Наталья Пушкина-Меренберг - Вера Петровна. Петербургский роман (Роман дочери Пушкина, написанный ею самой)

• Название: Вера Петровна. Петербургский роман (Роман дочери Пушкина, написанный ею самой)
• Автор: Наталья Пушкина-Меренберг
• Издательство: Захаров
• Жанр: Исторические любовные романы
• ISBN: 5-8159-0483-Х

Рукопись этого романа — листы старой бумаги с готическим немецким текстом — граф фон Меренберг, правнук А.С.Пушкина, получил в наследство от своей тетки. И это «наследство» надолго было закинуто в шкаф. Летом 2002 года дочь графа фон Меренберга Клотильда вспомнила о нем и установила, что рукопись принадлежит перу ее прабабушки Натальи Александровны Пушкиной (в замужестве фон Меренберг).

Чем больше она вчитывалась в текст, тем больше узнавала в героине романа Вере Петровне автобиографические черты младшей дочери Пушкина Натальи, в ее матери и хозяйке дома — Наталью Николаевну Пушкину, а в отчиме — генерала Ланского.

В романе Н.А.Пушкина описала свою жизнь, переработав в нем историю своего первого брака. Очевидно, влечение к перу она унаследовала от своего отца, на которого была так похожа.

А теперь читайте сами!

---

Русскую пьесу выучили хорошо, актеры были в ударе и благодаря поддержке публики играли с подъемом. Когда упал занавес, аплодисменты не смолкали.

Вторая пьеса была французской. Так как в Ярославле лиц, настолько свободно владеющих французским, чтобы отважиться с ними ставить пьесу, было мало, то ограничивались выбором небольших сценок. Их играли двое: он и она.

На этот раз мужскую роль получил молодой офицер, ранее служивший в гвардии в Петербурге. Против своей воли он был отправлен служить в Ярославль, где у него было время подумать о своем юношеском легкомыслии. Женскую роль поручили госпоже Кар-цовой, которую увлекла идея сыграть во французской пьесе. Ей хотелось похвастаться своим знанием иностранного языка, и она рассчитывала на триумф, на такой успех, который другим дамам не под силу.

Из-за задержки представления она, как и опасался ее муж, очень нервничала. Непредвиденный успех первой пьесы также не добавил ей ни юмора, ни вдохновения. В последний момент нервы ее совсем сдали. Только благодаря подбадриванию ее партнера, который не был новичком на сцене, и уговорам Беклешова удалось ее вывести на подмостки.

Но вместо триумфа, на который рассчитывала госпожа Карцева, она потерпела фиаско, насколько это вообще возможно в любительском спектакле. Сцена ее появления, конечно, удалась и была эффектна. Все, что позволяли красивые туалеты и различные художественные полотна на сцене, — все было умело использовано. При подъеме занавеса ее приветствовали аплодисментами. Дамы, правда, при этой демонстрации чувств держали себя довольно холодно. При взгляде на красивую соперницу Любочка пришла в самое ужасное настроение. Но этого небольшого успеха не хватило, чтобы вернуть Дарье Алексеевне уверенность в своих силах.

Как только она начала говорить, страх вернулся к ней снова. Она преувеличила свою возможность говорить на чужом языке, к которому не привыкла. Тонкая отделка была ей недоступна, не говоря уже о естественном и элегантном воспроизведении текста. Игра ее была скованной и невыразительной, бездарность не спасала даже поддержка ее кавалера. Большая часть присутствующих не понимала по-французски и поэтому была не в состоянии судить о роли и ее исполнении. Борису приходилось постоянно подавать знак к аплодисментам, отчего Любочка приходила в ярость. К ее несчастью, в кульминационный момент она увидела в зале Любочку, а рядом с ней Бориса, который что-то настоятельно шептал ей на ухо. Этого бедная уже не вынесла! Она забыла про все на свете, про свою роль, про театр, про публику и только смотрела на ненавистную соперницу.

Зрителями овладело удивление. Все стали смотреть туда, куда невольно уставилась госпожа Карцова, и все взгляды обратились на Бориса и Любочку. Любочка, несмотря на присущее ей самообладание, смутилась и покраснела. Борис не мог преодолеть сильную досаду и сказал громче, чем позволяла вежливость:

— Дура!

Вера сидела спокойно. Кажется, она догадывалась о причине смущения, из-за которого все присутствующие внезапно стали участниками спектакля. И в первый раз за этот вечер хозяйка дома стала аплодировать, чтобы прийти на помощь госпоже Карцовой. Зрители живо последовали этому примеру, суфлер все громче и громче повторял реплики, пока Дарья Алексеевна не пришла, наконец, в себя и насилу довела роль до конца.

Все, что началось так хорошо, окончилось огромным огорчением участников представления. Госпожа Карцова на этом вечере больше не показывалась и сразу после спектакля уехала домой, сославшись на нездоровье. Ее муж подходил к знакомым и повторял, не уставая:

— Я советовал жене оставаться в постели из-за мигрени и позаботиться о себе. Вместо того чтобы послушать меня, ей захотелось здесь блеснуть, и вот результат: стала запинаться. А всему причиной — упрямство и мигрень.

— Итак, вы полагаете, что причина — мигрень? — сухо спросил Илья Гаврилович.

— Конечно! А вы предполагаете, что есть другая причина? — возразил Карцов, взглянув на него недоверчиво.

— Я ничего не предполагаю. Вам, во всяком случае, должно быть лучше известно, — ответил Дьяков, после чего подошел к Борису, который издали подозвал его.

У Бориса было время преодолеть свою ярость из-за неприятного инцидента и веселыми замечаниями и шутками сгладить впечатление. Он представил Дьякова Любочке. Она не сопротивлялась требованию поговорить с мужчиной, которого Борис определил ей в мужья. Илья Гаврилович тоже проявил легко объяснимое любопытство посмотреть на эту юную даму вблизи. Любочка совсем не была расположена ему нравиться. Ее больше заботило всем своим поведением дать понять присутствующему рядом Борису, что она решительно ничего не хочет знать о богатом помещике.

На званом ужине, за который сели после представления, была натянутая и неуютная обстановка. Впрочем, гости отдали должное превосходной кухне губернатора, показав настоящий волчий аппетит. Но разговор не клеился и веселья не было. Говорили тихо. Все еще были под впечатлением пережитой катастрофы. Дьякову, как почетному гостю, была оказана честь сидеть рядом с Верой Петровной. В разговоре с ним она не изменила тому равнодушному спокойствию, которое владело ею весь вечер. Он попытался говорить о происшествиях вечера и пройтись на их счет легкими намеками, но она отвечала на это, что его не понимает, и тут же переводила разговор на обычные темы.

Дьяков не мог скрыть своего восхищения тактичным поведением этой молодой женщины, о судьбе которой он уже знал немало, чтобы понять, как она тяжела. Атмосфера губернаторского дворца казалась ему угнетающей. И он впервые почувствовал себя хорошо, когда после полуночи оказался на свежем воздухе, выйдя на «большую площадь». К нему подошел полковник и попросил огня, чтобы зажечь сигарету.

— Вы пешком идете домой, господин Дьяков? — спросил он.

— Да, нужно перед сном подышать свежим воздухом, иначе, боюсь, замучают ночные кошмары. После всего, что сегодня видели там, наверху.

— То, что происходит, — настоящий скандал, — сказал полковник, — и ничего нельзя изменить. Пренебрегать такой прелестной женщиной, как Вера Петровна, и из-за кого?

— У нашего губернатора, я полагаю, широкое сердце. Но хотел бы ему посоветовать на будущее быть осторожнее, иначе мы будем свидетелями ужасного взрыва женской ярости. Уже сейчас, как мне кажется, очень напряженное положение.

— Жду с нетерпением, когда мина, заряженная самим губернатором, взорвется под его ногами и сожжет его заживо. Нет подходящего наказания за его мерзкое поведение с бедной женой, — сказал полковник с грустью.

— Ай, ай! Господин полковник принимает близко к сердцу судьбу губернаторши. Должно быть, прекрасная дама вскружила вам голову?

— Не буду скрывать, это так. К сожалению, эта любовь не взаимна, она не опасна, — ответил полковник, смеясь.

— Тогда я желаю вам, чтобы вы мечтали о даме вашего сердца!..

Сказав это, Дьяков попрощался со своим спутником.

Глава двадцать вторая

Вера Петровна была уже три года замужем, из которых два жила в Ярославле. Благодаря неслыханной протекции, которая в России тогда произвела сенсацию, молодой Беклешов занял пост губернатора. Этим старый граф Островский выразил благодарность за службу.

Первый год замужества Вера прожила в Петербурге, где в ежедневном общении с матерью и семьей находила утешение, чего ей так не хватало в новой жизни.

Борис не предпринимал ни малейших усилий, чтобы скрыть свой характер и свое равнодушие к жене. Ни в чем себя не стесняя, он жил после свадьбы, не будучи связан ничем, как холостяк.

Мужественно и покорно несла Вера свой крест. Ни с кем не делилась своей печальной участью… в том числе и с Любочкой, доверительные отношения с которой к этому времени прекратились. Наиболее тщательно Вера скрывала свои чувства от матери, чья спокойная любящая душа извелась бы от горя, узнав, в какой духовной пустоте живет ее бедная дочь. Вера отдалась водовороту петербургских развлечений, но не из-за самих развлечений, а из страха перед одиночеством и мыслями наедине с собой. Иногда она появлялась в свете с Борисом, но обычно ее видели там одну или с какой-нибудь подругой. Но любая из них была ей безразлична. В Петербурге и позже в Ярославле она всегда была серьезной и меланхоличной. Только приходя одна в родительский дом, она, владея собой, казалась веселой и в хорошем настроении.

Так прошел год. Однажды она услышала, что через несколько недель в Петербурге ожидают Владимира Островского. Увидеть его снова было выше ее сил. Свежие раны еще кровоточили. Любой ценой она должна была избежать этой встречи. Ей хотелось покинуть столицу и уехать как можно дальше от Петербурга, в котором отныне будет жить Владимир.

В первый раз в жизни ее желания совпали с желаниями мужа. Борис хотел сделать карьеру и для этого не боялся прожить несколько лет в провинции, имея в виду в особенности пост губернатора в Ярославле. То, что он будет там лишен удовольствий, которые предлагал ему Петербург, он знал хорошо. Зато он предвидел богатую компенсацию в независимом положении, что в то время позволяло ему делать что хочет.