стенли Эллин
• Жанр: Детектив

---

Эллин Стенли Свет мой, зеркальце, скажи

СТЕНЛИ ЭЛЛИН

Свет мой, зеркальце, скажи...

Меня предупредили об открывшейся язве.

Там, заявил медик из страховой компании, ткнув своим пальцем "туда", в двенадцатиперстную кишку. Нервное напряжение действует на нее, как наждачная бумага. Отдохните. Успокойтесь.

Потому в тот момент я не слишком удивился резкой боли "там", будто всю мою желчь собрали в шприц и вкололи в это самое уязвимое место.

Но как, черт возьми, можно оставаться спокойным с этой непонятной пороховой вонью в ванной комнате? И этой полнотелой совершенно неподвижной женщиной, видимо, убитой из лежащего рядом с ней револьвера?

Мой револьвер!

Господи Боже!

Из проигрывателя в гостиной к моему ужасу продолжала звучать "Carmina Burana" Карла Орфа, наполняя пространство музыкой. Хор с воздетыми пивными кружками восхвалял полнотелых женщин и оглашенно вторил тенору.

Бедный Карл Орф! Слишком пронацистский для моей жены, в девичестве Джоан Береш, дочери Джулиуса Береша, владельца крупной химчистки на углу Бродвея и 90-ой улицы, обслуживающей за 24 часа.

Ты помнишь эту забавную сценку? Ты её воскрешаешь вновь, заткнув ладонями уши.

- Пит, прошу тебя, прекрати!

- Ты это просишь из-за Дахау? Орф - композитор. Он не убивал евреев.

- Я знаю. Заткни его.

- Ты преувеличиваешь и устраиваешь театральные сцены.

- Это право семитки. Итак, прекрати это или я пну твой чертов проигрыватель ногой.

Я выключил музыку.

- Иногда я спрашиваю себя, почему ты вышла замуж за shegetz.

- Потому что ты тогда прекрасно целовался.

Неисправимая шлюха. Это не истинная причина. Она желала произвести на свет shegetz сама. Высокого крепкого блондина с голубыми глазами, вылитую копию папы Пита. Внутри - Моисей Меймонид, а снаружи - Пит Хаббен.

И она добилась своего, произведя на свет Николаса, нашего бесподобного сына. И она пожрала бы его, истинная "мамаша идиш", если бы его не охранял заботливый отец.

Olim laсus colueran, - пел тенор.

- Хватит! Довольно! Заткнись! - закричал я.

Воцарилась гнетущая тишина.

Непонятная тишина в доме и на улице.

Ах, если бы сейчас по мановению волшебной палочки смогли исчезнуть труп и пистолет...

Я узнал револьвер, но не узнавал женщины.

Тем не менее, весь вспотев от волнения, с разрывающимся сердцем, я признавался себе, что между нами были какие - то отношения, ибо останки дамы лежат в моей ванной комнате, в закрытой квартире, стоящей на телеохране закрытой сети Шеридан Сквер, в Гринвич Виллидж, а она полураздета, следовательно, не могла прийти в таком виде с улицы.

Подчеркнул множественное число: отношения...

Нет, она женщина видная: высокая, белолицая, с длинными черными как смоль волосами, подведенными тушью глазами, накрашенными ярко-розовой помадой крепко сжатыми губами, на теле скандальное нижнее белье, воскрешающее вкусы борделей Бель Эпок: черный кружевной бюстгальтер с дырочками для сосков, черные подтяжки для черных же чулок, черные туфли на десятисантиметровой шпильке.

- Боже, когда последний раз я такую обувь видел в витринах?

И все нижнее белье из черной кисеи.

Черное, розовое и белое. Меловая фигура, как гейша. Обтянутые тканью бедра почти ослепительной белизны. И красное. Струящаяся по пластмассовой перламутровой бельевой корзине кровь, а на плиточном полу - лужа. Капли крови блестят в мягких складках уголков рта, опущенных к подбородку.

Да...

Ее поза позволяет предположить, что убийство произошло в момент молитвы. Бельевая корзина отодвинута от стены, труп на коленях перед ней с повернутой в сторону головой, упавшей на покрывало, остекленевшие глаза устремлены в огромное зеркало на двери ванной комнаты. Руки ниспадают по бокам корзины, пальцы немного согнуты.

Захвачена врасплох за молитвой. Нет, скоре за греховной мольбой. Нимфоманка, спешащая на звук твоих речей. Она, должно быть, прокралась сквозь охранную телесеть, вошла ко мне с требованием удовлетворения, полагая, что я проникну меж её крепких бедер и заполню все до краев. Глаза полуприкрыты, влажные губы слегка приоткрыты - она умоляет.

Прельщенный, я, тем не менее, отказываюсь, объясняя, что мой образ жизни не позволяет предаваться подобным безрассудствам.

Не помня почему, я позвонил Гристед и произвел основательный заказ в бакалейной лавке, его должны доставить с минуты на минуту.

Агентства Макмануса и Нэйджа вновь встали спиной к спине. Сыпались телефонные звонки от Макмануса в Нью-Йорк, а от Нэйджа - в Лондон; требовалась особая дипломатия. Соперничающие издатели требуют отменной дипломатии, в особенности обладающие равными паями в одних и тех же предприятиях и активно ненавидящие друг друга как по одну, так и по другую сторону Атлантики 24 часа в сутки.

А в моем положении дипломатичность, это надо понимать, необходима, ибо я единственный и незаменимый агент, позволяющий Чарльзу Макманусу и Генри Нэйджу общаться. Я не могу позволить себе отменить срочный вызов под предлогом, что буду в постели с ней.

И Винс Кенна вновь пойдет войной. Винсент Кенна, чей шедевр все рвут из рук. Шесть бестселлеров один за другим, шесть рекордов продаж. Это Винсента Кенну надо соблазнять, а не дуреху, которой приглянулся Пит Хаббен.

Джоан отказалась это понимать.

- Это просто невероятно. Ты приглашаешь его к нам на семь тридцать, а сам неожиданно прибегаешь в одиннадцать!

- Ну и что? Я предупреждал, звонил из конторы, чтобы сообщить про задержку.

- Ну, да, естественно. И как только наш приятель понял, что к чему, тут же перешел в атаку. Я говорю тебе правду, Пит, истинную правду. Он так и норовил запустить руки в мои трусики, я едва успела объяснить, что в этом доме хозяин - старый дядюшка Пит и никого больше.

- Ну ладно. Ты его предупредила, почему же ты злишься?

Склонив голову, она неотрывно смотрела на меня, что-то протестующе ворча.

- Ты хочешь знать? Ты ждешь, что я тебе скажу? У меня действительно создалось впечатление, что ты желаешь, чтобы я с ним переспала.

- Нет, послушай, Джоан...

- Ты этого хотел! И я только что с трудом в это поверила. Не могла поверить, но теперь верю. Это на меня наводит просто ужас. Но я всегда отказывалась даже думать об этом.

- Джоан!...

- Ведь это так, не правда ли? Ты хочешь, чтобы Винс переспал со мной? Это тебе доставит удовольствие? И разрешится столько проблем!

Я влепил ей пощечину. Впервые после женитьбы я перешагнул черту. Хуже - или лучше всего - то, что я не ударил её по щеке с яростью, а соразмерил силу. Если бы я не контролировал себя, то снес бы ей голову. Но самое страшное, что я не подчинился своему гневу, что было бы извинительно. Я просто наказал её, как маленькую капризную девочку.

Я причинил ей боль, она прижала руку к пылающей щеке.

- Это все? - спросила она. - Или продолжишь?

- Джоан... Я не ... Я не хотел этого! Не знаю, что на меня нашло.

Дурная привычка - походить на других, обижать близких, плодить врагов. Как сейчас им стала моя женушка, беззащитная и хрупкая, и это несмотря на её необычайно крупные груди, притягивающие мужчин, всяких мускулистых самцов, вечно её вожделеющих. Вне всякого сомнения эти груди и притянули Винсента Кенну, стали его наваждением. Если бы он знал малышку миссис Хаббен до беременности, то не удостоил бы её и взглядом. В тот период её прежде мальчишеский торс раздался. Яйца на блюде превратились в лимоны, апельсины, а потом и дыни. Без специальных кремов, гимнастики - локти вверх, подобно пытающейся взлететь курице. Настоящие дыни! А после рождения Никки она вернулась к своим прежним размерам и облику, а дыни остались.

Она плакала от счастья до тех пор, пока не появился Винс Кенна, этот удачливый писака с шустрыми ручонками, большой любитель дынь.

Теперь я её понимаю, разделяю её чувства, понимаю её боль и беспомощный гнев. Я чувствовал себя виноватым до того момента, когда она мне бросила:

- Если ты собираешься набить мне морду, может быть я вначале схожу за Ником? Он будет очень доволен, увидев, какой у него здоровяк - папаша.

Таким образом, прощать меня она и не собиралась. Она заносила каждый мой промах в свой реестр и всегда могла выставить мне полный счет.

Я полагал, что эта сцена произошла в нашей спальне. Внезапно я отдал отчет, что я ошибся. Мы находимся в гостиной, она открывает ящик бюро и достает оттуда большую бухгалтерскую книгу.

Джоан поискала ручку, нашла подходящую.

- Это нужно вписать красными чернилами, - сообщила она. - Особым шрифтом. И на латыни.

Что самое ужасное, так это то, что у Ирвина Гольда в этой истории внезапно появилась роль.

Это действительно ужасно.

Ибо столкновение у нас с Джоан из-за Винса Кенны произошло три года назад. Тогда она даже и не предполагала о существовании Ирвина Гольда. Он вошел в нашу жизнь лишь год спустя, когда был избран семьей Джоан для бракоразводного процесса.